Книжные черви 3 - Фаусто Грин

– До каких-то есть. Им хочется сделать хорошо. Они мне близки чем-то, знаешь ли. Но далеко не всем людишкам я помогаю: некоторые жизни не заслуживают, – ухмыльнулся, как-то разом приободрившись, Киса.

– Ипполит Матвеевич, я не для того тебя спасала, ты должен…

Воробьянинов выпрямился, подошёл к столу и выложил из кармана россыпь рубинов и жемчужин, вызывая у властной собеседницы неподдельное восхищение.

– Ещё?

– Как ты их нашёл?

– Чувствую их. Долго, видимо, в прошлой жизни за сокровищами гонялся, так что теперь никуда они от меня деться не могут, – зловеще улыбнулся мужчина и подкрутил усы.

– Чего ты хочешь? – взглянула ему в глаза Варвара Петровна.

– Мне плевать на авторов, на ваши стычки. Я хочу создать такую систему, в которой мне никто не будет указ. Я хочу свою прежнюю жизнь. Я хочу свои деньги. Я хочу говорить всё, что хочу. И делать всё, что хочу. И быть кем хочу. А ещё лучше, чтобы люди делали так, как я хочу. Чтобы мне хорошо было.

*

Стены в бане были отделаны мрамором, в некоторых местах вкраплялась позолота. Из комнаты в комнату бегали красивые голые женщины, которые обслуживали важных гостей.

Воробьянинов сидел за столом, обернувшись в полотенце, и пил пиво, отламывая от диковинного заморского лобстера одну из клешней. За этим же столом сидел темноволосый мужчина, который тоже задумчиво пил кружку за кружкой.

– Ипполит, пацаны в сомнениях. Какой-то он карликовый, несуразный. Себе на уме. Журналюги под него копать могут начать.

– Зато молодой. Молодых давно не было. Избирательную кампанию на этом построите. Вся эта шваль его как бесплатного сожрёт. Боря надоел уже всем.

– Говорю тебе, он себе на уме, нельзя его.

Ипполит Матвеевич с хрустом отломил ракообразному хвост.

– Мы в него сейчас америкосовское бабло вольём, а он нас кормить по гроб жизни будет. И делать то, что нам надо. А от рук отобьётся, так мы ему молодую замену тут же найдём. Делов-то.

– Какое америкосовское бабло?! Ты видел, что они в Югославии творят?

– У каждого политика дорога из кровавого бабла стелется. Наша задача просто того, кто нам больше полезен будет, на эту дорожку поставить.

Конец интерлюдии

– Политика, Мария, – это совокупность факторов. Много рутины. Много общения. Много-много лжи. И ещё, конечно же, контроль. За почти пятьдесят лет я неплохо стал разбираться в политике и людях. А особенно хорошо – в лживых натурах. Так что возвращайся-ка в свою комнату. Шоу окончено.

***

Когда Онегин и Раскольников планировали своё вторжение на территорию поместья, речь совершенно не шла о том, что их спутниками будут противный снег с дождём и сильный ветер. К удивлению парней, по периметру бродило всего двое охранников.

– Подозрительно, ты не находишь? – прошептал Онегин.

Раскольников кивнул, однако корректировать план времени уже не было, так что друзья решили действовать согласно первоначальному сценарию.

…Нажимая на спуск, больше всего на свете Онегин надеялся, что Родион всё правильно рассчитал с дозировкой. Когда в первого охранника попал дротик, тот только и успел дёрнуть рукой и тут же упал на землю. Второй охранник вскоре последовал его примеру. Онегин был в восторге от этих маленьких метательных снарядов.

Когда мужчины попали в сам особняк, их поразила звенящая тишина. Это место блестело от чистоты, но людей в нём словно не было вовсе.

Центральная лестница напоминала локацию из фильма «Лицо со шрамом» и так и располагала к тому, что сейчас здесь начнётся перестрелка. На верхней ступеньке лестницы вдруг возник Киса – мгновенно, точно соткался из тени. От неожиданности Стрелок и Раскольников едва не подскочили на месте.

– Господа, я сейчас к вам спущусь. Давайте вы не будете громить мой дом и самоубиваться здесь, пока мои работники не выйдут отсюда. Я отдал им указания. Полагаю, вы знаете, что из-за Евгения часто умирают обычные люди.

Онегин выхватил револьвер. Он был наготове. Он планировал выстрелить противнику в голову, но понимал, что сейчас этот выстрел отделяет их от начала боя. Воробьянинов зачем-то тянул время. Родиону тоже это не нравилось. Но то, что Киса высылает прислугу, наводило на мысли, что либо сейчас сюда нагрянет толпа каких-нибудь военных с автоматами, либо их противник решил поступить благородно и избежать лишних жертв. Или ему просто не нужны были дополнительные свидетели того, что вскоре произойдёт.

Родион мельком глянул в окно и увидел, как к зданию подъехал небольшой микроавтобус, в который довольно быстро стала погружаться обслуга.

– Они приучены, – пояснил Киса, спускаясь по ступеням. – Тут всякое бывало. Вернутся завтра утром. Так что у меня вся ночь, чтобы вас убивать.

Онегин выстрелил в Воробьянинова, но пуля лишь разнесла антикварную напольную вазу, украшающую холл. Кисы же нигде не было. Родион схватился за топор и стал увеличиваться в размерах. С пола к бывшему студенту потянулся тёмный силуэт, и парень вскрикнул: вся штанина от бедра и до колена была разрезана, из ноги хлынула кровь. Следом тень проскользнула мимо Онегина, рассекая ему плечо. Если и были среди Книжных Червей неудобные для Ипполита Матвеевича противники, то Родя и Женя явно к таковым не относились.

– Спина! – крикнул Евгений, и мужчины встали спина к спине, пытаясь уследить, откуда нагрянет следующий удар.

Воробьянинов вновь оказался под ними и рассёк Онегину ногу. Женя выстрелил в пол.

– Он перемещается по полу! – крикнул Родион. – Отступай!

Отбиваясь от атак Кисы, они попали в наименее освещённую часть холла. Воробьянинов вновь выпрыгнул и полоснул бритвой по руке Родиона. Раскольников и Онегин отшатнулись друг от друга, и снова Киса нанёс несколько ударов. Он играл с ними, он понимал, что может убить незваных гостей в любой момент, поэтому планировал просто обессилить их, обезвредить, а затем сдать Барыне.

Ещё один порез. И ещё один. С каждым ранением Родион и Евгений понимали, что просто не успевают ударить противника или выстрелить в него.

– Из тени! – крикнул Онегин и выстрелил в тёмное очертание Родиона на стене.

Киса успел провалиться обратно, пуля едва задела