Вепрь - Николай Иванников

Покачав головой, Славянка прошла во вторую комнату. Там Вадим уже старался вовсю. Выставив перед кушеткой низкий столик, он поставил на него бутылку шампанского с бокалами, подумав, принес из кухни плитку молочного шоколада, снова подумал и, побежал сооружать бутерброды. А у Славянки в этот момент начинал зреть самый первый во всей ее одиссее план Заперевшись в ванной, она занялась телом — мылила, терла, полоскала, самозабвенно сдирая с себя вею грязь колонии, тщательно отмывая каждый миллиметр кожи. Новый план требовал, чтобы от нее пахло настоящей женщиной, а не безликой потной воспитанницей колонии для несовершеннолетних.

Вытеревшись, она не стала надевать на себя свою одежду, иначе все ее старания пошли бы насмарку, а просто влезла в огромный хозяйский халат. Полы его тащились за ней по линолеуму, но она от этого выглядела еще милее.

Вадим оценил её по достоинству. Он завелся моментально: суетясь вокруг столика, поднял глаза и оцепенел.

— Какая ты красивая! — вырвалось у него непроизвольно.

Это был большой красный плюс в первой части ее плана. Славянка опустилась на кушетку, отломив дольку шоколада, изящно отправила ее в рот, искоса поглядывая на Вадима. Тот взял в руки шампанское. Раздался сухой хлопок, пробка врезалась в потолок и со стуком укатилась куда-то. Пена зашипела в бокалах. Вадим сел рядом с гостьей, пригубил шампанское и, прикрыв глаза, стал осторожно целовать ей грудь, белеющую между полами халата. Она прижала к себе его голову, поглаживая колючие светлые волосы. Шумно дыша, он стал заваливать ее на кушетку, Славянка помогала ему, а в ее прелестной головке уже холодно блуждали отрепетированные слова, которые она скажет ему завтра утром.

Они барахтались всю ночь, сначала в гостиной на кушетке, потом на полу, в кресле, в ванной, на кухонном столе, а когда наконец добрались до спальни и завалились на грандиозную Вадимову кровать, то остались там кувыркаться до самого утра.

Уснули они около пяти, а в восемь часов Славянка открыла глаза. Она бесшумно поднялась, приняла душ, облачилась в джинсы, и только затем подошла к Вадиму, толкнув его ногой в плечо. Он замычал и нехотя приподнял голову.

— Гони денежки, дарлинг, — она сладко улыбнулась.

— Что?

Славянка пошуршала пальцами.

— Деньги, сто баксов, и я потопаю.

Вадим хохотнул и сразу проснулся.

— Ну, а если я не дам?

— Дашь, — уверила его Славянка. — Иначе к тебе придут и возьмут гораздо больше.

— Да что ты говоришь?! И кто же, интересно, ко мне придёт? Твой сутенёр?

— Какой ты догадливый!

Вадим со смехом замахал на нее руками.

— Ты — проститутка?! Да ну! Чёрт возьми, а я почти влюбился в тебя! Не смеши меня, пожалуйста, а то я лопну!

— Деньги на бочку, — со злостью сказала Славянка. Весь её великолепный план рушился на глазах.

Вадим вдруг схватил ее за ногу и повалил. Сел на неё верхом, прижав руки к кровати.

— Ну вот что, слушай меня внимательно. Денег я тебе не дам, а если ты не прочь подработать, я могу найти клиента.

Не в состоянии пошевелиться, Славянка спросила язвительно:

— И сколько же процентов ты возьмёшь за свою услугу?

— Это не важно. Клиент будет расплачиваться лично со мной. Свои сто баксов ты получишь.

На том они и порешили. Вадим сразу взялся за телефон, с кем-то коротко переговорил, и в тот же день, усадив ее на заднее сиденье своего автомобиля, отвез к клиенту.

Дом, куда она попала, выглядел потрясающе. Это была, наверное, одна из тех знаменитых дач, в которых в свое время партийные боссы с ущербной психикой предавались оргиям различных степеней тяжести. Что за псих сегодня ждал ее здесь, она не могла представить.

Психов оказалось трое, и все они были мертвецки пьяны. Разговаривали, едва ворочая языками, причем на одном из языков Кавказа. Славянке захотелось немедленно исчезнуть.

В тот день ей пришлось вытерпеть такое, что, когда она снова села в машину Вадима, её вырвало.

— Будешь убирать, — велел Вадим спокойно. — И открой окно, пусть проветрится.

Славянка получила от него свои сто долларов, которым была уже не рада, и, опустив стекло, высунула голову на свежий воздух. Ее мутило, болела каждая клеточка.

— Вот это и называется ра-бо-та, — насмешничал Вадим. — А ты с меня хотела содрать деньги. Да за такую ночь ты мне должна платить, а не я тебе. Думала, баксы легко достаются? Может, тебя отвезти ещё к одному клиенту?

