Преступная история США. Статуя кровавой свободы - Лев Вершинин

Встать, суд бежит!

Отреагировали на «бомбу» неоднозначно. Очень многие, подсознательно ожидавшие чего-то в таком роде, поверили сразу и пошли записываться в ополчение, патрулирующее город. Многие, однако, и усомнились, особенно после сообщения о том, что суд будет проходить в закрытом режиме, Вези какую-либо свою виновность наотрез отрицает, а одним из главных «открытых» аргументов обвинения считается тот факт, что 20 лет назад, строя коровник Проссерам из Вирджинии, он пересекался с Габриэлем и в связи с этим побывал на допросе. Начались разговоры о «нагнетании страстей» и «неоправданной спешке», а уважаемый в городе Уильям Джонсон, судья Верховного суда, даже опубликовал статью с намеком, напоминая о «казусе 1811 года», когда в результате приступа паники казнили невинного негра. Однако большинство горожан, изрядно напуганное, встретили напоминание в штыки, упрекая автора в «неумении оценить степень угрозы», – и суд продолжил работу, а 2 июля Денмарк Вези и еще пять человек, до последней минуты не признававшие свою вину, были осуждены и тут же, всего через час, повешены. После чего страсти мгновенно приутихли, как будто мэрия, добившись чего-то своего, утратила интерес к делу.

Возможно, все на том бы и закончилось, но подал голос Томас Беннет-младший, губернатор. Он и раньше возражал против «закрытости» суда, высказывая опасение, что свидетели обвинения давали показания под угрозой смерти или пыток. Но до исполнения приговора делал это неофициально, в узком кругу: четверо из шести подсудимых были его домашними рабами, и вмешательство могло вызвать подозрение в личной заинтересованности. Теперь же, когда казнь состоялась, губернатор пошел в атаку, выражая – в том числе и в открытом письме Генеральному прокурору США – протест против грубых нарушений в ходе суда. Правда, из Вашингтона разъяснили, что «рабы не защищены законом», но Беннета это не остановило: отметив, что казнены не только рабы, но и свободный негр, губернатор продолжил высказывать «тревогу и сомнения». В ответ на это, городские власти сообщили, что «угроза, оказывается, остается», и по городу пошли повальные аресты. В кутузку тащили всех чернокожих, кто был хоть сколько-то на виду, стараясь, однако, не трогать «вольняшек», и в конце концов, в СИЗО оказался 131 «заговорщик», – практически все из паствы «черной церкви», в том числе и наиболее зажиточные, – причем суд объявил, что всякое «запирательство» будет рассматриваться как «злостное соучастие в заговоре» и караться смертью, а вот за «сотрудничество со следствием» подсудимые получат реальный шанс отделаться высылкой или даже будут оправданы.

Дальнейшее лучше всего определяется формулировкой «охота на ведьм». Плюс «перетягивание каната». Суд, опираясь на поддержку мэрии и показания «проявивших благоразумие», штамповал смертные приговоры с приведением их в исполнение «в срок не более часа», а протесты губернатора насчет «отсутствия убедительных доказательств» и «явных оговоров» гасились на корню ссылкой на то, что свободных негров среди подсудимых нет, а следовательно, местные власти вправе. В итоге к середине августа было повешено 67 негров. 32 «менее виновных», в том числе Сэнди, сына Денмарка, продали на Кубу, 27 «давших ценные показания» оправдали, а еще 38 черных амнистировали. Однако жизни в городе им уже не было, и они старались уехать кто куда; скажем, Сьюзен, жена Денмарка, выкупленная аболиционистами, покинула Америку и поселилась в Либерии, а младший сын, Роберт, тоже выкупленный, уехал на Север, где стал, как планировал отец, священником.

Полная заморозка

И вот теперь, когда все было кончено, пресса опубликовала обращение губернатора к народу. Терять м-ру Беннету было нечего, в должности он пребывал последний год и прекрасно понимал, что вновь избраться элита Чарльстона ему не позволит, а потому практически открытым текстом, без эвфемизмов, обвинил суд и мэрию в «узурпации власти», «тайном правосудии» и «беззаконных убийствах с явной политической подоплекой». Ответным выстрелом прозвучал отчет мэра Гамильтона, утверждавшего, что «только такими мерами можно было спасти город от ужасной резни». В отличие от сухого, очень юридического текста Беннета, отчет мэра жестко бил на эмоции, взывал к «единению перед лицом страшной опасности», – и горожане приняли сторону суда. Губернатор со своими комплексами проиграл, и с тех пор на много лет вперед версия мэра стала официальной, а процесс завершился официально, – правда лишь в октябре, когда «за подстрекательство» различные суммы штрафа и тюремные сроки получили четверо белых – Уильям Аллен, Джон Игнасиус, Эндрю Родос и Джейкоб Дандерс, – причем, никто из них не знал Денмарка и никогда не выступал против рабства, зато все так или иначе критиковали мэра.

