Убийце - Гонкуровская премия - Пьер Гамарра

-- Да и зачем Убийце было стрелять в д'Аржана, -- добавила Рози Соваж.

-- Нет, простите, -- перебил ее Жозэ. -- Я имел право предположить, что д'Аржан ему попался на пути и Убийца хотел убрать случайного свидетеля. Кстати, д'Аржан именно на это и намекал мне.

-- Ну и история, -- покачал головой Симони. -- Признаться, мне до сих пор все это кажется дурным сном. Преступление ради литературной славы! Я впервые сталкиваюсь с таким явлением. В сущности, это довольно характерно для нашей эпохи. Нам следовало более продуманно подойти к присуждению премии. Мы увенчали лавровым венком преступника.

-- Да, -- сказал Бари. -- А пресса в свою очередь напрасно с такой поспешностью раздула все это дело. Она действовала на руку Убийце. Кровь на первой полосе! Нездоровое, извращенное тщеславие!

-- Конечно, -- согласился Жозэ. -- Но вы сами знаете, да и врачи это утверждают, что все преступники -- неполноценные люди. Мне кажется, что и у этого, несмотря на изощренность его ума, не все дома. Он не нашел своей дороги в жизни. Когда я был в Муассаке, я любовался великолепными барельефами и скульптурами монастыря Сен-Пьер. Там есть одна сцена, которая изображает старую притчу о Пиршестве богача. Так вот, д'Аржан, -- не подумайте, что я хочу в какой-то степени снять с него вину, -- оказался в положении бедняка за столом богача. Кем он был? Знающим, ловким литературным обозревателем. Он хорошо вел литературную хронику, давал живые, интересные статьи, много лет присутствовал при объявлении литературных премий. И каждый раз премия доставалась не ему, а кому-то другому. Он оставался ломовой лошадью, чернорабочим, выполняющим невидимую работу. Он написал роман, который приняли кисло. В газетах появилось несколько вежливых, сухих критических статеек... и все. Вот тогда-то его душу и начали разъедать злоба и зависть. Он жаждал признания. Постепенно он отказался от надежды завоевать славу обычным путем и разработал свой чудовищный план. Он знал, что Бари на досуге пописывает стихи...

Жозэ сделал паузу.

-- Мне кажется, что преступника особенно приводило в ярость то, что вот, например, Бари сочиняет стихи и не придает этому особого значения, не гонится за литературной славой и не собирается издавать их, а пишет для себя, для своих друзей. Да, поведение Бари ожесточило д'Аржана. Он навел справки о своем редакторе, расспросил его самого, узнал о существовании тети и старого дома в Муассаке... И начал готовить свое преступление. Он наверняка заранее побывал в Муассаке, побывал, как и все, в старом монастыре и набрел на эту странную букинистическую лавку, владельцем которой был Постав Мюэ. Фамилия букиниста поразила его. Он поразмыслил, расспросил соседей, порылся в книгах, начал плести канву, отталкиваясь от этой фамилии: Мюэ -- немой.

-- Вот тогда-то и родилось , -- тихо вставила Рози.

-- Да, -- сказал Жозэ. -- Даже в выборе псевдонима Поля Дубуа я вижу все то же стремление бросить вызов обществу. Д'Аржан взял очень распространенную фамилию , но превратил ее в необычную, заменив на .

Обернувшись к Убийце, репортер спросил:

-- Ну как, дорогой друг, разве я не прав?

Убийца передернул плечами и раздраженно сказал:

-- О, вы очень проницательны, вы многое узнали, но не все. Всего вы никогда не узнаете.

И он уронил голову на грудь. Его худое лицо исказила чудовищная ненависть. Д'Аржан всегда слыл элегантным молодым человеком с довольно аристократическими манерами, но сейчас это было жалкое, опустившееся существо.

