Конец фильма - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оборвалось?.. — сжалась она под его взглядом. — Просто кабель оборвался?.. Да?
Антон напряженно наблюдал за Сабановым, который что-то доказывал трактористу — тот уже выбрался из кабины и, почесывая шею, смотрел на скрутившийся под его ногами огрызок кабеля.
— Ну что там? — сложив ладони рупором, крикнул Некрасов.
Сабанов в ответ лишь руками развел.
— Получили? — вдруг зло расхохотался Антон. — А я же предупреждал!
— Когда? — растерянно хлопнул глазами Белоусов. — Что предупреждал?
— Так вы же не слушаете! Вы вообще никогда меня не слушаете!
Рядом с ними опять возник охранник. На этот раз он держал в руках бутылку вина.
— А ты чего здесь? — окрысился на него Антон.
— Отстань от него! — рявкнул Некрасов.
— Да пошел ты!
— Сволочи! — сказал Белоусов. — Как мальчишек надули!
Антон выхватил у охранника бутылку и быстро скрылся в темноте леса.
— Не было там никакого кабеля… — одними губами улыбнулась Ксения. Десять метров с одной стороны и столько же с другой. А в середине пусто. Наверное, военные так пошутили…
— А что твой отец?
— Не мой, Антона.
— Ну конечно… — что-то сопоставил в уме Грязнов. — Автор Конституции России…
— Они решили ему не говорить. Верней, сказали, что все нормально, кабель вытянули и продали. Он еще много чего не знал. Поэтому и такие ошибки. Теперь сходится?
— Думаешь, Кирилл на него вышел? Или он на Кирилла? Но зачем?
— Если бы ты пришел на час раньше, то смог бы сам его спросить.
— Владлен Николаевич был у тебя? — удивился Денис.
— А что тут такого? Родные люди.
— Нет, ну после всего… Его же сын из-за тебя…
— Знаешь, и так, оказывается, бывает, — развела руками Ксения.
Щербак сидел рядом с бабушкой-вахтершей в комнате с зашторенными окнами. На мониторе компьютера щурилось похожее на отнюдь не дружеский шарж лицо мужчины.
— Нет, брови совсем не такие… — с сомнением в голосе произнесла бабушка. — Лохматее.
Щербак щелкнул мышкой. Брови отъехали в сторону, и на их месте встали другие, полохматее.
— Нет, опять не то.
— Может, все-таки с усами попробуем?
— Не было у него усов! — убежденно сказала бабушка, но вдруг опять засомневалась. — Давайте попробуем с усами, если вы так настаиваете…
Составили фоторобот с усами, затем снова их «сбрили». Бабушка продолжала сомневаться. У Щербака с непривычки слезились глаза, он же не подросток, чтобы вот так целый день сидеть перед монитором.
Но свидетелей было еще много, и следующая бабулька отвергла прежнюю работу категорически.
— Ничего общего!
— Совсем ничего?
— Абсолютно.
— То есть ни капельки?
— Уши уж больно большие, как у этого… Ну как его…
— Чебурашки?
— Да, и уши, и глаза, и… вообще.
— В человеке все должно быть прекрасно…
— Но главное — у того были усы!
«А Грязнов сейчас, наверное, с девчонкой какой-нибудь развлекается, с тоской подумал Щербак. — Хорошо быть начальником…»
Карандаш сломался, бумага порвалась.
Точить другой было бы глупо и странно. Он поискал на столе, нашел шариковую ручку и, выдернув новую страницу из блокнота, что-то быстро написал. Поискал глазами, куда бы положить записку, но не нашел, оставил на столе. Некоторое время стоял, глядя себе под ноги, а потом медленно, словно во сне, обернулся. За ним был шкаф с оружием…
— Не могу!.. — Губы Максимова жалко затряслись. — Не могу…
— Стоп! — сказал Вакасян. — Все нормально, очень хорошо, очень точно в зерно попал, очень точно.
Съемочная площадка притихла. Все затаились, как мыши.
Максимов уперся руками в стол, громко вздохнул и задержал дыхание. Затем с силой выдохнул, грубо смахнул с накрашенной ресницы слезу.
— Все, я в порядке.
— Попробуем еще разок? — осторожно предложил Вакасян. — Или перерыв объявим? Хочешь, мы объявим перерыв?
— Работаем, — хрипло сказал актер.
— Мотор! — скомандовал Вакасян.
Максимов долго держал в вытянутой руке пистолет. Затем приставил его к голове и… в голос разрыдался.
— Стоп, — понуро скомандовал Вакасян.
— Перезаряжаемся, — пыхнула папиросой Успенская.
— В двух кассетах орешки остались, — сказал рослый помощник оператора. — Дощелкаем?
Успенская равнодушно махнула ему рукой: мол, давай.
