Королева Виктория - Филипп Александр

Но эта церемония, проходившая под пристальными взглядами первых джентльменов королевства, стала для нее тем испытанием, которого она будет страшиться всю свою жизнь. Ее нервное напряжение было столь сильным, что она упала в обморок, когда с нее снимали тяжелую мантию красного бархата, подбитую горностаем. Возвращаясь в Бу-кингемский дворец, она вновь улыбалась восторженно приветствовавшему ее народу, словно испытывая облегчение после достойно выполненного долга.

Тщедушный и напыщенный Штокмар не оставлял ее, продолжая забрасывать советами и предостережениями Леопольда. Но Виктория уже начала отдавать предпочтение обольстительному лорду Мельбурну. Еще в их первую встречу королева попала под действие чар этого высокообразованного пятидесятивосьмилетнего мужчины с седеющими висками и ласково-меланхоличным взглядом карих глаз, который всегда умел нравиться женщинам.

Вся жизнь лорда Мельбурна была сплошной чередой побед и разочарований. Его жена, эксцентричная Каролина Понсонби, дочь графа Бессборо и племянница герцога Девоншира, была любовницей Байрона, свою связь с поэтом она описала в книге, послужившей причиной громкого скандала. Спустя два года, когда Байрон, устав от ее экзальтированности, бросил ее, лорд Мельбурн, сохранивший к жене нежные чувства, по-рыцарски простил ее. Он отказался развестись с ней вопреки настояниям всей родни, считавшей Каролину сумасшедшей. Она умерла у него на руках в 1828 году, оставив ему умственно отсталого сына, который скончался за несколько месяцев до того, как Виктория взошла на престол. С тех пор Мельбурн смотрел на мир без иллюзий, но и без озлобленности. Под его руководством юная королева открывала для себя власть и способы вершить ее, равно как и способы обходиться с таким великим действующим лицом истории, каковым является общественное мнение.

В отличие от фрейлейн Лецен, Штокмара и дядюшки Леопольда ее премьер-министр не был немцем. Он был англичанином и джентльменом до мозга костей. Его мать, обворожительная и очень умная женщина, была хозяйкой одного из самых блестящих салонов в Лондоне, где собирались сторонники партии вигов. Она была любовницей регента, частого гостя Мельбурн-хауса. Будучи сыном лорда Эгремонта, другого любовника его матери, Мельбурн был воспитан на великой традиции вигов, заложенной в XVIII веке, в эпоху правления германской династии ганноверцев, взошедших на престол в 1714 году, когда Уолпол[16] забрал в свои руки реальную власть, оставив монарху, по-прежнему проводившему много времени в своем родном немецком королевстве, лишь развлечения. Став премьер-министром Вильгельма IV, правителя «до крайности тупого и упрямого», Мельбурн уже знал все тонкости английской политики, а главное — обладал искусством обходить в ней все ловушки.

Когда разгорелся скандал из-за его жены, он предпочел уединиться и углубился в чтение: читал все, что представляло мало-мальский интерес, особенно много книг он прочел по теологии. Он скупал все, что появлялось в печати. Не было ни одного древнегреческого или латинского классика, чьи сочинения остались бы без его комментариев. Он вполне мог бы стать философом, равным Монтеню, но смерть старшего брата, а затем и отца привела его в политику. Он делал вид, что не слишком увлечен подобного рода деятельностью, но при этом демонстрировал поразительную работоспособность.

Ложился спать и просыпался он поздно и порой совершал свой утренний туалет глубоко за полдень, а посему посетителей принимал либо в постели, либо во время бритья. Однажды, сидя у себя в кабинете, он слушал каких-то очередных визитеров, рассеянно дуя на перо. Но вскоре его собеседники смогли убедиться, что он прекрасно знает их дело, так как предыдущей ночью досконально изучил их досье.

Эксцентричный и снисходительный, циничный и оптимистичный, прямой и сдержанный, лорд Мельбурн был ко всему прочему еще и сентиментальным. Его до глубины души тронули отвага и неискушенность этой юной девушки, которую ее немецкие опекуны, по всей видимости, не ознакомили с историей династии, наследницей которой она стала. Он описал ей жизнь ее деда Георга III, поведал, с какой скоростью тот поглощал пищу, и рассказал множество анекдотов о ее беспутных дядьях. Он копировал Вильгельма IV, который кричал: «Да я скорее дьявола пущу в свой дом, чем вига!» Ему всегда нравилось учить других. А Виктория обожала учиться у него: «Я с огромным удовольствием слушаю его. У него горы познаний и великолепная память. Он знает все обо всем и обо всех, знает, кто кем был и кто что сделал. Он превосходно все объясняет. Это приносит мне неизмеримую пользу».

Первым делом он постарался объяснить ей, какой должна быть королева Англии. Она имеет право награждать и наказывать. Она не может низлагать правительство или действовать наперекор парламенту. «Он самая большая моя опора как в политическом плане, так и в личном!» — писала она своему дядюшке Леопольду спустя пять дней после восшествия на престол, а тот, раздосадованный этим потоком похвал, советовал ей не пренебрегать все же советами Штокмара.

Но суровое выражение лица и тонкие ноги чересчур осторожного и при этом амбициозного немецкого медика никак не вдохновляли юную королеву. Вот лорд Мельбурн был хорош по всем статьям. Природа одарила его и красотой, и умом, и богатством. Уже четыре года он был у власти. И этот выдающийся человек стал ее «другом», более того — он считал ее очаровательной женщиной и относился к ней с тем безграничным терпением, какое когда-то проявлял к своей супруге. Виктория не помнила отца, а Мельбурн недавно потерял своего единственного сына. Между ними установились весьма двусмысленные отношения. «Ее чувства, — отмечал Гревилл, — были сексуального порядка, хотя сама она не осознавала этого». Большая платоническая любовь зарождалась между ними, но как забавно они смотрелись рядом! «Элегантный, утонченный джентльмен высокого роста с густыми бровями и умным взглядом. И королева — маленького росточка, светловолосая, грациозная, живая, в своем простом девичьем платье, с чуть приоткрытым ртом, не сводившая с него своих серьезных глаз навыкате, в которых читалось обожание».

Виктория росла, окруженная неусыпным вниманием, но ей не хватало нежности и понимания. Его поражала ее робость вкупе с повышенной нервной возбудимостью. Ее умение скрывать свои чувства, что он считал ненормальным для девушки ее возраста. Он использовал любую возможность похвалить ее, и всякий раз это приводило ее в восторг. Очень скоро дневник ее запестрел записями о лорде Мельбурне, ее герое, которого она теперь называла не иначе как лорд М: «Ни одному министру, ни одному другу я никогда не доверяла так, как этому замечательному лорду М».