-- Что же нам остается узнать? -- мягко спросил Жозэ. -- Разве мы не все выяснили? Вы попытались бросить тень на Бари, написали в Муассак его тете на бланке главного редактора. Письмо было отпечатано на машинке. У старушки, обожающей своего племянника, оно не вызвало никаких подозрений. В общем, вы предусмотрели все, но об одном не подумали: вы сделали его слишком незаурядным преступлением. Вот это и помогло мне распутать весь клубок. Все ваше поведение говорило об озлобленности, страшной озлобленности.

Д'Аржан не шелохнулся.

Он так и сидел, понурив голову, опустив плечи, с закрытыми глазами. Из него уже ничего нельзя было вытянуть.

* * *

Несколько дней спустя писатель Жюль Воллар встретился с репортером Жозэ Робеном. Обменявшись приветствиями, они заговорили о событиях, которыми были заполнены все газеты.

-- Скажите, дорогой мой, что же подразумевал д'Аржан, говоря, что мы чего-то никогда не узнаем?

Жозэ развел руками.

-- Мы не надеялись понять все его поступки и узнать, чем они были вызваны. Чтобы полностью восстановить всю картину, нужно проделать очень кропотливую работу, а на это требуется время и терпение. Но у меня вызывают сомнение его слова. Хотя, пожалуй, он прав. Все узнать очень трудно. Кто такой д'Аржан? Молодой человек из приличной семьи. Их род, кажется, довольно старинный. Но герб д'Аржанов давно уже потускнел. Сам д'Аржан, хоть и не бедствовал, всегда был стеснен в средствах. Он вынужден был писать статейки, корпеть над хроникой. А он считал, что рожден для совсем иной судьбы... Но это лишь домыслы... Интересно, конечно, было бы узнать истину...

-- Да, правильно, -- проговорил Воллар. -- И потом он жил один. У него не было ни друзей, ни любовницы... Одиночество, полное одиночество.

-- Опасное одиночество. Есть еще одна причина -- только пусть это останется между нами, -- но мне кажется, что д'Аржан был влюблен в Рози Соваж. И он заметил, что между нею и нашим шефом Максом Бари устанавливаются все более нежные отношения. Но я не стал говорить об этом. У правосудия и без того достаточно материала.

-- Конечно. Тем более, что основную побудительную причину вы определили правильно. Ему вскружили голову лавры Гонкуровской премии.

Так беседовали Робен и Воллар, пробираясь сквозь парижскую толпу.

Париж был подернут сумеречной дымкой. Прохожие спешили по своим делам. За пеленой тумана чернели массивы домов. Тысячи людей сновали по тротуарам, бесконечные вереницы машин тянулись по мостовой... Зимний Париж: блестящий асфальт, темные, почти черные стены; неоновые вывески -- единственное, что вносило яркие краски в серый пейзаж. Несмолкаемый городской гул окружал Робена и Воллара.

-- Толпа... -- задумчиво произнес Воллар.

-- Что вы хотите сказать? -- спросил Жозэ.

-- У нас неправильное отношение к толпе. Толпа -- не безликая масса. Нужно научиться видеть лица.

-- Вы правы, -- согласился журналист. -- Нельзя судить о человеке по его внешности. В каждом человеке кроется что-нибудь свое, но что именно?..

-- Вот это мы и должны раскрыть.

-- Да, таково уж наше ремесло, -- улыбнулся Жозэ. И вытянув вперед руку, он сказал:

-- Дорогой Воллар, видите вон там на углу кабачок?

-- С виду он неприглядный... Вы меня пугаете. Хозяин убил кого-нибудь?

-- Нет, нет. Кабатчик -- честный малый. Он родом с берегов Гаронны и подаст нам такое белое вино, что пальчики оближете. А что вы скажете о хорошем куске ветчины, привезенной с Гаронны? Такая пища обогащает литературу. А после вы мне расскажете о романе, над которым сейчас работаете. Надеюсь, он веселый. Я обожаю веселые истории.