Я - аферист. Признания банкира - "Крез"

Все предсказывали: грянет гром и будет как минимум один покойник. Но не знали, кто именно.

Ксавье Мюска, заставлявший себя ждать, был одним из бонз министерства. Он входил в сегодняшний магический круг, команду финансовых инспекторов, которые держали в руках государство: Пероль в Елисейском дворце, Ришар в Берси, Госсе-Гренвиль в Матиньоне. Я инициировал встречу с ним, так как знал, что наш президент, тоже член этого сообщества, уже давно действует Мюска на нервы. Что оставляло надежду на неразглашение моего недружественного демарша. Я намеревался информировать Мюска о реальном положении Банка, которое вырисовывалось для меня все более четко, в особенности после нашего "совещания по камуфляжу отчетов". Предостерегая Мюска, я тем самым усиливал его позицию по отношению к министру Кристин Лагард, сильному юристу, но слабому политику. И при небольшом везении мог сам перейти в разряд людей с будущим. Пусть я и принадлежу к низшей касте, но, кто знает, возможно, однажды сочтут полезным повысить какого-нибудь аутсайдера вроде меня.

— Мне очень жаль, но неожиданные обстоятельства…

Я кивнул с понимающим видом. Не время привередничать. Вошли два официанта: один с бутылкой Leoville-Barton, которая выглядела многообещающе, другой — с паштетом из лосося, запеченным в слоеном тесте. Мюска поблагодарил их, вежливо кивнув, и молча подождал, пока они выйдут из зала. Только после этого он решил удовлетворить свое любопытство:

— Итак? Что вы думаете о ситуации?

По моим наблюдениям, важные слуги государства не терпят преамбул.

— Полагаю, она серьезная.

— А…

— Мой президент? Считает меня пессимистом.

— Он всегда предпочитал страусиную политику, — едко заметил Мюска. — Уже в эпоху Credit Lyonnais он отчаянно защищал Аберера. Это, конечно, по-товарищески, но всему есть предел…

Я едва не ляпнул нечто нелицеприятное по поводу священной финансовой инспекции, но в последний момент удержался.

— Ну, и как у вас?

Момент истины приближался гораздо быстрее, чем предполагалось.

— Как вам сказать… Мы переживаем некоторые затруднения.

— Дорогой Дамьен, мы встретились, чтобы поговорить откровенно!

— Приходится признать, что в последние недели мы столкнулись с неприятными сюрпризами.

— Где?..

— В Китае. Понадобится рекапитализация нашего тамошнего филиала.

— В каком размере?

Внимание, опасность. Я не нахожусь на службе у французского государства, и стукачества от меня не ждут.

— Пока трудно оценить.

— Что еще?

— У нас остаются значительные задолженности по трем фондам, закрытым летом 2007 года…

На сей раз он не стал задавать излишне конкретных вопросов.

— И мы сделали ставку, в данный момент неудачную, на AIG, этого страховщика…

— Знаю, — прервал меня директор казначейства. — Странная затея, не правда ли?

— Президенту она очень нравилась.

Роль лицемера мне явно удавалась.

— И… много еще у вас подобных замечательных сделок?

Тон изменился. Стал менее дружеским, более резким.

— Мы также немного инвестировали в провинции вместе с одним американским фондом, Omega 34.

Ксавье Мюска ухмыльнулся:

— Немного?

— Ну, можно и так сказать.

— И вы намерены объявить рынку обо всех этих убытках?

— Именно в том-то и вопрос, — бесцветным тоном ответил я. — На прошлой неделе мы совещались по этому поводу. Я лично — за.

Точнее указать на виновника готовящейся подтасовки невозможно.

— Тем более что я опасаюсь потрясений в ближайшие недели.

— Каких именно?

Пришло время броситься в воду.

— Мне сказали, что Lehman может лопнуть.

Мой собеседник отшатнулся:

— Абсурд!

— Знаю, но, похоже, несколько дней назад Полсон предупредил одного саудита, весьма близкого к королевской семье…

Директор казначейства уставился на меня как на человека, которого внезапно поразило буйное помешательство. Сама мысль о том, что я могу обладать подобной информацией, явно казалась ему чем-то вроде эпизода из "Секретных материалов".

