Долгие прогулки. Практический подход к творчеству - Джулия Кэмерон

Точно так же как мы рассчитываем на справедливый доход от финансовых инвестиций, у нас есть право ожидать и получать заслуженный доход от вложений своей энергии, и в личной, и в профессиональной области. Значит ли это, что мы вообще никогда не можем жертвовать собой ради друзей, семьи или работы? Нет, не значит. Просто мы должны знать, когда и где инвестиции нашей энергии приносят отдачу.

А еще нужно понимать, что эта отдача может и должна соотноситься с характером вложений. Если испеченная шарлотка становится символом заботы и любви, фраза «дашь мне рецепт?» никак не может считаться адекватной отдачей, поскольку игнорирует главный ингредиент блюда – любовь. Точно так же должны учитываться интеллектуальные инвестиции в отношения с другом, коллегой или близким человеком.

Художник с 35-летним стажем, я могу считать себя кем-то вроде старшего партнера в юридической фирме. Это не самолюбие, а констатация моего уровня. И если я разок с радостью пообщаюсь с близкой подругой по поводу ее творческой карьеры, то никак не могу сделать консультации за обедом регулярными. Иначе буду постоянно чувствовать себя одновременно и сытой, и голодной: наевшейся, но не напитавшейся.

Нам, художникам, следует инвестировать с умом – и в себя, и в других. Мы заслуживаем признания и уважения за те действительно ценные вложения времени, таланта и интеллекта, которые делаем.

Ближе всего мне в мире работа. Я замужем за ней.

В личной жизни нам требуются партнеры, видящие и признающие наш вклад. Вполне допустимо обсуждать с друзьями профессиональные вопросы и финансовые проблемы, но если они дают советы с высоты своего опыта и знаний, могут рассчитывать на благодарность с нашей стороны – и наоборот. Это взаимоуважение может почти не проявляться, но должно присутствовать, иначе покажется, что нами пренебрегают или просто используют нас.

Художники часто берут себе учеников и относятся к ним тепло, почти по-отечески, но если внимательно приглядеться к их отношениям, станет понятно – для них характерен взаимный обмен энергией, от старшего к младшему, от младшего к старшему. Ученик помогает мастеру и получает от него помощь. К таким союзам относятся по-разному, но они стимулируют творческую энергию всех их участников. Джорджия О’Киф была и благодетелем своего юного протеже Хуана Гамильтона, и сама получала пользу от их союза. В музыке наставничество вообще очень распространено. Аарон Копленд помогал Леонарду Бернстайну, а Бернстайн – Копленду. «Мы учим молодых артистов в том числе профессионализму», – подтверждает один маститый музыкант.

Награда опытных музыкантов, обучающих и опекающих молодых коллег, может быть высокой, но и претензии к ним часто предъявляются нереалистичные. В своем желании отдавать они могут растратить больше, нежели в состоянии компенсировать. Если ученик бездумно пропускает занятия, а затем ждет и даже требует, чтобы с ним работали индивидуально, он может изменить баланс возможного и невозможного в плотном графике своего учителя.

Если наше наставничество не приносит удовлетворения, мы или берем на себя слишком много, или не чувствуем благодарности – бывает, что верно и то и другое. Может так оказаться, что подопечный просто недотягивает до масштаба учителя – опытного, состоявшегося художника – или слишком потребительски относится к помощи. Если отношения приносят страдания, значит имеется какая-то диспропорция, возможно, не только в них, но и в жизни в целом. Нет, мы нормальны, но что-то точно не так. Мы чувствуем себя опустошенными, потому что это так. Если человек, благодаря которому колодец опустел, не помог вновь наполнить его, что ж, мы должны сделать это как-то иначе – и мысленно поставить маленький красный флажок напротив имени этого человека. Если друг хочет от нас слишком многого, мы должны спросить, что это – понятная, исключительная ситуация вроде смерти родственника или потери работы, требующая экстренной помощи, или же привычка паразитировать на других, драматизировать события, попадать в передряги, хронически злоупотреблять нашим временем и вниманием, не давая ничего взамен?

В каждом из нас столько личностей, что изучать и использовать только одну было бы неправильно, чертовски неправильно для творческого человека.

Мы, художники, тонко чувствуем мысли и эмоции окружающих. Нас может огорчить безразличие, обидеть невнимательность, опустошить отношение к нам как не совсем здоровым людям: «Ох, опять ты со своими безумными идеями». Нам, художникам, нужны эти безумные идеи и нам нужны те, кто не считает их такими уж безумными. Все симфонии и сценарии начинаются как безумные идеи. А также книги и картины, скульптуры и спектакли.

