Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии - Валерий Моисеевич Лейбин

людьми и что если ему удастся добраться до каких-либо сцен, лежащих на дне души, то он сможет избавиться от своей истерии.

Примечательно в этом письме и другое. Фрейд написал Флиссу о том, что он еще не разобрался до конца в тех сценах, которые предстали перед ним в процессе самоанализа. При этом он подчеркнул, что если ему удастся разобраться в этих сценах и выявить «истоки собственной истерии», то он будет обязан этим старухе, которая в раннем детстве способствовала его вхождению в жизнь.

В письме Флиссу от 4 октября того же года Фрейд приводит приснившийся ему накануне сон, в котором она (няня) просвещает его в сексуальных вопросах, поскольку он неспособен что-либо сделать сам. Еще одна картина сна – она (няня) моет его в «красной воде», в которой до этого мылась сама. Она также заставляет его украсть деньги и передать их ей.

По поводу сцены, где она (няня) учит его сексуальным премудростям, он дает такую интерпретацию, согласно которой невротическая импотенция всегда происходит из этого источника, страх в связи с неспособностью что-либо сделать в школе имеет сексуальный субстрат, а данный кусок сновидения в целом свидетельствует о его импотенции как терапевта.

По поводу части сна с «красной водой» Фрейд говорил, что интерпретация его не представляет никакой трудности, но он ничего подобного не нашел в своих воспоминаниях и поэтому эпизод с «красной водой» следует отнести к древней истории.

И, наконец, сюжет с деньгами интерпретируется в плане того, что он берет деньги за плохое лечение пациентов.

Трудно сказать, был ли Фрейд неудовлетворен сделанными им интерпретациями данного сна или его самоанализ вызвал потребность еще глубже погрузиться в свое бессознательное. Но, независимо от этого, он обратился к своей матери, которая рассказала ему о событиях, связанных с няней. Тогда-то он смог многое понять для себя и в следующем письме Флиссу от 15 октября 1897 года внес некоторые поправки в предшествующую интерпретацию своего сна.

Эти поправки касались только той части сна, которая была связана с няней и деньгами. Не исключено, что с учетом полученной от матери информации Фрейд под иным углом зрения взглянул и на другие сюжеты сна, включая «красную воду» и его сексуальное обучение. Но они не нашли отражения в письме к Флиссу. Зато дальнейшее погружение на дно бессознательного вывело его на проблему эдипова комплекса.

Систематическое занятие самоанализом поставило перед Фрейдом вопрос о возможности, по его собственному выражению, «быть предельно честным перед самим собой». Это трудно сделать, но он решился идти до конца, чтобы тем самым раскрыть перед собой все тайны, все то сокровенно сокрытое, что не поднимается на поверхность сознания человека и остается в глубинах его бессознательного.

В том же письме Флиссу от 15 октября 1897 года он признался в том, что обнаружил у себя «любовь к матери и ревность по отношению к отцу». При этом он подчеркнул, что отныне считает это явление «универсальным событием раннего детства», хотя и не настолько ранним, как это имеет место у детей, страдающих истерией. И если это так, то теперь можно понять могущественное воздействие на людей древнегреческой легенды об Эдипе, вопреки всем объяснениям, исходящим из неизбежности «драмы судьбы».

Одновременно Фрейд отметил, что то же самое можно сказать и о шекспировской трагедии Гамлета. По его мнению, в этой трагедии Шекспир отразил «свое бессознательное понимание бессознательного своего героя».

В этой связи интересно отметить, что, находясь под воздействием своего открытия любви к матери и ревности по отношению к отцу и увлеченный размышлениями о трагедии Шекспира, Фрейд даже не заметил того, что допустил в письме Флиссу ошибку – написал об убийстве Гамлетом Лаэрта, а не Полония.

В письмах Флиссу он сообщал о том, как трудно осуществляется работа, связанная с самоанализом, и что он открыл в себе многое из того, что ранее наблюдал у своих пациентов.

Открытия приводили Фрейда то в подавленное состояние, поскольку он многое не мог понять из своих сновидений и фантазий, то поражали своей общезначимостью, когда прозрения способствовали установлению единой связи между событиями детства и переживаниями взрослого человека, между личностным расстройством психики и невротичностью больных, которые находились у него на лечении.

Фрейд возлагал большие надежды на самоанализ. В его собственном понимании самоанализ обещал стать для него величайшей ценностью, если он будет доведен до конца. Вот почему в течение нескольких месяцев конца 1897 – начала 1898 года Фрейд постоянно делился с Флиссом результатами своего анализа.

«Мой самоанализ является фактически наиболее существенным делом».

«Мой анализ продолжается и остается моим главным интересом».

Эти и подобные им выражения неоднократно встречаются в письмах Флиссу того периода.

Если сравнить переписку Фрейда с его невестой Мартой и его другом Флиссом, то можно обнаружить общие для них моменты.

И в том и в другом случае Фрейд нередко ссылался на свою истерию, свой невроз. В процессе эпизодического самоанализа (письма к невесте) он не только выявил свои пороки, но и связал некоторые из них со своей «незначительной истерией». По ходу систематического самоанализа (письма к другу) он не только как бы спроецировал невротические состояния нервнобольных на самого себя, но и занялся изучением своего невроза.

Как в первом случае, так и во втором его самоанализ сопровождался сменой настроения и самочувствия, крайними полюсами которых было безмерное отчаяние и безграничная уверенность в успехе, глубокое уныние и потрясающая работоспособность, смятение души, сопровождающееся блужданием в потемках бессознательного, и внезапные озарения, приводящие к появлению новых идей.

Но стоило только Фрейду отвлечься от самоанализа, как его истерия и невроз отходили на задний план. Такое случалось не раз в его жизни.

Типичным примером в этом отношении являлось его пребывание в армии летом 1886 года, где ему приходилось участвовать в маневрах, маршировать, выполнять надлежащую работу в качестве офицера медицинской службы и даже читать лекции по гигиене, но где он не мог заниматься исследовательской деятельностью.

Когда-то в юности, увлекшись подвигами Гарибальди и Наполеона, он мечтал о военной карьере. Но кратковременное пребывание в армии показало, что офицеры являются несчастными созданиями. Фрейд обнаружил, что среди них царит зависть друг к другу, страх перед старшими по званию, несправедливость по отношению к подчиненным.

Во время пребывания в армии он чувствовал себя утомленным и уставшим от физических нагрузок. Зато он не наблюдал у себя никаких невротических расстройств.

В одном из писем Брейеру от 1 сентября 1886 года он писал по этому поводу следующее:

«Но было бы неблагодарным не признать, что военная