Пока Земля спит - Алексей Евтушенко

– Понятно. Уважаемые люди.

– Да. Мы обладаем некоторым влиянием, скажем так. И ты, Дементий, между прочим, принадлежишь теперь к партнёрам клана Ружебо. А это немало.

– Что ты имеешь в виду?

– Очень просто. Ты ведь на нас работаешь, верно? Значит, автоматически считаешься партнёром клана.

– Хм. И что это значит помимо обычных прав и обязанностей партнёров? Дополнительная ответственность?

– Ответственность у нас одна – честная работа. Ну и язык за зубами следует придерживать, это да. Сор из избы не выносить и всё прочее. Догадываешься, о чём я?

– Считайте, что ничего не видел и не слышал.

– Вот и хорошо. Кстати, отвечая на твой вопрос, скажу, что принадлежность к партнёрам клана Ружебо означает, кроме ответственности, и дополнительную защиту. Очень неплохую, смею заверить.

– О как. Торгун настолько опасное место, что там человеку требуется какая-то особая дополнительная защита?

– Торгун – место для свободных людей. Под людьми я подразумеваю всех носителей разума в Галактике. А кто свободен, тот привык отстаивать свои интересы. Интересы же, как ты понимаешь, довольно часто сталкиваются. Привычка у них такая. И сталкиваются иногда очень жёстко.

Так я познакомился со старшим братом Эльгожо – Альядо, и был поставлен в известность относительно моих отношений с одним из самых влиятельных и богатых кланов каравос Раво – кланом Ружебо. И то, и другое позже сыграло определённую роль в моей жизни, но в тот момент мне было не до пустых и досужих размышлений и домыслов на данную тему – хватало и других, вполне реальных дел.

Если вы когда-нибудь отправитесь в путешествие по Галактике на межзвёздном корабле с гиперпространственным двигателем (других на самом деле и не бывает, ни одна из известных цивилизаций даже и не пыталась достичь звёзд на субсветовых скоростях), помните: лучше всего придумать себе на время пути какую-нибудь работу. Не важно какую. От сочинения романа до вышивания крестиком или склеивания модели чайного клипера «Фермопилы» в масштабе 1:300. Главное, чтобы эта работа поглощала вас с головой и почти не оставляла свободного времени.

Дело в том, что само пребывание в гиперпространстве влияет на человека довольно паршиво. Корабль из высокотехнологичного и красивого изделия превращается в скучную металлическую коробку, словно набитую невидимой ватой, сквозь которую с трудом пробиваются любые сигналы. Начиная от обычных, произнесённых вслух слов и заканчивая каким-нибудь шикарным фильмом с умопомрачительно красивыми и сексуальными актрисами и суперспецэффектами. Даже удовольствие от любимых компьютерных игрушек падает чуть ли не до нуля. Единственно доступными способами хоть как-то занять время, как ни странно, становится чтение книг и работа.

Работа – предпочтительней, поскольку восприятие художественных или любых иных текстов снижается также весьма сильно. При этом подобное состояние испытывали в гиперпространстве все разумные существа, вне зависимости от их вида. С той или иной степенью интенсивности, понятно, но это уже зависит от индивидуальных особенностей.

У меня работа, как было уже сказано, имелась.

Это, в первую очередь, интенсивное изучение чужого языка (здесь очень помогали специальные компьютерные программы, основанные на использовании гигантских ресурсов подсознания). Ну и, разумеется, просмотр чужих снов, их отбор и составление к ним кратких аннотаций.

Никогда раньше я не занимался столь трудным, но в то же время и захватывающим делом. Очень приблизительно это, наверное, можно сравнить с просмотром и отбором кинофильмов на какой-нибудь фестиваль или конкурс, но я могу лишь предполагать, так как ни в одно подобное киножюри меня не звали. К тому же – и это самое главное – впечатления от снов и фильмов совершенно разные.

Наиважнейшим фактором в восприятии как собственного, так и чужого сновидения является то, что ты тратишь на его просмотр минуты, а «проживаемое» за эти минуты время может измеряться долгими часами. Этот чудесный парадокс всегда поражает и будет поражать впредь. До тех пор, пока нам не надоест видеть сны. Что, я думаю, может произойти лишь в том случае, если нам надоест жить.

Описывать все те чужие сны, которые я пересмотрел за время путешествия к Торгуну, не имеет смысла. Хотя бы потому, что их количество к концу нашего путешествия перевалило за семь десятков. Скажу только, что среди них не было двух одинаковых (хотя иногда попадались очень похожие). Лично мне больше всего нравились те, где реализм и абсурд смешивались примерно в равной пропорции, и я после просмотра открывал глаза с невольной усмешкой на губах и шаблонной фразой: «Приснится же людям такое!»

