Табу для мажора - Злата Романова

живот, потому что ее тело заводит меня без особых усилий и опыт подсказывает, что лучше не распаляться, потому что снова трахать ее я не собираюсь.

– Я сказала ей, что мне нужна дата, – говорит Стужа. – Про цифры речь не шла. Мне просто нужно «12 сентября» без года.

– Ладно, ложись, – удивляя сам себя, говорю я.

С другой церемониться не стал бы, но учитывая странное состояние Стужи, меня пробирает любопытство и я просто не могу ее отпустить пока. Когда она ложится, я сажусь на свой стул и склоняюсь над ее плоским, все еще загорелым животом, одним пальцем касаясь местечка под пупком.

– Здесь?

– Да, – кивает Стужа, переводя взгляд прямо перед собой, на потолок.

Я знаю, что у нее нет других татуировок. Тем не менее, не предупреждаю ее не дергаться или о том, что ощущения могут показаться болезненными. Чем меньше мы говорим, тем лучше. Поэтому я молча протираю ее кожу антисептиком и даже не спрашивая о пожеланиях относительно шрифта или размера, начинаю работать на свое усмотрение.

Стужа вообще не шевелится, не издает никаких звуков, когда игла касается ее кожи. Даже дышит размеренно, словно уснула, удивляя меня своей терпимостью к боли. Я избегаю переводить взгляд от того участка ее кожи, над которым работаю, и полностью сосредоточиваюсь на своей задаче. Набиваю небольшие цифры и буквы, обычные, сдержанные, без витиеватого шрифта, который многие любят, и, когда работа окончена, откладываю инструмент в сторону. А потом, смотрю все-таки ей в лицо и вижу, что хоть она и не шевельнулась, и ни разу не всхлипнула, по ее вискам, вниз в волосы, текут тихие слезы. И судя по всему, плакала она таким образом весь сеанс.

* * *

Каждый укол боли от иглы несет мне чувство освобождения. Я чувствую, как слезы капают из глаз и текут по вискам, но не делаю ни единого движения, чтобы стереть их. Мне даже все равно, что подумает Фед. Меня не задевает мысль, что он может поиздеваться из-за моей слабости. Раньше гордость не позволила бы мне даже ступить на порог этого салона, но моя потребность в том, чтобы именно он нанес на мое тело вечное напоминание о нашей потере – потере, о которой он никогда даже не узнает – была настолько сильна, что я пришла вопреки всему. Забыла о гордости, лишь бы испытать эти эмоции и отпустить то, что грызло меня всю неделю.

– Что за годовщина? – спрашивает он, игнорируя мои слезы, пока клеит пленку на завершенную татуировку. – Дата недавняя.

– Не твое дело! – отвечаю грубо и это получается само собой, потому что я автоматически перехожу в режим защиты.

Он поднимает брови, глядя на меня с привычным презрением, а потом откатывается назад на своем кресле и встает на ноги.

– Свободна. О том, как ухаживать, почитай в интернете.

Я не обращаю внимания на его грубость, и даже не смотрю на результат его работы. Спокойно поднимаюсь с кушетки и вытерев слезы, надеваю свою толстовку и приглаживаю волосы.

– Как оплатить?

– Натурой, – ухмыляется он, но мне сейчас не до очередных пикировок.

– Это вряд ли, – говорю откровенно. – Не буду врать, в постели ты хорош, но я никогда больше не захочу заняться с тобой сексом, Фед, потому что мне не нравится, как я ощущаю себя после. Спасибо за тату, если захочешь все же получить оплату за свою работу, то сообщи Арине. Я перечислю сколько скажешь.

– Стой! – хватает он меня за руку, когда я пытаюсь выйти из тесной кабинки. – Что с тобой происходит, Стужа?

– Ничего, – пожимаю плечами. – И вообще, какое тебе до меня дело, Дубов? Мы не друзья. По сути, мы вообще никто друг другу, даже не враги, так что перестань пытаться меня задеть при каждой встрече и повзрослей уже. Мне больше неинтересно вести с тобой войну. Да и не из-за чего.

Он кажется растерянным и не будь мне так грустно, я бы улыбнулась нелепому выражению его лица. Впервые Феду Дубову нечего сказать мне, я лишила его дара речи, и, прежде чем он придет в себя, я решаю просто выскользнуть наружу, под начавшийся так некстати проливной дождь.

У меня нет с собой зонта. Так что я просто бегу к стоянке, где оставила свою машину, но к тому времени, как добираюсь до нее, промокаю насквозь. А потом, вместо того, чтобы открыть дверь и спрятаться в салоне с обогревом, тупо стою, пялясь на свое размытое водой отражение в тонированном стекле.

Неужели это я?

Эта мокрая, как мышь, выглядящая на грани срыва жалкая неудачница и впрямь Ваня Стужева? Такой я себя еще не видела. С другой стороны, сегодня впервые за всю неделю я испытала хоть какое-то подобие утешения. Да и был ли смысл так убиваться из-за выкидыша, если я даже не подозревала, что была беременна? Я бы действительно оставила этого ребенка? В двадцать лет, да еще и от Феда Дубова? Ответа я уже не узнаю, но как бы цинично я не рассуждала, это не отменяет тот факт, что я все равно чувствую вину за свою небрежность и эту потерю.

Глава 15

Год спустя. Четвертый курс

– Вань, ты ведь придешь на мою днюху в пятницу, да? – спрашивает Ася и я даю себе мысленный пинок.

Черт! Мне удавалось отмазаться от встреч с ее компанией раньше, но не прийти на день рождения я не могу. Сама себе не верю, но я собираюсь согласиться. А ведь я весь этот год избегала любой возможности даже случайно столкнуться с Федом.

Так уж получилось, что я как-то умудрилась подружиться с Асей Беловой. Той самой девчонкой, которую когда-то презирала. Прошлый год выдался тяжелым. Отец все больше давил, я не могла выбросить из головы мысли о Феде, о своей неудачной беременности, и по итогу просто отстранилась от всех. А когда снова началась учеба, мы с Асей начали общаться. Сначала из-за того, что нас поставили в пару на одном предмете и нам около двух недель пришлось тесно сотрудничать, чтобы сдать работу на отлично, а потом как-то так вышло, что мы нашли общий язык. У меня сложились с ней такие же искренние отношения, как с Ари. Вот только Ари слишком занята своей звездной карьерой и новыми отношениями, так что мы видимся крайне редко, а Ася…

Ася моя первая настоящая подруга среди сверстников за долгие годы. Но вся сложность в том, что она встречается