Хдеб насущный - Эван Хантер

спустили вниз по задней стороне. Мне потребовалось около пяти минут, чтобы добраться сюда. Я нашел девушку такой, какая она есть. Кто бы ни вломился в квартиру, он снова вышел, вероятно, тем же путём. По крайней мере, мне не встретился никто, спускавшийся по лестнице, когда я поднимался. Машины приехали через две минуты после меня. Это вы их прислали?»

«Да», — сказал Хоуз. «Я не думал, что смогу…»

«Вон она», — сказал кто-то за дверью, и Хоуз повернулся, чтобы увидеть двух санитаров скорой помощи и, как он предположил, интерна, вошедших в комнату.

Интерн быстро наклонился над Элизабет, переводя взгляд с её покрытого синяками и кровью лица на отвисшую челюсть, на разорванный перед майки и багровые пятна на обнажённой груди, а затем на явно сломанные ноги. Санитары «скорой помощи» опустили носилки и осторожно подняли её на них. Элизабет застонала, и интерн сказал: «Всё в порядке, дорогая». Ему было лет двадцать пять, но он говорил как человек, занимающийся медициной уже шестьдесят лет. Один из санитаров кивнул своему напарнику, и они снова подхватили носилки.

«Как это выглядит?», — спросил Киссман.

«Не очень», — ответил интерн. «Если захотите заглянуть к нам позже, я доктор Мендес, больница Даймондбэка.»

«Думаете, нам удастся поговорить с ней?», — спросил Хоуз.

«Сомневаюсь, челюсть, похоже, сломана», — сказал Мендес. «Позвоните мне через час или около того.» Санитары уже покинули квартиру. Мендес отрывисто кивнул и вышел вслед за ними.

«Девушка сказала, что вы были здесь несколько раз», — сказал Хоуз. «Она была права?»

«В точку», — сказал Киссман. «Приходил шесть раз в общей сложности.»

«Она сказала четыре.»

«Показывает, насколько осторожными мы можем быть, когда хотим», — сказал Киссман. «Мы все здесь играли в подкидного дурака. Хэррод знал, что это место прослушивается, и давал нам ложные наводки, а мы четыре раза приходили, о чём он знал, но ещё два раза не поставили его в известность.»

«Нашли что-нибудь?»

«Ничего. Снял все выключатели, обыскал туалетный бачок, пружины кровати, потолочные светильники — всё, что угодно. Единственное место, где он мог спрятать наркоту — это задний проход.»

«А как насчёт запертых картотечных шкафов в фотолаборатории?»

«Какие картотеки?»

«Там, под стойкой.»

«Это, должно быть, новые.»

«Когда вы были здесь в последний раз?»

«Около месяца назад.»

«Давайте вскроем их сейчас», — сказал Хоуз.

«Я посмотрю, есть ли у ребят внизу лом», — сказал Киссман и вышел.

Хоуз подошёл к окну. Стекло было полностью выбито, коробка с геранью опрокинута, земля рассыпалась по подоконнику, выкорчёванные цветы попадали в комнату и на пол. В четырёх футах от разбитого окна на линолеуме виднелась кровь Элизабет Бенджамин. Хоуз долго смотрел на кровь, а потом подошёл к телефону и набрал номер отдела.

Карелла взял трубку на третьем звонке. «Где ты, чёрт возьми?» — спросил он. «Я вышел на минутку в коридор, а в следующий момент понял, что ты исчез.»

«Разве Дэйв не ввёл тебя в курс дела?»

«Дэйв сменился больше часа назад. Мне никто ничего не говорил», — сказал Карелла.

«Кто-то ворвался к девушке Бенджамин и избил её», — сказал Хоуз. «Она разговаривала со мной по телефону, когда всё началось. Я сразу же примчался. Я выяснил, кто установил здесь прослушку, Стив. Парень по имени Киссман из отдела по борьбе с наркотиками.»

«Точно, я его знаю», — сказал Карелла. «Алан Киссман, верно?»

«Мартин Киссман.»

«Мартин Киссман, верно», — сказал Карелла.

«Я говорил тебе, что звонил Олли Уикс?»

«Нет.»