А потом пошел зажим гаек. Была практически растерта в порошок «черная церковь», обвиненная в сотрудничестве с «заговорщиками». Ее руководитель, всеми уважаемый проповедник Моррис Браун покинул штат, а зажиточным мулатам и вольным неграм из его паствы дали понять, что теперь за всякие глупости типа воскресных школ для черных можно поплатиться очень сурово, да и вообще, пусть молчат в тряпочку. Для полной ясности, ассамблея постановила, что выезд свободного негра или «цветного» за пределы штата более чем на два месяца автоматически лишает его права на возвращение, а каждому «вольняшке» под угрозой продажи в рабство предписали найти белого «опекуна», который бы поручился за его «достойное поведение». Мало того, ассамблея приняла еще и «Морской закон», предписывающий помещать в городскую тюрьму всех свободных черных моряков с судов, заходящих в порт Чарльстона на все время пребывания судов в городе, дабы предотвратить контакты рабов с черными иностранцами. Этот акт вызвал бурю негодования в Англии и Франции, возмутившихся унижением своих граждан, был признан неконституционным в Верховном суде, но власти Южной Каролины отказались подчиняться Вашингтону. И наконец, для «повседневного надзора» за поведением «всех не белых» сформировали муниципальную гвардию. Иными словами, итогом «заговора Вези» стало установление в штате «белой диктатуры», по понятиям которой, – это не говорилось вслух, но подразумевалось, – черные рассматривались как низшая раса, если вообще не как животные, а мулаты, даже самые «приличные», как некое недоразумение, которому лучше о себе не напоминать, – и развязала этот узел только Гражданская война.

И всё? Нет, не всё. Слишком много вопросов. Правда, в основном риторических: уже по итогам событий очень многие за пределами Южной Каролины обращали внимание на то, что при всей истерике насчет «ужасного заговора» никаких реальных вещественных доказательств, о которых говорилось в ходе суда, публика так и не увидела. Ни «тайников с оружием», ни «переписки с Гаити», ни «присяги с подписями», ни признаков «разветвленного подполья». Короче говоря, ни-че-го. А самые «ударные» свидетельства указывали только на, максимум, ворчливые разговорчики на тему «штат нуждается в перестройке» или, самый максимум, «нас тут не ценят, не худо бы сбежать в Гаити». Отметили въедливые исследователи и непонятное ожесточение мэра против мулатов, к заговору как бы отношения не имевших, а также «черной церкви», и полный склероз насчет тысяч «диких» африканцев, завезенных на плантации в 1800–1808 годах и реально осложнивших социальный климат. То есть под «вышку» старательно подводили «не белых», родившихся в Америке и вполне лояльных.

Смысл Игры

Короче говоря, на протяжении полутора, – да уже и почти двух, – веков наряду с официальной версией существовало и вполне обоснованное мнение, что элиты Чарльстона, играя на подсознательных страхах белого меньшинства, сознательно раздули из мухи слона, то есть из кухонных разговоров заговор. А когда в 2002-м историк Чарльз Джонсон обнаружил в архиве почти два века считавшиеся погибшими при пожаре «папки Вези», стало ясно, что так оно и есть без всяких maybe. Ибо данные «отчета Гамильтона», считавшиеся прямыми цитатами из как бы утраченного протокола, отличаются от реального текста как небо от земли, а несколько записок мэра судьям после казни первой группы подсудимых и вовсе содержат прямые инструкции любой ценой, не ограничивая себя ничем, доказать, что аргументы губернатора ошибочны и заговор был.

Но зачем? Ведь не может же быть, что несколько десятков душ погубили просто так, из расовой неприязни? Разумеется, нет. То есть бывает и такое, но не в данном случае. Как полагает сейчас, после находок Джонсона, абсолютное большинство исследователей, причиной всему был обострившийся в начале XIX века конфликт двух групп чарльстонской элиты: т. н. «патерналистов», «табачно-индиговых» плантаторов, считавших, что рабство изжило себя, а следовательно, негров необходимо готовить к исполнению роли наемных рабочих, и «ястребов», по мнению которых все проблемы штата решал хлопок, в связи с чем рабы должны трудиться на полях с максимальной эффективностью, обеспечить которую может только грубая сила. Исходя из чего, для «ястребов», – м-ра Гамильтона и его единомышленников, взгляды «патерналистов» были опасным либерализмом, а грамотность черных, и зачатки их организации, и сам факт наличия свободных негров, как плохой пример для «говорящих орудий», и растущие амбиции зажиточных «цветных» рассматривались как источник потенциальной угрозы стабильности и подлежали искоренению.