Преступная история США. Статуя кровавой свободы - Лев Вершинин

Марш левой, два, три!

А теперь перенесемся на Немецкий берег, часть луизианского побережья, где кучно, одна к другой, теснились на речном берегу богатые плантации, а цветовая гамма населения отличалась особой концентрацией темных тонов. Именно в тех местах в субботу, 6 января 1811 года, несколько рабов – негр Квамена и два мулата, Гарри и Хендерсон, – пришли на плантацию полковника Мануэля Андре, чтобы вместе с приятелем, тоже мулатом Шарлем Делондом, рабом-надсмотрщиком, а также (для белых это было тайной, для черных – нет) паханом банды беглых, обитавших в округе, отметить финиш рабочего сезона. Посидели, выпили и, как потом оказалось, довели до ума план давно задуманного бунта. Решено было в понедельник начинать, соответствующие указания пошли по поселкам, где имелись ячейки заговорщиков, – и 8 января Делонд дал сигнал, лично напав с топором на владельца.

Правда, полковнику Андре, хотя и тяжело раненному, удалось добежать до конюшни и ускакать, но его сын, лежавший в постели с приступом лихорадки, спастись не смог. После этого два десятка мятежников во главе с Делондом двинулись вверх по реке на север от Нового Орлеана, по пути обрастая сбегающимися на стук барабанов сторонниками (примерно 10–25 % на каждой плантации), и где речами, а где и затрещинами заставляя сомневающихся негров присоединяться. Более всего всех, видевших это шествие, поражало, что полевые работники двигались не беспорядочной толпой, а колонной по четыре человека в ряд, под испанскими и французскими знаменами, стараясь держать шаг. «Это, – записал очевидец, – несколько походило на армию, хотя ружей было очень мало, в основном топоры и мотыги». Даже в Вирджинии, где рабство было довольно легким, а отношение к рабам, даже плантационным, патриархальным, такой организации не было. И притом организация случилась не как в случае с Габриэлем, – харизматические лидеры с программой, быстро объединяющие вокруг себя всех, желающих странного, все же большая редкость, – но стихийно, без видимых причин.

Как ни странно, плантации на своем пути мятежники хотя и поджигали, но не особенно старательно (два дома из пяти так и не сгорели), а вот на поиск и убийства времени не тратили; единственным исключением стало убийство плантатора Франсуа Трепанье, которого, не слушая уговоров Делонда, зарубил топором мулат Кук, еще один зачинщик мятежа, присоединившийся к основным силам во главе группы примерно в два десятка всадников, – и далее именно Кук пытался ловить белых и отдавал приказы жечь имения. Впрочем, приказам никто, кроме его людей, не подчинялся, общепризнанным лидером был Делонд, но тот не подтверждал, объясняя, что заниматься глупостями не время, а надо спешить, – правда, не объясняя, куда и зачем. В итоге, несмотря на очень серьезный масштаб событий, – от 200 до 500 участников, в основном молодые полевые рабочие, – погибло всего двое белых, остальные сумели заблаговременно спастись бегством, причем в основном благодаря своим рабам, что-то знавшим и заранее предупредившим хозяев.

Встречный бой

Итак, колонна чернокожих чеканила шаг, с каждой милей прирастая вооруженными чем попало подкреплениями. После прохода плантации Мюльон, самой большой на Немецком берегу, издалека она, по свидетельствам очевидцев, «напоминала небольшую армию». Поместье было разграблено, обширная коллекция оружия роздана всем, кто не имел ничего, кроме палок, а дом подожжен, однако раб-мулат по имени Бэзил с риском для жизни погасил пламя, крича, что лучше умрет, чем позволит родному дому сгореть, и сам Кук, плюнув, приказал выбросить факелы. Вскоре, на очередной плантации, Делонд велел разбивать бивак, поскольку уже стемнело и люди, отшагав около 32 километров, нуждались в пище и отдыхе. А тем временем, белые, отойдя от шока, разворачивались для подавления мятежа. Раненый полковник Андре, успевший перебраться на другой берег, отказался от госпитализации и взял на себя командование формирующимся ополчением, одновременно, получив новости, засуетились и в Новом Орлеане, отправив к месту событий солидные силы: сотню волонтеров, 30 солдат и 40 морских пехотинцев под командованием майора Хэмптона. Однако к 4 часам утра 9 января, добравшись до места ночлега «армии» Делонда, Хэмптон обнаружил, что бивак уже покинут, и приказал форсированным маршем идти вверх по реке, куда ушли бунтовщики, в направлении большой плантации Бернуди. Туда же, с другой стороны, двигалась местная милиция – 80 бойцов, ведомых полковником Андре, усиленная взводом солдат майора Перре.