Писатели должны писать. Пианисты – играть. Живописцы – рисовать, певцы – петь. Можно использовать творческую энергию для поддержки других, но если наш внутренний художник при этом слишком много теряет, если помощь и поддержка принимаются как нечто само собой разумеющееся, если нас не ценят, не подпитывают и не помогают удовлетворить наши потребности, мы очень быстро истощаемся.

Алан договорился об издании своей книги, но нужно было существенно переделать ее, чтобы она окончательно устроила издательство. Его жена, не понимая прессинга, под которым он находился, воспользовалась этим «затишьем» («ты же всего лишь переписываешь!») и пригласила погостить многочисленных и шумных родственников. Некоторое время он, желая быть «милым» и стараясь не показаться «примадонной», боролся со все возрастающим гневом, поскольку шум и постоянные прерывания сбивали его с мысли. Но в конце концов, озлобленный и обиженный, Алан снял комнату в близлежащем мотеле и сбежал туда со своим компьютером и неоконченной книгой. Не то чтобы он не любил жену или ее родственников, просто они не смогли понять, что он оказался на переломной, чертовски сложной стадии проекта. В этот момент художник боится, что на поверку будет недостаточно талантлив и не сможет обеспечить совершенный результат, которого от него ждут.

Мир состоит из историй, а не из атомов.

Одно из самых тяжелых переживаний в судьбе художника – горечь из-за недостаточно высокой оценки публикой его творчества. Поэтому вдвойне важно, чтобы в личной жизни он чувствовал признание и уважение. Речь не о том, что все в доме должны падать в обморок от восхищения или маршировать с плакатами «Ты – великий». Речь о том, что если вы – писатель и кто-то не уважает вашу потребность во времени для работы, он не уважает вас. Если вы – пианист и кто-то не уважает вашу потребность репетировать, он не уважает ваши личные и профессиональные приоритеты.

Некоторые требуют нашего внимания часто и тогда, когда сочтут нужным. Другие, вполне адекватные, обращаются к нам из-за действительно трудных жизненных обстоятельств. Чтобы научиться отличать одних от других, требуется практика. Причем практиковать великодушие мы должны не только в отношении других, но и самих себя.

В начале творческого пути мало кто может похвастаться любовью публики. Но вот наши работы начинают вызывать почитание и уважение, и у нас может выработаться слабость к почитанию и уважению. То есть нашей ахиллесовой пятой становится невозможность устоять перед комплиментом, что только мы можем стать наставником талантливого молодого художника. Эта вроде безобидная форма высокомерия на самом деле снижает нашу полезность для самого ученика. Да-да, это чудесно – быть прекрасным учителем и щедрым другом, но гораздо правильнее оставаться собой: активным художником, действующим в своих интересах. «Вы не можете передать то, чего у вас нет», – предупреждает организация «Анонимные алкоголики», и если в жизни не остается места для творчества, ужасно огорчает необходимость уделять внимание чему-то другому. При этом некоторые люди – одаренные, но требовательные ученики или коллеги – постоянно просят уделять им слишком много внимания. И мы идем навстречу!

Вместо того чтобы высказать свою позицию, включаем погромче внутренний голос: «Ничего, ничего. Будь милым. Будь разумным. Делай так, как удобно другим».

Мы принадлежим к культуре, в которой «чем больше, тем лучше» и что «больше – не меньше». Но в случае художника больше не всегда лучше, в случае художника больше – иногда значит «меньше». Для нас чрезмерная диверсификация может означать размывание. Имя, над созданием которого мы столь упорно работали, может постепенно снижать значимость, размазываясь слишком тонким слоем (как и энергия) лишь ради того, чтобы иметь возможность считаться «милым человеком» и «хорошим парнем». Мы сами художники и очень хорошо знаем, как вовремя протянутая рука помогает подняться к вершинам успеха. Так разве удивительно, что, едва достигнув этих вершин, мы торопимся начать помогать слишком многим? Режиссеры, поддерживая молодых режиссеров, способны слишком увлечься ролью «исполнительных продюсеров». Они становятся творческим зонтиком для начинающих и часто не замечают, когда он разрастается настолько, что закрывает от них собственную работу. Беря на себя завышенные обязательства в пользу других, мы начинаем нарушать обязательства перед собой. Вместо того чтобы разумно инвестировать свою энергию в то, что у нас уже есть, и осторожно расширять сферу влияния, мы идем ва-банк и в итоге калечим свою жизнь от переутомления и полной растраты творческой энергии. «Энергетические долги» перед другими означают, что у нас возникает худший вид долга – долга перед собой.