«Ты, должно быть, был в коридоре. Судмедэксперт сказал ему, что Хэррода убили несколько человек, вооружённых разным оружием. Он был наркоманом, Стив.»

«Так вот почему Киссман добавил там проводку?»

«Точно. Как только он вернётся, мы вскроем ломом эти запертые картотечные ящики. Что вообще происходит?»

«Ничего особенного. Ничего, связанного с этим.»

«Думаешь, нам стоит провести собственную проверку Уорти и Чейза?»

«Что значит нашу собственную проверку? Кто ещё проводит такую проверку?»

«Олли Уикс. Кажется, я тебе это говорил.»

«Должно быть, я был в коридоре. Что ты имеешь в виду, Коттон?»

«Я рассуждаю так: если у Хэррода были следы от уколов, идущие вверх и вниз по обеим рукам, его начальство должно было это заметить, особенно летом, когда все носят рубашки с короткими рукавами. Но всё, что они могли мне сообщить, — так это то, что он делал для них фотографии.

Может, Олли прав. Может, девелоперская компания — это прикрытие.»

«Для чего?»

«Наркотиков? Киссман считает, что Хэррод был толкачом.»

«Даже если так, это не значит, что Уорти и Чейз что-то знали об этом.»

«Тогда почему они не сказали мне, что он был наркоманом? Его только что убили. Кого они защищали?»

«Я не знаю. Но пусть Олли покопается за нас. Больше работы нам сейчас не нужно.»

«Мне не нравится Олли», — сказал Хоуз.

«Мне тоже, но…»

«Олли — расист.»

«Верно, но и Энди Паркер тоже.»

«Да, но я должен работать с Паркером, он в чёртовом отделе. Я не должен работать с Олли.»

«Он — опытный полицейский.»

«Ха!», — сказал Хоуз.

«Да. Между ним и Паркером есть разница.»

«Я не вижу никакой.»

«Есть. Это как разница между росичкой и одуванчиками. Паркер — это росичка, уродливая, как чёрт, и абсолютно ни на что не годная. А Олли — одуванчик…»

«Да уж, одуванчик», — сказал Хоуз.

«Одуванчик», — настаивал Карелла. «Такой же уродливый, как и росичка, только цветёт красивыми жёлтыми цветками. И не забывай, что его можно класть в салат.»

«Я бы хотел положить Олли в салат», — сказал Хоуз. «И утопить его в масле и уксусе.»

«Пусть он сам разбирается, Коттон. Он сказал, что свяжется с тобой?»

«Он должен появиться в отделе с минуты на минуту. Знаешь, чего бы мне хотелось? Я бы хотел, чтобы Арти Браун был рядом, когда он начнёт изрыгать свой расовый навоз. Арти стукнет его по заднице и отправит в подарочной упаковке к дяде в Алабаму.»

«Зачем он сюда придёт?», — спросил Карелла.

«Он думает, что я еду с девушкой Бенджамин. Расскажи ему, что случилось, ладно? Может, он сразу вернётся домой и воткнёт булавки в свою маленькую куклу Сидни Пуатье (багамский и американский актёр, первый темнокожий актёр, получивший „Оскар“ за лучшую мужскую роль, впоследствии дипломат — примечание переводчика).»

«Насколько плоха девушка?»

«Очень плоха. Похоже, они сломали ей челюсть и обе ноги.»

«Почему?»

«Я не знаю. Сейчас здесь Киссман, поговорим позже. Ты направляешься домой?»

«Через некоторое время.»

«Думаю, нам лучше встретиться по этому поводу сегодня вечером, Стив.

Всё усложняется.»

«Да», — сказал Карелла и повесил трубку.

Вряд ли найдётся что-то, что нельзя открыть ломом, за исключением, может быть, банки анчоусов.

Хоуз, Киссман и детектив Бойд из 83-го участка использовали своего рода безостановочный подход, открывая запертые ящики в фотолаборатории Хэррода. Вместо того чтобы открыть один ящик, а затем изучить его содержимое, они открыли вообще все, всего шесть ящиков, а затем сели изучать их содержимое в своё удовольствие. Им потребовалось десять минут, чтобы открыть ящики, и почти час и десять минут, чтобы перебрать их содержимое.