Литературная Газета 6563 ( № 32-33 2016) - Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помимо важной семейной и исторической темы, отражённой в монографии, нельзя обойти вниманием и ключевую для художника главу «Святые места Православия». Сейчас в Москве в картинной галерее народного художника Дмитрия Белюкина в Царской башне Казанского вокзала проходит выставка «Афон. К 1000-летию присутствия русских на Святой горе», для посетителей она открыта до 3 сентября – на ней можно увидеть работы Белюкина, представленные в альбоме, а также новые, недавно написанные произведения автора.
Образы гражданина Губенко
Образы гражданина Губенко
Общество / Общество / ЭПОХА И ЛИЦА
Попов Вадим
На съёмках фильма «Пришёл солдат с фронта»
Теги: Губенко , театр , кинеметограф
Выдающемуся режиссёру, артисту, последнему министру культуры СССР исполнилось 75
Всякая статья к юбилею рискует обернуться тостом. Хочешь выразить искреннюю любовь, проявить душевность, а слова выстраиваются парадным расчётом превосходных степеней. Однако для чествования Николая Губенко патетический стиль кажется вполне уместным и справедливым. И вот почему.
В последние десятилетия крупнейший отечественный режиссёр, талантливейший драматург, ярчайший актёр оказался в искусственной информационной изоляции. Конечно, ему не было объявлено официального бойкота, трудно предположить, что существовал и некий заговор критиков и журналистов. Но современные российские медиа – это верный и чуткий инструмент правящего класса, система, для которой гражданин Губенко – явление чуждое и угрожающее. Даже не потому, что Николай Николаевич – член КПРФ, мало ли у нас коммунистов на экранах ТВ и в радиоэфирах. Есть иные причины, заставляющие не только СМИ, но и «культурную элиту» (с её лидерами общественного мнения, профессиональными премиями и другими знаками признания) умалчивать, а значит – бояться.
Губенко – одно из знамён Таганки, которая, в свою очередь, – важнейший символ либеральной интеллигенции, догмат её веры. В этой среде, антисоветской по своей природе, детище Любимова почитается особо. Либеральный канон причисляет знаменитый театр к оппозиции советскому строю. В воспоминаниях, исторических очерках во фрондёры записали, кажется, всю прославленную труппу вместе с монтировщиками и осветителями. Уже сумели и Высоцкого отнести к диссидентам, однако целостность мифа нарушает член компартии Губенко.
Он к тому же не какой-нибудь амбивалентный коммунист нового извода, готовый стоять на вахте у Мавзолея с православными хоругвями. Губенко – идейный, бескомпромиссный, кинематографический. В том смысле, что как будто идеальный герой из советского кино. Непоколебимый в сущностных вопросах, добрый в повседневной жизни, способный по-настоящему любить женщину, скромный в быту. Над такими героями постылого соцреализма интеллигенция ехидно посмеивалась в 70-е, угрюмо насмехалась в 80-е, люто ненавидела в 90-е. А в новом веке, следуя законам антипиара, решила игнорировать.
Сегодня либеральный творческий бомонд вызывающе индифферентен не просто к Николаю Николаевичу Губенко, а к собирательному образу, перекочевавшему из советского кино в постсоветскую реальность, где царит культ успеха и триумфально шествует эксплуатация. В Губенко реальном угадывается полузабытый герой фильма «Пришёл солдат с фронта». Правда, он вернулся не в сгоревшее родное село 1945 года, а в теперешнюю жизнь. Ужаснулся не послевоенной разрухе и нужде, а какому-нибудь колоссу «Москва-сити» – грандиозному памятнику победы алчности над бескорыстием.
Важнейшая заслуга Губенко-творца – созданные им образы положительных герое». Заметьте: в центре его режиссуры и драматургии – как правило, хороший человек. Но драматургическая схема придумана настолько виртуозно, что кино, наполненное добросердечными бессребрениками, отзывчивыми людьми с золотым сердцем, не рождает фальши. Добро не просто органично вплетено в ткань повествования, Губенко умудряется «двигать сюжет» без ложных драматургических конфликтов (настоящая болезнь современного театра и кино).
