Судьбы водят хоровод - Лана Барсукова

«Откуда он знает мою легенду?» – заволновалась Вероника. Но потом поняла, что он ничего не знает, а всего лишь хотел оскорбить ее намеком на истеричность. Вероника разозлилась и даже придумала дерзкий ответ, но слишком поздно. Дверь маршрутки захлопнулась, и отвратительный мужчина остался в недосягаемом пространстве. И только пыльный след на пояске платья напоминал об этом инциденте.

Пока Вероника брезгливо отряхивала поясок и восстанавливала его на талии, стараясь завязать на выдохе, шофер уверенно объявил: «Курорт “Дальний”. Приехали, бабоньки! Счастливо вам отдохнуть от былого и дум». В отсутствие других мужчин он как-то сразу ожил и повеселел.

Женщины неспешно покинули маршрутку, таща за собой тяжелые чемоданы. Только Вероника была с рюкзачком. Она недоуменно и неодобрительно рассматривала бывших попутчиц. Зачем тащить на курорт столько вещей? Ну спортивный костюм, чтобы на процедуры ходить, халатик для номера и сарафан для прогулок. Да, еще кроссовки, чтобы бегать по утрам. Вероника дома не бегала, боже упаси. Но тут начиналась новая жизнь. И в ней должно найтись место для подвига, ну или хотя бы для бега трусцой.

Женщины ей не понравились. Особенно одна. Вероника заметила ее еще в аэропорту. Она была слишком, чрезмерно разговорчивой. И какой-то деревенской, что ли. Странная женщина комментировала все, что видит. «Ух ты, какие горы!» «Ну надо же, какая жара!» В маршрутке она, видимо, непривычно долго молчала, поэтому тут же стала приставать к Веронике: «В первый раз на курорте? А диагноз какой?»

Вероника промычала что-то типа «не помню», чем только подогрела интерес любознательной дамы. Но, к счастью, их маленький отряд уже подошел к приемному корпусу. Пока тетки втаскивали по лестнице свои чемоданы, Вероника легко обогнала их со своим рюкзачком и первой получила заветные ключи и талончик на ужин. А заодно и инструкцию, где, когда и каким образом она получит все остальное.

Все! Поворот крупного ключа, напоминающего открывашку для пива, и перед ней предстал номер во всей своей стандартной посредственности. Ковролин с изображением геометрических фигур словно намекал на то, что на территории курорта самой сложной мыслительной проблемой должно стать различение квадратов и треугольников. Шторы поддерживали эту версию: на них кружки соперничали с овалами. Вероника немного скривилась. Но, с другой стороны, она же сюда не отдыхать приехала. То есть, конечно, отдыхать. Но и работать, собирать материал для диссертации. Две кровати по разные стороны комнаты, застеленные покрывалами с оборками, намекали на уют. Но намекали как-то слишком грубо.

«Казарма в люксовом варианте», – вынесла вердикт Вероника.

Но тут за спиной раздалось почти восторженное:

– Привет! Ты уже выбрала кровать?

Вероника с тяжелым предчувствием обернулась. На пороге стояла та самая болтливая женщина, от которой она убежала. Точнее, от которой она хотела убежать. И не смогла.

– Вместе жить будем! – жизнерадостно подтвердила та худшие опасения. – А я попросила нас вместе поселить. Раз уж мы успели познакомиться. Что с чужими-то жить? А мы уже вроде как сдружились. Меня Любой зовут. Можно Любашей. Муж Любаней зовет. А тебя?

Пришлось отвечать.

– Вероника, – лаконично, пресекая даже намек на симпатию, представилась она.

Но этого было достаточно, чтобы осчастливить Любашу:

– Ну надо же, вот это совпадение! У меня дочка есть, Вероничка! На тебя похожа, глазки умненькие, сама хорошенькая. Как же нам повезло, что нас вместе поселили!

Вероника закашлялась.

В этот момент ее ангел-хранитель снова, еще более азартно, потер руки.

* * *

Жизнь в одном номере с Любашей оказалась весьма своеобразной. Сдержанная, молчаливая Вероника страдала почти физически. Любаша оглушила соседку потоком слов. Она говорила много, подробно и очень жизнерадостно. Она знала все. В столовой Любаша комментировала салаты, выдавая массу советов по их усовершенствованию. После процедур подробно описывала свои ощущения, что иногда вызывало тошноту даже у Вероники, повидавшей многое в своей врачебной практике. Только в соляной пещере Любаше приходилось молчать. Разговоры там были запрещены. Любаша страдала, о чем красноречиво говорило поскрипывающее под ней кресло.

Вероника первые дни регулярно просила администрацию куда-нибудь ее переселить. Хоть на чердак, хоть в подвал, лишь бы подальше от Любаши. Ей обещали, но просили подождать, свободных номеров не было.

Но время работало на Любашу. В какой-то момент Вероника почувствовала, что раздражение пошло на убыль. Она привыкала к разговорам соседки, как привыкает человек к поездам под своими окнами. К тому же Вероника заметила, что если монологи Любаши отряхнуть от речевой шелухи, то обнаружится вполне полезная информация. Например, она узнала, что в драники лучше класть муку не пшеничную, а нутовую, которая «просто цементирует драники», если верить Любаше. А не верить ей было невозможно. В ней не было склонности к вранью. Это была честная болтушка. Без нее в номере становилось тихо и скучно. И еще чувствовалось, что она добрая.

Когда администрация наконец предложила Веронике сменить номер, она смущенно отказалась. Попросила извинить за беспокойство.

Свою историю Любаша рассказала во всех подробностях. У нее опущение женских органов, потому что «рожала, как подорванная». Муж-крановщик привык смотреть на мир свысока, а при такой жизненной перспективе одного-двух детей можно и не разглядеть. Нужно, чтобы семья шагала дружным отрядом. В итоге на свет появилось то ли пять, то ли шесть детишек. Вероника никак не могла запомнить, сколько же их. Она переспрашивала у Любаши, но та не умела ограничиваться односложным ответом. Она забалтывала ответ такой массой подробностей, что Вероника опять забывала число. Ну и ладно. Словом, детей было много.

Через несколько дней Любаша заявила:

– Хватит, Вероника, клизмами увлекаться. Сегодня пойдем на танцы. Я тут все разведала, мне тетки на грязях рассказали. Сразу после ужина рванем, ты много не ешь, живот будет выпирать. Хотя какой у тебя живот? Вот у меня живот!

– Какие танцы? Ты видела контингент? – Вероника засмеялась.

Дело в том, что курорт был, конечно, разнопрофильный, но все же главной специализацией считалась борьба с бесплодием. В столовой практически все столики были заняты женщинами, тщательно пережевывающими курортную пищу. Малочисленные мужчины ошалело наблюдали за происходящим. Старались держаться вместе и не отсвечивать. Некоторые, правда, решали, что наступил их звездный час, и непрерывно шутили, делали комплименты и завязывали знакомства. Но их быстро уличали в изменчивости симпатий и подвергали остракизму.

Танцы никак не рифмовались с такой обстановкой.

– Вероника, ты не ценишь свою соседку! – весело объявила Любаша. – Разве она поведет тебя на наше курортное убожество? Мы пойдем в правильное место! Где мужчин, как грязи! Как угля в стране!

– Что ты имеешь в виду? И при чем здесь уголь?

– Уголь? Ну