Маньяками не рождаются - Анна Маяская

— Принимай гостя, мать, — весело произнёс Пётр Иванович. — Нашел на дороге. Завтра будем искать его родственников.

— Садись, дорогой гостенёк, — пропела приветливо тетя, с круглым добрым лицом.

— Ты что ли моя бабушка? — поинтересовался Василек.

— Всё может быть.

— А у меня не было бабушки, только дед Роман, да Казбек и Питер. А меня Дереза в кустах нашла, — повторил он сказанное своему спутнику.

— Ишь ты, какая коза хорошая нашлась. Такого славного парнишечку в кустах разыскала.

Прасковья Тихоновна взяла малыша на руки. Он испугался и задрыгал ногами.

— Не надо меня мыть!

— Я не собираюсь тебя мыть, — хочу за стол посадить. — Кормить гостя надо.

— Надо, — согласился парнишка. — Такой я проголодный.

На столе начали появляться разные закуски. Огурчики, помидорчики, капустка. Молоко в банке, сгущённое, блинчики, картофель и рыба жареная.

— Сколько много вкусного! — всплеснул руками гость.

Он пододвинул к себе поближе сгущёнку и блинчики. Хозяева сели напротив и молча смотрели как управляется малыш с едой.

— Как вкусно. Спасибо, — не забыл сказать освоившийся мальчик.

После того, как его уложили спать, старики начали думать, как с ним быть.

— Дать объявление? Передать в милицию? — спрашивал жену Пётр Иванович.

— Не спеши, — ответила она. — Кто его потерял, тот пусть и ищет. А мы подождем. В кое время судьба подарила нам мальчика, пусть и чужого. Мне его жаль. Вдруг и правда сирота? В детдом попадёт. Пусть поживёт с нами, пока все прояснится.

Назавтра Василек подошел к хозяйке, которая рубила капусту на засолку и важно произнес:

— Я тоже умею капусту есть.

— Да что ты? — всплеснула руками хозяйка. — А ну покажи мне как умеешь.

Василек важно засунул в рот кусок кочана и начал хрумкать, как заяц.

— И впрямь умеешь.

— А еще я буду тебе помогать. Пол мыть.

— Ну и мальчик, какой хороший, всё умеет, поможет мне кормить курочек.

— Курочек? Я не умею кормить курочек.

— Научишься. Пойдем.

Жизнь Василька закружила теплотой и счастьем. Только по вечерам, усталый от дневных «трудов», в постели, он рассказывал в подробностях, отвечая на наводящие вопросы обо всех, с кем он раньше жил. Хозяева не могли взять в толк, как попал в лес малыш один и почему его кто-то увёз. Все было непонятно, запутанно, и старики искренне беспокоились о будущем малыша. Через месяц они так привязались к нему, что боялись получить известии о его розыске родными. Прасковья Тихоновна и Петр Иванович были бездетными. Уже будучи в сорокалетнем возрасте взяли девочку из детского дома, вырастили ее, выдали замуж, она, учась в институте, вышла за парня из Израиля и он увёз её в далекий Иерусалим. Дочь постоянно писала, присылала посылки, звонила. Зять тоже делал приписки, торопливые, но убедительные в стабильности их жизни. Теперь у них было двое детей. Алина постоянно упрашивала родителей переехать к ним, но они не желали покинуть родину.

— Где родился, там и пригодился, — говорил Петр Иванович.

— Не могу с матушкой Россией расстаться, — вторила ему жена. — Как я, у которой все предки испокон веков жили в России, уеду в чужую страну? Что я там буду делать? Нет, я не могу покинуть Родину.

— Правильно, жена. Нельзя так, как теперь многие оголтелые предают свою страну. Лучше бы все деньги, которые уходят заграницу дали на обустройство народного хозяйства.

И теперь они, встретив, Василька, обездоленное, как они считали, жизнью дитя, воспрянули духом, увидели в этой крохе смысл жизни. Они оба понимали, что может наступить день, когда Василька заберут у них, но в душе теплилась надежда русского «авось». А пока этот сорванец перевернул их жизнь с ног на голову. Размеренной скучной жизни пришёл полный крах. С утра до вечера, пока Пётр Иванович находился на работе в ветлечебнице, Прасковья Тихоновна постигала сама и учила Василька мудрости жизни.

Алексей с Раечкой расстроенные исчезновением Василька не спешили идти в милицию.

— Я уже раз заявил о ребёнке и меня обвинили в его похищении. Сколько пришлось пережить с этой историей. Наверное, его все-таки выследили похитители и украли.

Он сообщил об этом Нюре. Та, в свою очередь, оценила это как действительно имеющую место ситуацию. Сергей все еще не приходил в себя, а он ей тогда еще на хуторе говорил, чтобы она не обращалась в милицию.

