Мастер-класс - Лада Исупова

Принцесса Флорина

Поставили меня играть репертуарный класс. Ну кто его любит? Никто не любит, но делать нечего. Еще в июле я тормошила педагога на предмет – что она надумала ставить? Мне ж нотки заранее посмотреть надо. Ответа не добилась. Ну ничего, время есть, лето на дворе. Потом в конце августа полюбопытствовала – что? Опять безрезультатно. Ну и ладно – кому хуже-то? Буду сидеть ковырять с листа – пусть терпят. И вот случился, наконец, первый урок…

Дама для меня новая. Сама из Австралии, владела там балетной школой. Строгая, ведущий педагог в конторе, возраст – чуток за пятьдесят, серьезная дама с неизменно поднятым кверху подбородком.

Пока девицы подтягивались, я подошла к ней с вопросом – ну что, выбрали? Нотки есть? И сразу – подбородок резко в левый нижний угол, глаза в пол и начинает что-то быстро и невнятно говорить. Жизнеутверждающее «да» в монологе не просматривается.

Тогда я отключаюсь от нее, понимая, что нот мне нет. Ладно, буду искать сама, мне главное – точное название знать. Не дождавшись паузы, устало встреваю:

– Вы выбрали балет?

– Да. «Синяя птица».

– Я могу видеть мои ноты?

– Ой, не сегодня, я вам, конечно, дам «Синюю птицу», вот, у меня есть (всплеск рукой в сторону карниза), но это не совсем то, что мне нужно, я, конечно, дам вам прослушать, но это все равно не совсем то, что мы будем танцевать, то, что мы будем танцевать, мне уже выслали из Австралии, как только придет, я вам дам, там то, что именно мне нужно.

Так… Для меня что Австралия, что Марс, и, сколько оттуда будут идти ноты, я не знаю, а мне через неделю опять «это» играть. Ладно, найду сама, дело за малым, надо выяснить – что.

– Вы не можете мне написать – кто, что и в каком акте танцует? Я спрошу у подруги.

– Да, конечно, но у меня листочка нет.

– Вот.

– Ой, у меня ручки нет.

– Вот.

– Сейчас!

Уходит.

В коридоре долго разговаривает с родительницей. Урок вообще-то идет, поэтому приходится возвращаться. Попытка пройти мимо меня не удается, я мысль держу цепко:

– Вы не напишите мне?

– Да, конечно.

Возвращает листочек, на нем:

«Giils Variation».

Что-то я «Синюю птицу» подзабыла… Спрашивать – кто это – неудобно, да и ответ вряд ли мне поможет…

– А какой акт? А полностью вариация или часть? Она там одна?

– Там еще две кошечки танцуют. Вариант Кировского балета – они так до сих пор называют Мариинский театр.

– Кошечки танцуют в куче, или им потом отдельно играть?

– Это во втором акте, – и закипающая ненависть во взгляде.

– Хорошо, я постараюсь найти сама, к следующей субботе буду готова.

Растерянный взгляд:

– Я сейчас объясню… Мне нужно не совсем то… Точнее – то, но в другой версии, мне скоро придет из Австралии, я вам покажу – там эта вариация в другом размере.

(Пояснение для немузыкантов: например, вам дают задание – взять стихотворение Пушкина, написанное ямбом, и прочесть его, но в дактиле. Ну там, слова переставить местами, если надо, или поменять на ваше усмотрение, лишь бы звучало, и смысл сохранился.)

– Как… в другом… В каком? А в каком было? (Эмоций нет, есть легкий шок, всякое движение в голове замирает.)

– Нам в том – легче. (Понятно, что не труднее.)

– А… выступать будете под запись или под фортепиано?

– Под запись, конечно.

– В каком размере?

– Ну… я еще не знаю… посмотрим… наверное, в том. Хотя, может, в оригинальном сможем… хотя я, знаете, не уверена, посмотрим.

Всё. Мой организм отказывается что-либо понимать, я уперлась рогами в стену. Когда учат медленно, потом ускоряют, я понимаю. Но когда учат в одном размере, а выступают в другом… Переучивать-то гораздо сложнее, чем учить. Мне срочно надо к подружке, гениальному московскому концертмейстеру, она играючи проблему разъяснит, может, это у них прописные истины какие, может, так и надо (хотя даже через океан я почему-то уже вижу ее недоуменно поднимающиеся брови).

– А у вас есть оркестровая запись в нужном варианте?

– Да, конечно! Мне ее уже выслали! Я вам все дам!

М-да… поскольку Австралия все-таки загадочная и малоизученная (мной) страна, то сразу и охотно верю. Ну мало ли? Какой-то дирижер сам перекроил, потом сам это подирижировал, записал.

Но тут вырисовывается другая проблема: ну найду я сейчас ноты, ну переделаю (почему-то решила: с 2/4 на 3/4), а там окажется такая версия, которая с моей не совпадет совершенно?! Я смотрю, от этих австралийцев чего хошь можно ожидать. Нет уж, лучше буду ждать. Но на всякий случай, так, без надобности, просто чтобы подружку повеселить, спрашиваю:

– А какой нужен размер?

– Медленнее.

Несколько секунд обдумываю услышанное.

– Медленнее, чем что?

– Чем было.

Лирическое отступление:

Музыкальный «размер» по-английски – «Timesignature». Если разбить эти слова по одному и перевести по-бытовому, то time – это время, a signature – характерная черта; подпись. Я прекрасно отдаю себе отчет, что балетные педагоги всех времен и народов часто неправильно используют музыкальные термины, поэтому никогда в их присутствии и не употребляю, но она же сама первая сказала!

– Так вы имеете в виду – темп?!

– Да.

Облегченно вздохнув:

– Тогда к следующему уроку я буду готова.

Она опять странно на меня смотрит, потом подходит и включает запись.

– Вот, послушайте, это – оригинальный темп (звучит пара тактов). – Она опускает рычаг, и флейта, чертыхнувшись, начинает басить помедленнее, оркестр вкрадчивозлорадно ей подвывает.

– А это то, что нам нужно, пожалуйста, вот так.

– Так вот же у вас запись, что вы ждете из Австралии?!

– Это плохое качество, а там оркестр изначально играет в нужном темпе.

– А, понятно. Хорошо, я найду ноты и сыграю, как вам будет нужно.

Урок начинается, и на час измывательства надо мной прекращаются – каждый занят своим делом.

Через час.

Показала упражнение и говорит:

– А теперь прослушайте, пожалуйста, музыку.

Прослушали. Я сижу и в ус не дую, уже прикинула, что под это сейчас поиграть, и вдруг она мне:

– Пожалуйста, в этом темпе, – и показывает на магнитофон.

Делаю вертикальный взлет:

– Вы имеете в виду – ЭТО играть?!

– Да. (Улыбка младенца.)

– Я не запомнила. (Я и не запоминала!)

– Хорошо, тогда прослушаем еще раз.

Прослушали.

Ну ладно, там несложно, играю, ругаясь, вполне получается, в общем – держусь.

На очередной раз выдает:

– Теперь под запись разочек, там немного не так. – И губы поджимает!

Слушаю. Ага! У меня на пару нот разница, подумаешь, какие мы нежные…

В конце урока, уже мысленно разругавшись с педагоги-ней, подхожу с мрачной догадкой:

– Скажите, пожалуйста, а из Австралии вам высланы ноты и запись или только запись?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});