Пресс-центр. Анатомия политического преступления - Юлиан Семенов

В отличие от Москвы здесь, как правило, встречи с иностранцами назначали не дома, а на службе или же в кафе, за стаканом минеральной воды, в том случае, понятно, если собеседник не был фирмач, который угощает обедом, но при этом берет у официанта счет, который оплачивает ему компания; всякий перспективный контакт стоит того, чтобы выставить бутылку вина, кусок мяса и салат, в будущем может окупиться сторицей.

…Жюль Вернье оказался маленьким лысым толстяком, страдающим одышкой; по- английски он говорил с чудовищным, явно не французским акцентом и до того правильно, что Степанов только диву давался такому разобщению фонетики и морфологии.

— Мистер Степанов, мне объяснили предмет вашего интереса. Вы нащупали одну из самых интересных тем мировой литературы; если вы сможете понять причинность связей, историю и будущее, сопряжение золота с политикой, вы напишете поразительную книгу.

Он достал дешевую сигару, откусил кончик, сплюнул, поморщился; Степанов обратил внимание на зубы профессора, они были темно-желтыми, как у старого-престарого коня; отхлебнул минеральной воды и утверждающе поинтересовался:

— Вы уже ужинали?

— Да. А вы?

— Я не ужинаю. Иначе лопнет брюхо, я толстею по неделям, не то что по месяцам, хотя стараюсь ограничивать себя в еде.

— Французы — страшные антикитайцы, — улыбнулся Степанов. — Те предлагают ужин отдать врагу, а вы предпочитаете поесть на ночь…

— Животные спят после еды, отчего же не следовать естеству? — Профессор пожал покатыми, округлыми плечами и тяжело, с хрипом закашлялся, затянулся сухим сигарным дымом. — Вы предпочитаете телевизионное шоу "Спрашивайте постараемся ответить".

— Поначалу введите, пожалуйста, в существо проблемы.

— Извольте… Итак, что такое биржа? Когда задумана? Кем? Отчего? Началась, полагаю я, с того, что голландцы научились выращивать такие тюльпаны, каких не знал мир. Красотою надо дорожить — то есть продавать по самой высокой ставке. И вот в Амстердаме в тысяча шестьсот сороковом году, кажется, появилась биржа тюльпанов, да, да, именно так. Ее создание было продиктовано чисто человеческой потребностью в гарантии, хоть какой-то, сугубо относительной, но тем не менее гарантии, без которой немыслимо экономическое развитие общества. Я, Питер ван дер Гроот или же Матильда Нилестроль, или же черт с дьяволом, выращиваю тюльпаны, я должен быть уверен, что мой труд не пропадет даром, я должен знать, что продам мои тюльпаны по заранее зафиксированной цене и цена эта, что бы ни случилось, не упадет к тому моменту, когда мои тюльпаны вырастут. Сколько бы тюльпанов ни произвел мой сосед, я убежден, что договор, заключенный на бирже, гарантирует хлеб и кров мне и моей семье. Следовательно, по первоначальному замыслу, биржа была местом сделки не на произведенный товар, но на обязательство произвести товар. И ту биржу я считал и продолжаю считать разумным инструментом хозяйствования… Однако биржа в Голландии сложилась не сразу, это не было изобретением гения от экономики, это был поиск тяжкий и рискованный, потому что в течение тридцати лет спекулянты взвинчивали цены до тысячи процентов за одну луковицу; тюльпаны приводили страну на грань бунта, экономического краха, гражданской войны… Впрочем, нет, тогда, как и сейчас, в Нидерландах нет граждан, там были и есть подданные… Но в Голландии уже в то время существовал первый в мире банк векселей, были пущены в обращение первые акции Нидерландской ост-индской компании, то есть там существовали экономические предпосылки для упорядочения хаоса торга… Смысл акций этой компании заключался в том, чтобы производители и спекулянты не следовали за скачками цен, не зависели от жуликов; заранее оговаривалась твердая цена, я же говорю, начиналось все во благо прогресса. Если хотите, тюльпановая биржа была неким планирующим органом на товар — впрок, на определенный период… Я также могу считать разумной Чикагскую и Нью-Йоркскую биржи, созданные в середине прошлого века, это были целенаправленные биржи зерно и скот… Тут уже, однако, смысл заключался не в гарантии цены, а в логике ценообразования. Отсюда цена на хлеб и мясо навязывалась миру; знаете ли, американский менталитет, страсть к первооткрывательству, желание доминировать везде и во всем… Но тогда цены образовывать было легче, на земле жил всего один миллиард людей, а ныне каждые пять дней рождается больше миллиона. За последние полстолетия, кстати говоря, человечество получило такой объем знаний, который был накоплен им за предыдущую тысячу лет. Но это так, заметки на полях, нотабене… Вопрос заключается в том, к чему мы пришли ныне. В чем смысл сегодняшней биржи? Ее теперешний смысл ужасен, ибо это продажа бумаг… Запомните, пожалуйста, расхожий термин нынешней биржи "комодити"… Знаете, что это такое?