И действительно, приснится же. Учитывая, что девяносто процентов сновидений были записаны в моём родном городе, я, оказывается, и представления не имел, какие интересные люди с богатейшей внутренней жизнью и раскрепощённым на всю голову подсознанием его населяют.

Особенно это было заметно при сравнении формальных характеристик личности сновидца с непосредственным содержанием его снов.

Например, самые возбуждающие и красивые эротические сны принадлежали сорокапятилетнему служащему коммерческого банка, обладателю изрядного брюшка, отцу двоих детей и вполне примерному семьянину.

А лучшие захватывающие приключения с полётами среди грозовых туч и героическим спасением несчастных, обречённых на смерть людей я переживал в сновидениях одинокой и бездетной пятидесятитрёхлетней учительницы географии.

Особняком стояли кошмары, большинство из которых рождались в спящих мозгах детей и сильно пьющей интеллигенции. Но если первые, детские, при всех своих неприятных и жутких подробностях обычно можно было досмотреть до конца и вообще выдерживать некую дистанцию при их восприятии, то вторые я чаще всего выключал на середине – ничего, кроме тоскливого сосущего ужаса и ощущения полной душевной гибели, они не вызывали.

Что же касается аннотаций, то поначалу они шли у меня туго – сказывалось отсутствие должного опыта и специфика товара. Но ближе к концу путешествия я навострился и сочинял их уже не без удовольствия, находя особую прелесть в таких, например, словосплетениях: «Эротический боевик с элементами комического абсурда. Вам предстоит не только выйти победителем в захватывающей битве за право обладания тремя прекраснейшими женщинами планеты Земля, но в результате и обладать ими. Экстаз гарантируется».

Или:

«Экзистенциальное путешествие с одним из ведущих в истории Земли писателем по городу, не имеющему названия. Гонки на двухколёсных экипажах, кулачные поединки, купание в ночном море, пьянки с умными мужчинами и красивейшими женщинами, споры о природе творчества. Приобщитесь к миру искусства! Для тонких ценителей».

Сочинял я, разумеется, по-русски и готовую «продукцию» отдавал гваро Эльгожо, который таким образом стал моим и критиком, и редактором, и практически единственным, если не считать робота Карбу, собеседником на всё время полёта. С ним я не только делился обязательными впечатлениями от просмотра, но и зачастую получал от него ответы на те или иные возникающие у меня вопросы.

А вопросы возникали постоянно.

Например, зачем покупать чужие сны, когда есть свои?

Помню, когда я задал этот вопрос Эльгожо, он рассмеялся и сказал, что, судя по всему, не ошибся в отношении меня.

– Почему? – рискнул я улыбнуться в ответ, сочтя его слова комплиментом.

– Видно, что ты заинтересовался нашим бизнесом. А в любом деле интерес – это главное.

– Стараюсь. Так что?

– Чужие сны покупают как раз те, у кого недостаток своих. И это – большинство разумных обитателей Галактики, можешь мне поверить.

– Но ведь все видят сны, разве нет? Даже… – тут меня словно ударило. Я хотел сказать «даже животные», но в последний момент успел прикусить язык. Идея о том, что сны животных – по крайней мере земных животных, ведь доказано, что они видят сны – тоже можно записать и продать, показалась мне чертовски перспективной. Но идея эта лежала на поверхности и кто-то давно уже мог её использовать, поэтому не хотелось бы выглядеть идиотом в глазах прожженного галактического контрабандиста и торговца краденым (ведь наши человеческие сны он крал, верно?) Эльгожо. А если нет, и никому данная простая мысль до сих пор не пришла в голову, то тем более не следовало её выкладывать, не обдумав предварительно со всех сторон. В конце концов, она принадлежит мне и, если это козырь, то лучше будет его приберечь на то время, когда он, действительно, может остро понадобиться.

– … даже те, кому кажется, что он спит без сновидений, – закончил я фразу после короткой паузы.

– Верно, – окинул меня острым взглядом Эльгожо. – Сны видят все. Но, как ты правильно отметил, не все их запоминают. И уж точно не все видят те сны, которые им хотелось бы видеть. Отсюда и потребность. Чаще всего от просмотра чужого сна послевкусие ярче, и запоминается он лучше своего собственного. Что такое послевкусие от сновидения надо объяснять?