— Вы действительно в это верите? — Вежливый тон не мог замаскировать его отношения к услышанному. — Давайте вернемся к вашей ситуации: как обстоят дела со сведением отчетности?

Восхитительная формулировка. Все равно что спросить меня о внебалансовом счете Банка и о нашей системе учета.

— Это деликатный момент, — сказал я, чтобы потянуть время. К обсуждению такой темы я не был готов, что свидетельствовало о недостаточной предусмотрительности. — В отличие от американских коллег, мы не злоупотребляли этими инструментами… — Формулировка соответствовала утверждению, что мы не располагаем Special Investment Vehicleэтими SIV[65], которые позволили Lehman, Goldman Sachs и прочим Merrill Lynch накапливать параллельно с официальными балансами более рискованные сделки. В последние дни ходили слухи, что проблемы возникнут как раз из-за внебалансовых счетов. — Следовательно, нам нечего скрывать. По крайней мере, в этом направлении.

Не похоже, чтобы директор казначейства по достоинству оценил мою иронию.

— Ну а, скажем так, экзотические филиалы? Мне бы хотелось услышать искренний ответ, Дамьен.

А вот это не предусматривалось.

— Полагаю, у вас есть все данные для достоверной оценки, — ответил я, не скрывая улыбки. — По-моему, ваше ведомство знает все о наших филиалах по всему миру.

— Я не это имею в виду. — Он наклонился ко мне с угрожающим видом. — Сформулирую более четко: у вас есть скрытые убытки в налоговых оазисах? Это не преступление, но нам необходимо об этом знать, вот и все.

Я позволил себе секундное колебание. Как далеко я могу зайти?

— Ну, ладно… послушайте… Это щекотливый вопрос, сами знаете…

— Дамьен!

Я подождал еще немного, а потом бросил ему кость:

— Ответ будет "да", естественно.

— Где?

— Честно говоря, по этим вопросам наш финансовый директор общается с президентом напрямую.

— Вы хотите сказать, что, будучи генеральным директором, не знаете цифры?

Его упорство начало меня раздражать. В конце концов, я пришел сюда по собственной доброй воле.

— Хотите правду?

— Мечтать не вредно…

Он явно со мной не церемонился.

— Да.

— Не знаете?

— Нет.

— Невероятно! — покачал он головой.

— Ксавье, такова практика, и вам это прекрасно известно.

— А в Швейцарии?

— Туда мы наши убытки не прячем. Швейцарские счета — это главным образом способ повышения лояльности нескольких наших клиентов…

— Нескольких! — с явным сарказмом повторил Мюска.

— Все это для вас не ново, полагаю. Вы уже давно следите за нами.

— Пытаемся.

— У вас нет своего Биркенфелда? — спросил я, глядя на него в упор.

Брэдли Биркенфелд был одним из руководителей UBS, которого год назад прижала и вынудила к сотрудничеству IRS, американская налоговая служба. Именно он сообщил властям число американцев, владеющих тайными счетами в его банке. Пятьдесят две тысячи. Несколько тысяч вроде бы уже идентифицировали. Решением суда, состоявшегося в июле во Флориде, швейцарский банк обязали сообщить их имена под угрозой судебного преследования его топ-менеджеров. По словам нашего финансового директора, который рассказал мне эту историю, они чувствовали себя препаршиво.

— Мы не прибегаем к подобным методам, — с полуулыбкой возразил Мюска.

Оборот, принимаемый нашей беседой, неожиданно подсказал мне идею.

— В любом случае мы очень осторожны. К тому же мы не размещаем средства в других интересующих вас местах.

— Например? — Функционер вернулся к более дружелюбному тону.

— В Андорре.

Стоило воспользоваться случаем, чтобы разузнать о ситуации вокруг моей новой территории базирования.

— Ну и зря, — бросил он с ироничной ухмылкой.

— То есть?

— То есть это подлинный налоговый рай. По крайней мере… в настоящее время.