— Серия товаров? — спросил Степанов.

Вернье отхлебнул воды, глаза его сделались колючими.

— Мне сказали, что вы полный профан в биржевых делах… Видимо, что-то вы все же знаете, если вам знакомо понятие "комодити"… Может, вы и про тюльпановую биржу знали раньше?

Степанов легко солгал:

— А вот про это я услышал впервые.

— Так вот, ныне биржи продают "комодити", это благословенная биржей спекуляция, хуже, чем спекуляция, это смертельный покер — либо миллион, либо пуля, которую надо пустить себе в лоб, если проиграл ставку. В восьмидесятом году нынешнего века реального золота, которое можно было купить и продать, существовало что-то около тысячи шестисот тонн, а на биржах Лондона, Штатов и в Цюрихе "комодити" на золото было куплено на восемьдесят тысяч тонн, можете себе представить?! Таким образом, биржа ныне стала местом, где проходит купля и продажа бумаг, то есть несуществующего! Если раньше производитель тюльпанов страховал свой труд у серьезных торговцев, то ныне между садоводом и тем, кто финансирует производство, стоит от двадцати до сорока посредников, то есть, пока товар идет от производителя к потребителю, цена на него возрастает от двадцати до сорока процентов — по количеству спекулянтов-прилипал, играющих на бирже… Вам это внове?

— Кое-что слышал, но ваша концепция внове мне. Спасибо, мистер Вернье… Я бы хотел просить вас объяснить мне значение ряда терминов, расхожих на бирже… И не просто объяснить их суть, но проиллюстрировать, если можно, как биржа увязана с политикой…

— Но это же яснее ясного! Каждый из сорока посредников имеет связи! Нельзя жить вне связей в мире бизнеса, а особенно биржи… А связь-это цепь, замыкающаяся на том человеке, который — корыстно или по-дружески или исходя из соображений карьерных — может оказывать влияние на политические решения… Археолог Шлиман, открывший Трою, некоторое время жил в Санкт-Петербурге, играл на бирже и купался в роскоши, потому что имел широчайшие связи в правительственных кругах, подсказывая те или иные ходы министрам; проекция на прошлое в политике ценится более высоко, чем упражнения футурологов… Политики боятся нового, им удобнее жить по британскому принципу аналогов…

— Что означает биржевой термин "рулетка"?

— Это гангстеризм, игра на риск, это не серьезно…

Степанов не удержался:

— Мистер Вернье, у вас очень странный английский правильный, но акцент явно не французский…

— Немецкий, мистер Степанов, немецкий, я немец, Вернье мой псевдоним, по правде я Пике, колбасник, и платит мне деньги Аксель Шпрингер… Нет, нет, я не разделяю его убеждений, просто он платит так хорошо, что у меня остается время и на то, чтобы написать ему пару обзоров, и на свои книги…

— Почему вы живете в Париже?

— Но коммент, — отрезал Вернье, — как говорят американские президенты, этот вопрос я не комментирую…

— Обзоры Вернье мы читаем, — заметил Степанов, — они умные…

Вернье улыбнулся.

— Давайте ваши вопросы, отвечу с удовольствием… Между прочим, вы знаете, что вашего Распутина охраняли две службы: тайная полиция, конечно же, но лучше всего — частные детективы банков. Те берегли его как зеницу ока, он же влиял на политиков… Назревал путч… Механика заговора прочитывается абсолютно…

— А биржа может иметь отношение к заговору?

— Непосредственное… Только, ясное дело, не так, как пишут коммунистические пропагандисты…

— А как они пишут? — поинтересовался Степанов. — Мне не доводилось читать книги коммунистических пропагандистов о бирже…

Вернье крякнул.

— Вы хороший собеседник, и мне приятно рассказывать вам, потому что умение заинтересованно слушать утеряно человечеством, сплошные вулканы, все самовыражаются, а за душой ни черта нет, изрыгают мятую вату… Вы спросили про связь биржи с политикой… Докажу на примерах… Только все же выпьем кофе, а?

— И немного "пастис". Я угощаю.

— Вы мой гость.

— Мы с вами оба гости Парижа, а я уже получил гонорар за книгу, вы пока еще нет.