Хотя, конечно, можно сказать, что герои фильмов «Подранки», «Из жизни отдыхающих», «И жизнь, и слёзы, и любовь» принадлежат другой эпохе. Что их органичность – не только заслуга автора, но и примета времени, достижение СССР. Что сегодня в принципе невозможно сконструировать положительного героя – на фоне капиталистической действительности сама попытка создать такой образ может показаться подлогом.
Последний спектакль Губенко, где он и автор, и режиссёр, и один из исполнителей – вещь обличительная, анти-антисоветская. Это инсценировка о беспамятстве и предательстве. «Концерт по случаю конца света» уже два года идёт при аншлагах. Половина зала – молодёжь. Спектакль решён в постмодернистской манере, один из его движущих механизмов – эксперименты с условностью. Актёры играют артистов, играющих классиков русской литературы. Со сцены звучат великие стихи, советские песни, симфоническая музыка, зрителю предлагают балетные и эстрадные номера, контрапунктом с экрана врывается современное ТВ и хроника (например, кадры похорон Ленина)… Неужели кто-то пришёл прощаться в 35-градусный мороз с «сифилитиком», «евреем», «разрушившим на немецкие деньги благоденствующую империю»? Да, оказывается, сотни тысяч…
Представители поколений, воспитанных в антисоветском духе, видят свою Родину в новом, неожиданном образе. Для них спектакль Губенко – безусловно, откровение. Те, кто постарше, удивлены другому – оказывается, можно говорить «об этом» на языке театра.
«Концерт по случаю конца света» – это почти публицистическое высказывание, выражение гражданского чувства, политическая декларация. Но автор настолько изобретателен, что спектакль не превращается в агитку. Это в первую очередь искусство, которое, несмотря на обличительный пафос, неприятие нынешней российской действительности, не «парализует», не вводит в состояние чёрной меланхолии. Зритель-единомышленник воодушевлён самим фактом появления на столичной сцене мощного просоветского высказывания. По сути, этот спектакль одновременно и урок русской истории, и урок русской литературы. Версия приоритетов от Николая Губенко, его закладки на самых важных страницах.
Интервью с Николаем Губенко читайте в ближайших номерах «ЛГ»
Рейтинг спортивный и политический
Рейтинг спортивный и политический
Колумнисты ЛГ / Актуальная философия
Тростников Виктор
Теги: Олимпиада , допинг , рекорды
Всепланетное мероприятие, называемое Олимпийскими играми, касается не только болельщиков, гадающих, побьёт ли Болт свои собственные рекорды и долетит ли наконец чьё-нибудь копьё до стометровой отметки. Тут и политика, и экономика, и вопросы обеспечения безопасности, и даже нравственная проблематика, прозвучавшая в препирательстве относительно употребления допинга. Но всё это не для нашей рубрики. А нет ли в феномене олимпийского движения чего-нибудь такого, что могло бы стать предметом философского обсуждения? Такой аспект в нём есть, и мы его сейчас обсудим.
Олимпийские игры были учреждены в Древней Греции в 776 г. до н.э. с той целью, чтобы граждане соперничающих и воюющих друг с другом городов-государств периодически вспоминали о том, что они принадлежат к единой нации, имеющей общего Гомера, общий пантеон богов, общий язык и общих внешних врагов. Афинянин, радующийся тому, что он не спартанец, и спартанец, радующийся тому, что он не афинянин, участвуя на состязаниях в Олимпии, становились не афинянином и спартанцем, а эллинами и демонстрировали своё физическое совершенство во славу Эллады. Коротко говоря, древние Олимпийские игры выполняли исторически важную объединительную функцию.
Такой же функцией намеревался наделить возобновлённые им в 1896 году Олимпийские игры Пьер де Кубертен. Он хотел, чтобы на Играх соревновались не представители Греции, Италии, Германии и других государств, а представители людского рода и своими достижениями прославляли не отдельные страны, а всё человечество. Трудно сказать, осуществился ли этот замысел на первых новых Олимпийских играх, но на берлинской Олимпиаде 1936 года он с треском провалился. Германия затратила огромные усилия и средства, чтобы немецкие спортсмены были подготовлены лучше всех других; каждая их победа становилась национальным праздником, а успехи иностранных спортсменов комментировались сдержанно, с привкусом досады. Берлинская Олимпиада не внесла никакого вклада в сближение наций, а Германией был подан пример размежевания.