Вот этот-то отряд примерно в 9 часов утра, почти нос к носу столкнувшись с мятежниками, числом (по минимальным, то есть, скорее всего, верным данным Перре) до 300 рабов, причем около половины конных, обстрелял их, атаковал в лоб и после получаса упорной рукопашной обратил в бегство. Около полусотни черных были убиты, 27 белых ранены, из них семеро довольно тяжело, и организовать преследование рабов, отступивших в болотистый лес, по свежим следам не удалось. Впрочем, это уже было делом техники. Подоспела колонна Хэмптона, подтянулись новые группы плантаторов с опытными следопытами, знавшими болотные тропы назубок, и собаками, и небольшие группы беглецов начали отлавливать одну за другой, кого-то беря в плен, а кого-то и убивая на месте, как, скажем, Делонда, пойманного 11 января. Опознанного полковником «главаря бандитов» не стали ни вязать, ни допрашивать. «Ему, – писал жене ополченец Сэмюэль Хэмблтон, участвовавший в поимке и казни, – отрубили руки, прострелили коленные чашечки, а потом, пока он не истек кровью, бросили в костер и смотрели, пока он не испекся наподобие свиньи».

В общем, поймали почти всех, последнего – 13 января, «пропасть без вести» посчастливилось считаным единицам, да и то, учитывая фактор кайманов, не факт, что очень уж посчастливилось. Провели допросы и опознания, выяснив, что практически все «зачинщики» и лидеры мятежа – мулаты-старожилы, а подавляющая часть рядового состава – уроженцы Африки. Затем состоялся суд, – по французскому праву, без жюри присяжных, – и 18 рабов, изобличенных как активисты, пошли на плаху, а их головы, насаженные на пики, были выставлены на обозрение; через год путешественник, ехавший мимо места казни, иронизировал в дневнике: «Эти изящные украшения похожи на черных ворон, оседлавших шесты». Еще 11 пойманных негров вздернули в Новом Орлеане, – троих на центральной площади города. Всего же, включая павших в стычке у Бернуди и убитых на месте, чернокожих погибло 95 человек, и за каждого казненного власти выплатили компенсацию в 300 долларов (средняя цена пеона). 56 пленных, признанных соучастниками, вернули владельцам с рекомендацией наказать. Что те и сделали, но постаравшись не испортить ценное имущество. 30 рабов, доказавших, что не хотели идти с Делондом, но побоялись противиться, отделались испугом в виде порки. Один, мулат Базиль, рисковавший жизнью ради спасения хозяйского дома, был освобожден из рабства и получил денежное вознаграждение. Рабам же, не примкнувшим к «бандитам», господа накрыли обильную поляну и увеличили пайку.

Сто тысяч «почему?»

Далее начинаются неясности. Почти два века, несмотря на масштаб – по количеству участников мятеж на Немецком берегу держит абсолютный рекорд среди всех «черных» восстаний в США, – и несмотря на то, что потомки его участников очень многое помнят, – память передавалась устно, от отца к сыну, – исследованиями его мало кто занимался. Белые историки коротко писали о «кровавом мятеже, учиненном бандитами из плавней», черные, натурально, – о «героической борьбе с угнетателями», но дальше небольших статей и книг на частные темы дело не заходило. И только в 2011-м, когда историк Фермин Итон взялся за дело всерьез, надолго засев в архивах, на поверхность начали выползать странности. В принципе очевидные и раньше, вот только замечать их, похоже, никто не хотел. Например – об этом я уже поминал, – чего, собственно, хотели и куда так целенаправленно шли мятежники? Что и кому хотели показать, поднимая испанские и французские знамена? Отчего рядовой состав бунтарей практически полностью состоял из молодых, максимум 25 лет, парней, недавно привезенных из Африки, а из рабов-старожилов к бунту не примкнул почти никто? Почему Шарль Делонд строго воспрещал убивать белых?

Согласитесь, неясностей много. А все, кто мог прояснить ситуацию, – и Гарри, и Хендерсон, и Кук, и вообще, все «цветные» лидеры, – погибли в стычке. Либо, если уцелели, как сам Делонд, были убиты сразу же после поимки, словно кто-то заранее сговорился, что они не должны дожить до суда и дать показания. Но при этом обычные полевые рабочие предстали перед судом и, – фактически ничего не сказав, поскольку не знали ни английского, ни французского языков, – были жесточайше наказаны. При том, что крови на руках у них не было, да и флаги Испании и Франции из сундуков вытаскивали явно не они. Ну и, до кучи, вовсе уж мистика: согласно церковным записям, разысканным м-ром Итоном, сын полковника Андре, – по официальной и поныне версии, ставший первой жертвой мятежа, – на самом деле, мирно скончался и был честь по чести похоронен 3 января, за пять дней до того, как все началось. И вот исходя из всего этого, подводит предварительный итог историк, логично было бы поискать в событиях «белый» след. То есть попытаться понять, не стояли ли за кулисами люди Клейборна, желавшие припугнуть «старожилов», показав, что без надежной американской крыши у них могут быть серьезные неприятности, от которых никакие жаки и никакие хуаны не спасут.