К Максимову подлетела гримерша с огромным ватным тампоном в руке. Актер сгреб ее в охапку, крепко прижал к себе, и они оба затряслись в такт его рыданиям.
— Не снимем сегодня, а, да? — материализовался обеспокоенный Варшавский.
— У кого-нибудь есть психолог знакомый? — тихо спросил окружающих Вакасян.
— У меня есть, — встал с раскладного стула Морозов. — Я сам психолог.
Затем вызвали «скорую». Над Максимовым долго колдовали врачи, тыкали ему в нос ватку с нашатырем, мерили давление.
— До свадьбы заживет, а, да? — крутился возле него Варшавский.
— Марик, отстань, — морщился актер.
Морозов перебирал пистолеты в шкафу, внимательно рассматривая каждый со всех сторон.
— Ну сколько можно повторять, чтобы к оружию не подходили! — окликнул его пожилой пиротехник.
С того дня как вскрылись делишки, которыми занимались Гарипов с Линьковым, весь пиротехнический цех перетрясли, половину народа поувольняли для профилактики, а на их место набрали новых.
— Спокойно, этот товарищ из милиции, — заступился за Морозова Вакасян.
— Я готова… — заговорщицки подмигнула им Успенская.
— Только Дениса позову… — Морозов трусцой направился к выходу из павильона.
— Прошу минуточку внимания! — Вакасян несколько раз громко хлопнул в ладоши. — Сейчас мы по просьбе наших друзей из правоохранительных органов попытаемся провести нечто схожее со следственным экспериментом!
— Сле… чего? — отталкивая медиков, с интересом переспросил Максимов.
— Следственный эксперимент! — наслаждаясь звучанием этого словосочетания, повторил Вакасян. — Итак, приступим! Подойдите все поближе!
— А это обязательно? — недовольно пробурчал актер Костенко.
— Вам не обязательно, вас в списке нет, можете пока отдыхать, разрешил Вакасян.
— В каком еще списке? — испуганно спросила гримерша.
— Вот кстати, а где список-то? — завертел головой Вакасян. — У кого список?
— Потеряли, да, потеряли? — участливо хлопотал Варшавский.
— Я готова, — напомнила Успенская.
— У меня! — отозвался вернувшийся Морозов, на ходу разворачивая бумажку. — Значит, так… Вакасян, Успенская, Юркова, Журавлев, Юзвяк, Елкина, Архипова, Прихач, Мостовой, Матвеева, Фа… Фа-фа-фа…
— Фандера? — сделала шаг вперед костюмерша. — Это я.
— А мыло и веревку с собой приносить или выдавать будут? — пошутил кто-то из темноты.
— Да, Фандера, Косых, Иванова… — продолжал зачитывать Морозов. Что? Какую веревку?
— Эй, люди в белых маскировочных халатах! — оторвалась от глазка камеры Успенская. — Вам не трудно сменить место своей дислокации?
— Для вас, Людмила Андреевна, все что угодно! — ответил за врачей Максимов.
Актеру сделали укол, и теперь он чувствовал себя превосходно.
— Хлопинов, Снитко и… и все пока. — Морозов сложил бумажку и сунул в карман. — Убедительная просьба! Кого я сейчас перечислил, пожалуйста, подойдите к камере.
— Чемоданчик забыли! — крикнула Успенская.
Бросив на полдороге Максимова, врачи вернулись за чемоданчиком.
— Сергей Петрович, я быстро с Виктором переговорю? — шепнул на ухо Морозову Денис. — Вы тут без меня как?
— Справимся.
— А меня нет в списке! — радостно воскликнула гримерша.
— Что делать-то надо? — за всех перечисленных спросил высокий седой дядечка — главный «светик».
— На полу метка уже стоит, — сказала Успенская.
— Ох, чуть не забыли! — хлопнул себя по лбу Вакасян. — В майки же нужно переодеться. Кто не в майках, переоденьтесь, пожалуйста.
— А я свою застирал… — виновато сказал реквизитор.
— Одолжите кто-нибудь товарищу майку!
Грязнов подошел к Максимову.
— Можно вас на минуточку?
— О, привет! — раскинул руки актер. — Как там Ксюха?
— Хорошо… Не знаю… — Денис увернулся от его объятий. — Виктор… забыл, как по отчеству.
— С каких пор? Просто Витя.
— Я вас, Витя, обо всем спросил, а об этом нет.
— Представляешь, а у меня настоящая истерика была, — пожаловался Максимов.
— Вам бы вообще в санаторий какой-нибудь поехать…
— Начнем с тебя, — Вакасян ткнул пальцем в помрежа, «хлопушку». Ну-ка встань… Люда, куда ей встать?
— На полу метка.
— Где? Не вижу!
— Ой, стерлась! — Из-за камеры выскочил второй оператор и мелом восстановил белый крестик на полу.