Пресс-центр. Анатомия политического преступления - Юлиан Семенов

— Опять-таки можете гарантировать, что сами напечатаете то, что я вам открою? Я готова отдать вам все, только напечатайте…

— Я был бы бесчестной свиньей, если бы сказал, что гарантирую… Нет, не гарантирую…

— Мне обидно за Америку… За Северную Америку, — быстро поправилась Мари, и Фрэнк сразу же понял, что у нее много друзей на южноамериканском континенте, там не любят, когда о Штатах говорят "Америка". — Почему Белый дом так нетерпим ко всему тому, что не укладывается в схему, выработанную в пору доктрины Монро, великого североамериканского изоляционизма?! Это ж китайская Стена двадцатого века, мистер По… Возьмите подборки ваших газет по Гаривасу, колонки комментаторов, послушайте радио, посмотрите телевидение… Нагнетают психоз, это понятно непосвященному, не то что нам с вами, циникам, которые прекрасно знают, как все это делается… Почему? Все просто: поднимите таблицы внешнеторгового баланса Гариваса за последние семь месяцев… Правительство взяло в свои руки то, что раньше было бесконтрольной монополией Дигона, Рокфеллера, Моргана. Особенно Дигона… Ну, а потом попросите редакцию финансировать ваш полет в Гаривас — я готова помочь вам получить интервью у Санчеса.

— Это он вам дал интервью, и я восхищаюсь его прямотой, хотя кое-чего вы не договариваете… Вы красивая, это понятно, отчего он согласился дать вам интервью… Мне он покажет фигу…

Фрэнк сказал это до того жалостливо, что Мари улыбнулась, положив свою мягкую ладонь на его руку.

— Слушайте, прежде чем лететь в Гаривас — Санчес вас примет, я обещаю, — попробуйте в Париже встретиться с профессором Вернье, он знает латиноамериканский узел, как никто другой… Только не ссылайтесь на меня… Если вы упомянете мое имя, он вряд ли станет говорить с вами…

— Как Вернье относится к американцам?

— А как он должен к ним относиться? — удивилась Мари.

— В Европе нас не любят… Ракеты, нейтронная бомба и все другие дела…

— Нет… Вернье — культурный человек, у него много друзей в Штатах, он не страдает ущербностью западноевропейского шовинизма… Если вы его разговорите" вам будет над чем подумать… Как раз он-то не станет требовать гарантий, чтобы вы напечатали то, что он вам скажет… Это человек щедрый, и у него нет в данном случае такого интереса, какой есть у меня.

Фрэнк По сдержался, чтобы не спросить про то, какой же интерес у мисс Кровс, поднялся и пошел к бару заказать два кофе.

Мари, словно бы почувствовав это, крикнула:

— Не вздумайте меня угощать, я плачу за все сама…

Ночью, возвращаясь в пустом курьерском поезде в Париж, Фрэнк По притулился к окну, но уснуть не мог, со щемящим чувством тоски вспоминал Мари, думая о том, как будет счастлив человек, которого полюбит эта зеленоглазая пшеничноволосая женщина с ярким, нездоровым румянцем на острых скулах и такой ласковой, мягкой, теплой ладонью…

Ретроспектива III (пять месяцев назад, лето 83-го)

"Директору Центрального разведывательного управления

Подлежит расшифровке в аппарате директора

Докладываю лично директору

Совершенно секретно

Агент Жозеф передал вчера документацию о том, что на биржах Лондона, Антверпена, Женевы и Гонконга возможен в течение ближайших месяцев бум, связанный с атакой на цены бобов какао, это следует расценивать как удар по режиму лидера Гариваса полковника Санчеса.

По неподтвержденным еще сведениям, полученным Жозефом от его контакта в Цюрихе с Андрэ, за предстоящей акцией угадываются интересы концерна Дигона. Однако Андрэ предполагает, что не один лишь Дигон заинтересован в устранении Санчеса для того, чтобы во время хаоса, который последует за этим, укрепить свои позиции в Гаривасе. В связи с предстоящими событиями трижды было упомянуто имя Майкла Вэлша.

Ульрих".

