Дело о нападении на славных рыцарей Римара и Феррата - Лариса Куницына

Огни тревожно отражались в начищенных шлемах и кирасах. Суровый сержант, шедший впереди, строго взглянул на всадников, но, узнав барона, почтительно склонил голову, наверняка он знал его по военному походу. Марк приветственно кивнул ему в ответ.

Он устал, устал так сильно, как не уставал уже давно. Раньше ни бессонные ночи, ни сложные расследования, ни даже тяжёлые сражения, казалось, не изматывали его так сильно. Острая боль от свежих ран была не так мучительна, как та, что сейчас тупой иглой засела в его сердце. Рыжая незнакомка, которая заплатила за распространение порочащих его слухов, и, возможно, за то неудавшееся покушение на его жизнь несколько дней назад, теперь сливалась в его мыслях с Мадлен, которую, он, как выяснилось, совсем не знал. Мир, уже ставший привычным, как тишина и спокойствие родного дома, рушился вокруг него, и отчаянный страх потерять всё это, а более всего, свою, быть может, самую страстную и нежную любовь, заставлял страдать его сердце.

Он всё ещё надеялся где-то в глубине души, что все эти недоразумения прояснятся, и всё будет, как прежде, но даже представить себе не мог, как всё это можно объяснить: смерть юной Мадлен де Вильфор и вдовство старика де Тура. Против этих фактов невозможно было возразить, и его жена уже казалась ему безымянным, манящим, но смертельно опасным призраком.

Он чуть не пропустил поворот к своему дому, но конь привычно свернул с улицы и пошёл вдоль домов и деревянных прилавков торговой площади к знакомому крыльцу. Шарль, зевая на ходу, слез с седла и, взяв обоих коней под уздцы, повёл к воротам, а Марк поднялся по ступеням. На стук никто не открыл и он с ворчанием сунул руку в карман в поисках ключа.

В нижнем холле было тихо и пусто. На сей раз Мадлен не спешила встретить его на ступенях лестницы. Слуги наверно уже спали. Он поднялся на второй этаж и сразу отправился в свой кабинет, стаскивая с плеч бархатный плащ. Он скомкал его на ходу с намерением запустить в тёмный угол и тем самым сорвать злость за то, что слуги ленивы, а на душе мрак.

В его кабинете на столе горела свеча, и кто-то, склонившись над столом, перебирал стопки бумаг.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он, и Мадлен подняла голову.

Она была полностью одета, в свете свечи её лицо казалось бледным, а глаза лихорадочно блестели, хотя, может, это ему только показалось.

— Я ищу сургуч, — пояснила она, поправив сдвинутую стопку писем. — Я решила дождаться тебя, а пока написать письмо, но у меня не оказалось сургуча.

— И кому ж ты собиралась писать? — спросил он, всё же швырнув плащ в сторону и подходя к столу.

— Сестре, — ответила она, озабоченно окинув стол взглядом.

— А у тебя есть сестра? — уточнил он. — Ты же говорила, что у тебя нет семьи, ты одна на этом свете. Или это не так?

— Ну, ты понимаешь… — смутилась она. — Это сложно объяснить.

— Может, попытаешься? — раздражаясь, предложил он. — Расскажешь мне, как так получилось, что твоя семья здравствует, как ни в чём ни бывало, а малютка Мадлен покоится в семейном склепе на сельском кладбище?

Она испуганно взглянула на него, прижав кулачок к груди, а он наклонился к ней, опершись руками на стол и заглядывая в её глаза.

— И ещё объясни мне, почему смотритель крепостных стен де Тур умер вдовцом, а ты — его жена умудрилась при этом пережить его. К тому же, говорят, что он был очень стар и упал со стены оттого, что у него закружилась голова. Почему ты молчишь, Мадлен? Или ты не Мадлен? Кто ты такая? Ты специально подстроила год назад нашу встречу, подкараулив меня со своими сообщниками недалеко от дома Монтре и разыграв весь этот спектакль с ограблением? Ты ведь уже знала, кто я, иначе, почему обратилась ко мне «ваша светлость» до того, как я представился?

— Так обращался к тебе стражник, — пробормотала она.

— Возможно. А почему тогда через три дня грабители спокойно вышли на свободу, ведь ты не подала жалобу, как тебе велели?

— Я не смогла. Я была занята.

— Конечно, — он выпрямился. — Ты была занята. Чем же? Выдумывала, как через меня подобраться ближе к королю?

— О чём ты? — пролепетала она.

— Для начала скажи мне, кто ты такая! — прорычал он, не сдерживая ярость. — Ты не Мадлен де Вильфор и твой муж не смотритель де Тур? Кто ты такая? Зачем ты вышла за меня замуж, нагородив столько лжи?

— Я не просила тебя жениться на мне! — воскликнула она и в её глазах блеснули слёзы. — Я не хотела этого! Я говорила тебе, что это не приведёт к добру! Я говорила, что тебе нужно жениться на молодой девице из богатой семьи, а я буду с тобой столько, сколько захочешь…

— Как трогательно! Из тебя получилась бы хорошая актриса. Выходит, это я во всём виноват? Я силой притащил тебя под венец и заточил в своём доме. Чтоб ты следила за мной и рылась в моих бумагах?

— Я!.. — она задохнулась от возмущения. — Как ты смеешь обвинять меня в таком?

— Я только что застал тебя за этим занятием! — напомнил Марк.

— Вот как ты обо мне думаешь… — прошептала она. — Тогда я ухожу!

Она вышла из-за стола и направилась к дверям, но он схватил её за руку и процедил:

— Ты никуда не пойдёшь, пока не ответишь на мои вопросы!

— Отпусти, ты делаешь мне больно! — крикнула она, пытаясь вырваться, и вдруг замерла, глядя куда-то за его спину.

Он обернулся и увидел Валентина. Мальчик стоял на пороге комнаты в своей длинной рубашке с оборочкой и прижимал к груди потрёпанную куклу, сшитую из старых юбок. Его личико было заплаканным, но сейчас в огромных глазах застыл ужас. Марк невольно разжал пальцы и Мадлен, высвободившись, подбежала к сыну и схватила его на руки.

— Мы уходим! Мы сейчас же уходим! — бормотала она на ходу.

Он слышал, как стучали по ступеням её каблучки, и понимал, что нужно её догнать, иначе она скроется, и он больше никогда её не увидит. Но перед его внутренним взором всё ещё стояли испуганные глаза Валентина, и он понимал, что не посмеет напугать его ещё больше.

Внизу хлопнула входная дверь, и он бросился на галерею.

— Что-то случилось? — услышал он позади встревоженный голос Эдама.

— Беги за ней, за баронессой, сейчас же! — приказал Марк, входя в кабинет.

— Только надену камзол, — кивнул оруженосец, но барон