Жизнь постепенно обретала покой. Ей нравился Сергей Иванович, только вот его скромность заставляла думать, что он разлюбил ее.

— Жалеет меня, вот и пригласил к себе, — думала Нюра, глядя как он уходит вечером в свою спальню.

Ей хотелось, чтобы он поцеловал её, приласкал, снова повторил отвергнутое ею предложение, но Сергей Иванович был глух и нем в отношении этой темы. Он прекрасно ладил с детьми, делал всё так, чтобы никто ни в чем не нуждался, шутил, смеялся, играл с детьми, вывозил их на прогулку. И на этом точка. Он как будто бы начисто забыл о том, что когда-то очень даже желал эту прекрасную вдовушку назвать женой перед Богом и людьми. Нюра каждый день была в больнице. Часами сидела у постели Сергея, надеялась, как врач, что наступит желанный кризис. Спустя месяц она увидела, как его пальцы слабо шевельнулись. Веки дрогнули. Она побежала за врачом.

— Забыла, что сама врач, между прочим, считалась лучшим в больнице.

Когда они пришли в палату, Сергей открыл глаза и, видимо узнав ее, слабо улыбнулся. Она опустилась на колени перед его постелью и скрестив руки произнесла: «Слава тебе, Владыка Небесный, что сподобил меня дожить до такой радости».

С этого дня Сергей пошёл на поправку. Понемногу начал присаживаться на постели, потом вставать. От слабости плохо держался на ногах. Все врачи, сестры, няни приходили смотреть на ожившего «солдатика». Однажды Сергей попросил:

— Пожалуйста, привезите ко мне деда Романа и Василька.

— Не могу, — ответила Нюрочка. — Попозже немного. Поправляйся пока сам, — но не в силах владеть собой расплакалась.

— Нет их больше, Серёженька. Дед Роман умер. Василёк как исчез тогда так до сих пор мы его не нашли. Ты же сам помнишь.

Сергей промолчал. Не успел обрести такого хорошего деда, как он умер.

— Ладно, — подумал Сергей, — я выйду из больницы и займусь поисками малого.

Из больницы он выписывался торжественно. Многие больные и почти весь персонал высыпали на улицу провожать столь знаменитого больного. Можно сказать, с того света парень выбрался. Он дорогой рассматривал улицу, а при виде нового жилища одобрил поступок тётушки. Хоть Сергей был холостым и неженатым, но сразу же оценил отношение хозяина к своим жильцам. Это была нежная и почтительная любовь человека к тётушке. Присмотревшись, он понял, что здесь не безответное чувство, а очень даже обоюдное. Непонятно только, почему она так странно относится к тому, кто в ней души не чает. Вечером на веранде накрыли стол. Дети уже улеглись спать, Нюра хлопотала на кухне.

— Извините меня, Сергей Иванович, за нескромный вопрос, почему бы вам не объясниться?

— Объяснение уже давно состоялось и я получил от ворот поворот.

— Но вы же понимаете, что не безразличны ей?

— Сейчас не те обстоятельства, — серьезно ответил хозяин. — Она может принять мое предложение как принуждение ввиду чрезвычайных обстоятельств. Подумает, что я пользуюсь моментом.

— И это вся причина?

— Да.

Сергей взялся за дело всерьёз. В роли свата, да еще двух немолодых людей, он выступал впервые. Выбрав момент, пока Сергей Иванович был на работе, а дети заняты каждый своим делом, он приступил основательно к деликатному вопросу.

— Тётя Нюра, вы почему мучаете такого хорошего человека?

— Какого человека?

— Того, кого любите, — твердо сказал Сергей.

— И кого же я по-твоему люблю?

— Сергея Ивановича.

— А ты не робкий, племянничек.

— Он с ума от любви сходит, а признаться не решается. Считает, что это будет давлением с его стороны, так как вы находитесь в экстремальных условиях.

— Ну наговорил тут.

Сама же Анна от разговора этого сделала выводы. Видимо и впрямь надо было разрубать гордиев узел их отношений. Да и вдовья жизнь опостылела. Вечером того же дня, когда все уснули, она вышла в кухню в ночной сорочке, чтобы налить себе воды. В это же время из своей комнаты со стаканом в руках вышел Сергей Иванович. От неожиданности оба едва не уронили свою посуду и стояли молча глядя друг на друга. Потом начали медленно приближаться к остывшему самовару. Взял её стакан и налил воду. Поставил его на краешек стола, а сам разглядывал Анну как изваяние.

— Нравлюсь? — спросила она тихо.

— Больше всего на свете.

Позже они так и не поняли чья крепость пала первая. Только наутро объявили, что им нужно в ЗАГС.

— Так разве правильно? — вопрошала Дарья.