После того, как шифровальщик доложил директору эту телеграмму суперагента ЦРУ, человека, руководившего службой телефонного и радиопрослушивания контрразведки одной из западноевропейских стран, в надежности информации которого не приходилось сомневаться, директор вызвал своего первого заместителя Майкла Вэлша, угостил его кофе, попросил рассказать о последних новостях в Азии и Центральной Америке, выслушал сдержанный ответ о том, что никаких особенно секретных событий в ближайшие часы там, по его сведениям, не предвидится, поделился информацией, пришедшей только что из Каира, о возможных перестановках в египетском кабинете, следует загодя подготовиться к этому, поинтересовался — вскользь, очень легко, — нет ли сведений с ведущих бирж, которые могли бы привлечь внимание перед предстоящей завтра беседой с президентом, получил ответ, что никаких тревожных симптомов агентура не зарегистрировала, затем перевел разговор на ситуацию в Албании и в заключение с улыбкой уже попросил Вэлша рассказать, что нового на теннисных состязаниях в Лондоне. "Я не читал газет последние три дня, разламывается голова, видимо, придется лечь в госпиталь для обследования и профилактики, так что, Майкл, вам придется пересесть на неделю в мой кабинет и взять на себя и мою — не очень-то в сравнении с вашей объемную — часть работы… За вашей многоопытной спиной я чувствую себя великолепно, постоянно благодарен вам за то, что вы ведете всю текущую, столь изнурительную работу с присущим вам блеском и профессорской обстоятельностью; выручайте и на этот раз, мой друг…"

Попрощавшись с Вэлшем, директор попросил помощника срочно зашифровать запрос Ульриху о том, какие предположительно цены будут на акции бобов какао во время кризисной ситуации в Гаривасе, кто получит профит в случае, если обстоятельства станут развиваться так, как это угодно заинтересованному концерну (или концернам), каковы уязвимые точки в предполагаемой на бирже комбинации и кто возьмет сверхприбыль, если ситуация начнет развиваться не в том направлении, которое запланировано.

Он не уезжал из офиса до тех пор, пока от Ульриха не пришел ответ, в котором назывались оптимальные цены и давался — впрочем, весьма гипотетически — анализ тех шагов конкурентов Дигона, которые могут нанести ему поражение на биржах и дать профит тем, кто в самый последний момент поставит на акции других концернов и банков.

После этого директор отправился на встречу со специальным помощником президента, показал ему расшифрованные телеграммы и в течение двух часов разрабатывал план предстоящих мероприятий в связи со вновь открывшимся обстоятельством, которое заключалось в том, что Майкл Вэлш предпринимал такого рода внешнеполитические шаги, которые он не имел права предпринимать без санкции Белого дома, на худой конец, директора.

Через двадцать минут после того, как директор уехал, помощник президента пригласил к себе старого друга Роберта Кара, ведущего специалиста по биржевым операциям, ознакомил его с сообщениями, оставленными ему шефом ЦРУ, и попросил, соблюдая абсолютнейшую конспирацию, просчитать возможные ходы, позволяющие поставить на такого рода акции, которые принесут максимальную прибыль тем, кто решит поиграть, вложив свои деньги в эту рискованную комбинацию.

Через сорок минут после того, как помощник президента попрощался со своим другом, к нему приехал директор ФБР.

Вернувшись к себе поздно вечером, директор ФБР пригласил двух самых доверенных сотрудников и поручил им в течение сегодняшней ночи разработать план операции, цель которой заключалась в том, чтобы организовать тотальное наблюдение за Майклом Вэлшем.

14.10.83 (17 часов 05 минут)

— Господин Хуан Мануэль Мария Хайме Антонио Бланко? спросил Шор учтиво.

— Де Бланко, с вашего позволения, — уточнил высокий малоподвижный человек, — я дворянин, инспектор.

— С вашего позволения, господин инспектор. Но мы отвлеклись от темы нашего разговора… Я пригласил вас в качестве свидетеля по делу о гибели Леопольдо Грацио. Мне необходимо задать вам ряд вопросов, господин де Бланко.

— Я к вашим услугам, инс… господин инспектор.

— Хочу предупредить, что наш разговор записывается на пленку. Если вы намерены пригласить адвоката, я готов назначить вам другое время, но не позже четырнадцати часов завтрашнего дня.

— Все будет зависеть от ваших вопросов, господин инспектор.

Шор кивнул.

— Мой первый вопрос: когда и на каком бизнесе началось ваше сотрудничество с мистером Грацио?

— А отчего вы называете покойного "мистер"? Он материковый европеец, точнее говоря, итальянец, следовательно, его должно называть "синьор".

— Справедливое замечание, господин де Бланко, но его бизнес мало распространялся на Италию, все больше на американский континент… Кстати, вы были первым, кто проводил зондаж среди членов кабинета Санчеса по поводу энергопроекта?

— На этот вопрос вам ответит юрист нашей корпорации, господин инспектор… Что же касается времени, когда началось мое сотрудничество с Грацио, то это, дай бог памяти, началось году в семьдесят пятом… Да, именно так…