Позывной «Матрос». Водяной - Владимир Александрович Агранович

Это был конец. Ополченец сплюнул загустевшую слюну и хотел было закурить, как в этот момент прогремел взрыв…

Матрос проснулся в холодном поту. Спальный мешок был насквозь мокрым. Боец вслушался в тишину и вспомнил, что он у сына.

«Ну и сон!»

Каждый раз, когда его разум окутывал сон, ему виделись боевые товарищи, которых уже нет в живых. Сны были полны переживаний и страданий. Товарищи Матроса погибали один за другим, а вместе с ними погибал и сам Матрос.

Стрельба, танковые прорывы, море крови и горы трупов… Матросу казалось, что такие сны больше выматывали его, чем давали возможность отдохнуть и восстановить силы.

Ополченец понял, что кошмары будут повторяться, пока он не найдет своего брата. Это были самые тяжелые дни как для Матроса, так и для его сына.

— Есть сведения по поводу дяди? — спросил сын во время ужина.

— Я еще не звонил.

— Чего?

— Мне сказали, что вечером сообщат.

Дальше ужин продолжался в тишине. Матрос видел, как переживает сын. Он переживал не меньше, но сдерживал свои эмоции, чтобы не заплакать.

«Как же ты там, брат?»

«Как же тебе сейчас страшно!»

Ночью Матрос не сдержался и позвонил Шарниру.

— Ну что там? Что по поводу Водяного?

— Я разговаривал со связным. Он сказал, что будет заниматься этим вопросом. Есть информация по поводу пленного, похожего по описанию на Водяного. Укры хотят обменять его на тех троих разведчиков, которых мы взяли в плен в Миусинске.

— А сроки какие?

— Сказал позвонить через два дня. Дать его номер?

— Давай. Я запишу.

— Я тебе сообщением перешлю.

— Хорошо. Давай так.

— Тогда до связи, Матрос. Поправляйся. Все будет хорошо.

В глубине души Матрос верил, что именно так и будет, но предчувствие было очень плохим.

Следующие два дня стали настоящим испытанием. Боец ходил на перевязки, сын готовил еду и помогал отцу. Оба томились в ожидании. Связной говорил, что позвонит сам, но никаких звонков не было. В таком замедленном режиме прошло два дня.

На третий день с украинской стороны пришло известие, что Водяной сильно ранен и не может ходить. Осколки, которые отлетели от машины, сильно повредили ноги бойца.

Матрос не выдержал и начал звонить связному, но тот не поднимал трубку. На утро следующего дня после очередного звонка телефон связного перестал отвечать вовсе.

Ополченец не находил себе места. С каждым днем шансы на то, что его брат еще живой, таяли, как мартовский снег.

«Перебиты ноги».

«А если он истекает там кровью и не доживет до обмена?..»

Матрос часто не сдерживал эмоции, когда вечерами за ужином, пригубив пару рюмок водки, начинал говорить сыну:

— Представь только. Он там один. Совсем один. В логове врагов. Представь только, как ему страшно. Дай, Бог, чтобы еще жив был. Если он погибнет, я не остановлюсь, пока лично не убью сто укропов. Сотня скальпов. Я буду мстить до последнего, — пообещал Матрос, и на глазах его выступили слезы. — Блин, братик, как же ты так?

— Па, все будет хорошо. Его обменяют завтра уже.

Но завтра телефон все так же не отвечал.

Ждать больше было нельзя. Пропала всякая связь с теми, кто занимался обменом Водяного.

«Знал бы, что все так будет, никогда бы не уехал, а лично бы занимался его поисками», — ругал себя Матрос.

— Я поеду в Миусинск. Надо найти того мужика, который занимается пленными.

— Конечно. Звони сразу, как только будет какая-то информация по поводу дяди, — поддержал сын.

Матрос взял служебную машину, положил туда свой автомат и поехал в Миусинск. Дорога была спокойной, чего нельзя было сказать о мыслях Матроса.

Он чувствовал, что уже на пределе. Жена и дочь были далеко, а попасть в родной город пока что было невозможно. Военная обстановка была критической. Враг стоял под самым Донецком и мог пойти на прорыв в любой момент. Брат был в плену, а быть может, уже мертв. Голова кипела от потока информации и от новых вопросов. Но даже если Матрос находил ответы на некоторые из них, рождались новые сомнения.

«Что же будет дальше?»

Эта мысль все чаще беспокоила бойца, который поставил все на кон, уйдя воевать. Он гнал ее прочь, откладывая решение проблемы на более спокойные времена, но сейчас нужно было вернуть жену в Донецк и спасти брата.

— Где связной, занимающийся пленными? — спросил Матрос в штабе города.

— На кладбище.

— В смысле?

— С дисциплиной у него были нелады, — игриво ответили Матросу.

Боец узнал, что связного убили свои же несколько дней назад. Он часто выпивал и однажды в пьяном угаре достал гранату и кинул ее в бойцов, стоявших на посту. После этого случая связного расстреляли.

— Господи, — сказал вслух Матрос. Ему не было жаль связного, но на бойца нахлынула новая волна переживаний.

«Три дня потеряны впустую».

О Водяном не было известно ничего уже около пяти дней. След был почти потерян. Матрос связался с женщиной, которая занималась пленными в Донецке. Он дал ей всю информацию о Водяном и по-человечески попросил помочь, на что в ответ получил наигранную улыбку.

Боец понимал, что брата теперь придется искать самому. Он узнал, с кем с украинской стороны общался убитый связной, и вышел на него. Тот дал описание Водяного, и теперь выяснилось, что такой боец действительно был у них несколько дней назад. Раненный в обе ноги. Бойца забрала другая бригада, но где они сейчас, информации нет.

— Слушай, нужно найти его. За него уже отдали троих разведчиков.

— Будем искать его. Будем работать.

Матрос положил трубку. На сегодня он сделал все, что мог. Теперь снова нужно было ждать.

Под вечер боец вернулся к сыну и рассказал все подробности поисков.

— Ну как так можно было потерять пленного?

— Да всем на всех пофиг, сынок. Если бы сейчас не начал ничего узнавать, то никто ничего бы и не делал.

— Уже шесть дней прошло. И след пропал, — нервничал сын.

— Да я чувствую, что он живой. Не может быть, чтобы он погиб. Это ведь мой брат. — Матрос на мгновение ушел в себя, затем отогнал эту мысль и добавил: — Давай поедим, а то я так устал за день.

Матрос вновь осушил несколько рюмок горькой водки и уснул глубоким сном, веря в то, что Водяной жив и совсем скоро будет на свободе.

Утро выдалось мрачным, потому что бойцу позвонили из штаба и сообщили, что никаких сведений нет, словно нет и самого Водяного. Нет!.. И никогда не было!..

— Как он мог так пропасть? Вы чем там вообще занимаетесь?