Славянка вдруг заплакала, вытирая кулаком слёзы.

— У меня все болит, — пожаловалась она. — Мне кажется, что из меня сейчас кишки вывалятся. Мамочка, по-моему, у меня из задницы кровь идёт! Я вся мокрая!

— Переживёшь, — грубо оборвал ее Вадим. — За сто долларов можно и потерпеть.

— Кот, — со слезами сказала Славянка. — Вонючий кот.

Вадим покосился на нее.

— Тебя куда отвезти?

— Не знаю. У меня здесь никого нет. Может, в гостиницу?

Вадим глубоко вздохнул.

— Откуда ж ты такая взялась?.. Ладно, поехали ко мне. Только утром не требуй с меня ещё сто зелёных…

На следующий день Славянка навсегда уехала из Пензы. Но до этого успела кое-что сделать. В сумерках она нашла тот дом и, приблизившись, заглянула в окно. Трое её вчерашних мучителей спали как убитые.

Открыв замок, она пробралась внутрь и облила всё, что попалось под руку, ромом из стоящих на столе бутылок. Потом бросила спичку и выбежала вон, каблуком забив под дверь деревянный клин…

Тишина и спокойствие, царившие вокруг, поражали. В последний раз в аэропорту Антон был несколько лет назад, когда они с Алёной летали в Ярославль. Тогда все шло обычным порядком и потому казалось нормальным: аэропорт, как и положено крупному городу, был похож на растревоженный улей. Кругом стоял невообразимый гвалт, хотя каждый пассажир в отдельности вел себя тихо и мирно: кто-то пялился в висящий под потолком телевизор, кто-то дремал, кто-то вполголоса переговаривался с соседом.

И вот за какие-то несколько лет все изменилось. Теперь это напоминало скорее фойе кинотеатра, чем зал ожидания аэропорта миллионного города. Спускаясь по лестнице к справочному бюро, Антон поймал себя на том, что ожидает, когда сеанс закончится, толпа, галдя и громыхая сиденьями, устремится к выходу.

У справочного бюро он наткнулся на Вампира. Оскалившись крупными белыми зубами, тот кусал мороженое и одновременно курил. По лицу его было понятно, что номер рейса он забыл начисто.

— Три тысячи триста четырнадцать, — громко назвал Антон, положив руку ему на плечо. — Сейчас должны объявить.

Тут же над их головами с шипением включился микрофон, и женский голос возвестил:

— К сведению встречающих: совершил посадку самолёт, следующий рейсом Три тысячи триста четырнадцать из Сочи. К сведению встречающих…

— Есть, — Вампир повернулся к Антону. — Опоздал на два часа. Однако это всё-таки не сутки, верно?

У Вампира было маленькое круглое лицо, не сочетавшееся с его великолепными мышцами и кулаками-арбузами.

— Да, это не сутки, — согласился Антон, потянув Вампира за рукав. — Пошли посмотрим Шурале.

Они вышли из здания аэровокзала, купили в лотке по пачке сигарет и зашагали к высоким железным воротам, к которым в душном, почти беззвучном автобусе обычно подвозили прилетевших пассажиров.

Кроме них, у ворот стояли ещё с десяток встречающих и несколько терпеливых таксистов. Люди курили, негромко переговаривались, а кто-то пытался выглянуть из-за ворот на взлётное поле. Время подбиралось к полудню, начинало жарить июльское солнце, но никто из встречающих не роптал. Все с нетерпением ждали автобуса, Антон тоже проявлял признаки волнения и потому, закурив, стал неприметно изучать окружающих.

У самых ворот, переминаясь и принужденно хихикая, стояли две девицы неопределённого возраста, крупные, пышнотелые — кровь с молоком, языческие мадонны. В пытливых глазках жаркий блеск, какой бывает лишь у особ легкого поведения.

Рядом с ними у металлической стены трехметровой высоты стояла молодая женщина с двумя ребятишками, весело мутузившими друг друга. Чуть левее, горделиво выпятив грудь и скрестив волосатые руки, стоял седой хмурый мужчина наблюдавший за детской возней. Он был одет в майку горчичного цвета с вышивкой на груди и широкие синие шорты до колен, отчего его волосатые ноги казались короче. Кожаные плетенки и теннисная кепка с надписью «Los-Angeles» завершали портрет старичка рантье, отдыхающего на гавайском пляже. Тяжелого, сверлящего взгляда Антона он так и не почувствовал.

Чуть в стороне молчаливо стояли четверо молодых людей. По всей видимости, они были из одной компании, хотя не разговаривали и даже не смотрели друг на друга, устремив свои взоры за ворота, откуда должен был подъехать автобус с пассажирами сочинского рейса. Антон догадался, кто они и кого здесь встречают; в ту же секунду Вампир, подтолкнув его локтем, тихо проговорил: