Изгнанники Зеннона - Алина Брюс

– Если вдруг вы пожелаете со мной побеседовать, я в вашем распоряжении в любое время. Сегодня я ночую в Башне.

На мой недоуменный взгляд он ответил:

– Сопроводить приемного сына в последний путь – моя привилегия как Утешителя.

И столько в его тоне было притворного благочестия, что я едва не заскрипела зубами от злости. Я не знала ни одного человека, который бы имел меньше прав называться Утешителем.

Разговор с Утешителем Йенаром меня настолько взбудоражил, что я подошла к окошку, надеясь отвлечься.

Отсюда открывался потрясающий вид на город и окрестности. Я смотрела, как горит вдоль городских стен щит, как темнеют за ним на юге отвесные скалы, неровным полукругом обступающие поля и Зеннонские озёра. Пока еще никому не удалось покорить эти скалы, тем более что прямо за ними тянулись Лихие болота, которые иногда называли Гиблыми.

Я перевела взгляд на сам город, сверкающий огнями и яркими пятнами оранжерей и теплиц, и, приглядевшись, даже различила на западе мерцающее разноцветье Сада вечерних камней. Никогда еще Зеннон не казался мне таким прекрасным, таким умиротворенным.

Где-то за массивом Храма скрывался дом, который еще с утра был моим. Мысленным взором я увидела все деревья и клумбы во дворе, заглянула в каждую комнату особняка. Я представила Гаэна, с убитым видом разговаривающего на кухне с заплаканной Рози. Дядю – он заперся в своем кабинете и неподвижно застыл за столом. Неллу, которая сидит пе ред туалетным столиком и уверенными движениями наносит на лицо крем. Я словно воочию увидела свою комнату, залитую теплым сиянием кошки-светильника, пустые шкафы и тяжелые сундуки, дожидающиеся поездки. Вспомнила спрятанную музыкальную шкатулку и свадебный портрет родителей, который сегодня так никто и не возьмет с комода.

В этот момент я вдруг поняла, почему перед изгнанием отправляют в Башню, а не в подземелье пенитенциария, – чтобы человек в полной мере осознал, чего он лишился, нарушив Закон.

Когда рано утром меня, разбитую, чувствующую тошноту, вывели во внутренний двор, освещенный постепенно тускнеющими люминариями, в моей гудевшей голове вертелась только одна глупая мысль: как я могу в таком виде показаться на глаза Кинну?

Но первым, кого я увидела, был Утешитель Йенар, погруженный в беседу с уже знакомым мне высоким Карателем. А рядом с ними в мантиях, белеющих в предрассветном сумраке, стояли Старшие Служители. Отец-Служитель, бросив на меня короткий взгляд, отвернулся, а Мать-Служительница подошла ближе и благословила, положив руку на голову, потом мягко коснулась остриженных прядей пальцами. И голос ее прозвучал ласково, словно она говорила с любимой внучкой:

– Главное – не то, что снаружи, а то, что внутри.

Тут взгляд Матери-Служительницы остановился у меня на шее, и глаза ее расширились в изумлении:

– Как, неужели они не?..

Она метнула в сторону Утешителя и Карателя потрясенный гневный взгляд, но те ничего не заметили. Мать-Служительница посмотрела на меня, и в ее глазах было столько сострадания, что я отчаянно прошептала:

– Мне страшно, Матушка!..

Она взяла мои руки в свои – удивительно твердые и крепкие, с набухшими реками вен.

– Там, где нас ждет неизвестность, нас ждет и страх. Но эта земля была благословлена Серрой, и именно Серре под силу развеять все наши страхи. Я буду каждый день молить ее, чтобы она сберегла вас вопреки всему. Не отчаивайся. – Голос ее вдруг опустился до шепота, а в глазах появился настойчивый блеск: – Твоя дорога перед тобой, не сворачивай с нее. И найди псов.

Снова эта дорога и псы! Что они с дядей имеют в виду?

– Матушка Иддакия! – позвал высокий Каратель.

Мать-Служительница с силой сжала мне руки и отошла. Не успела я прийти в себя, как ко мне тут же подошел другой Каратель и, приказав стоять неподвижно, медленно провел рукой сначала спереди, потом со спины, пытаясь обнаружить спрятанные камни. Даже если бы я не отдала свой браслет вчера, его бы у меня отобрали сегодня.

Тем временем уже начало бледнеть небо, и во двор вывели Кинна. Его остригли совсем коротко, волосы больше не падали на лоб. Но стрижка ему шла: его лицо посуровело и повзрослело, а поднятый воротник куртки только усиливал это впечатление. Не желая знать, какой эффект произведет на Кинна мой вид, я отвернулась и стала смотреть, как по сигналу Карателя первого ранга открыли внутренние ворота. И непроизвольно охнула.

Вместо свободного прохода в широком проеме чернел густой и плотный туман.

Световой щит уже погас, но Зеннон всё равно был отрезан от окружающего мира – никто не мог попасть внутрь или добровольно покинуть город.

Мое сердце учащенно забилось, внутренности скрутило в тугой узел, который не смогла ослабить даже совместная молитва Старших Служителей. Мощный раскатистый голос Отца-Служителя и певучий легкий голос Матери-Служительницы, казалось, заполнили весь внутренний двор Башни.

Когда отзвучало последнее слово, стражники подвели нас с Кинном к Вратам. Я почувствовала его пристальный взгляд, но не решилась поднять свой. И тут, пока привратники пробуждали камни, к нам подошел Утешитель Йенар. Кинн прошипел:

– Почему?.. Вы же могли…

– Мальчик мой… – вздохнул он, и Кинна передернуло. – Боюсь, иногда приходится принимать трудные решения. Однако я буду ежечасно молиться Серре и Иалону, дабы явили вам свою милость.

На мгновение отступил даже мой животный ужас перед Вратами. Голос Утешителя, будто бы полный боли, дрожал, но в глазах его искрилась насмешка. Затем Утешитель склонился к Кинну и, не смущаясь присутствием стражи, негромко спросил:

– Ты рад, что закончишь так же, как они?

Как они?.. Он что, смеет говорить о родителях Кинна?

Кинн сжал руки в кулаки, и глаза его от ненависти потемнели, как Врата Изгнания.

– Вы…

Утешитель же поднял взгляд на меня и едва слышно сказал:

– Счастливого изгнания.

Кинн дернулся к бывшему опекуну, но его тут же встряхнул стражник. Со скорбным выражением лица, сменившим усмешку, Утешитель Йенар оставил нас.

Стражники подвели нас вплотную к Вратам, так что наша обувь почти касалась черноты.

Позади и откуда-то сверху затрубил горн – длинно, мучительно. Наверное, я выглядела так жалко, что Кинн взял меня за руку. Его горячее прикосновение было последним, что я почувствовала, прежде чем нас толкнули вперед, во тьму.

Глава 7

С криком я пролетела в темноте несколько шагов и едва не упала, но Кинн удержал меня. Звук горна резко оборвался.

Меня окружила полная, непроглядная чернота без звуков и запахов – я вздрогнула, когда, помахав перед