Последние часы. Книга I. Золотая цепь - Клэр Кассандра

– О, как это замечательно! – воскликнула Люси при виде горы продуктов, принесенных Корделией. – Мы можем объединить нашу провизию. Давай посмотрим, что у тебя есть.

Анна и Кристофер подвинулись, и Люси, опустившись на одеяло, принялась распаковывать свою корзину; на свет появился сыр и тартинки с джемом, сэндвичи и лимонад. Джеймс, усевшийся рядом с Кристофером, время от времени лениво заглядывал в его записную книжку. Он что-то произнес вполголоса, и друзья рассмеялись.

У Корделии даже перехватило дыхание от негодования. Она не разговаривала с Джеймсом с того момента, когда они расстались вчера во время танца, если не считать просьбы найти стило во внутреннем кармане его жилета. Она вспомнила, как он стоял перед нею, стиснув руки в кулаки. Сейчас он показался ей совершенно другим.

– А чем все закончилось вчера? – обратилась она к Люси. – Я имею в виду, это происшествие с демонами на площади Семи Циферблатов.

Джеймс бросил на нее быстрый взгляд. Он беззаботно улыбался – слишком уж беззаботно, подумала Корделия. Словно актер на сцене, которому велели изображать человека, наслаждающегося жизнью.

– Вся Монмут-стрит была забита демонами-шакс. Им пришлось вызвать Рагнора Фелла, чтобы он наложил чары на окрестности, иначе простые сразу увидели бы, что там творится.

Томас нахмурился.

– Очень странно, – заметил он, – несколько лет подряд все было спокойно, и вот на днях нам попадается этот слюнявый демон, а вчера ночью…

– Вы столкнулись с демоном? – воскликнула Люси. – Когда?

– Э-э, – протянул Томас, стараясь не смотреть на девушку. – Я немного перепутал. Я имел в виду вовсе не демона. Я хотел сказать, что случайно наткнулся на учебник по демонологии.

– Томас, – строго сказала Люси. – Ты совершенно не умеешь врать. Я хочу знать, что произошло.

– Ты всегда можешь вытянуть правду из Мэтью, – вмешался Джеймс. – Ты можешь заставить его сделать все, что угодно, и тебе это известно, Люс. – Он оглянулся на озеро. – Кстати, а где Мэтью? Разве он не собирался прийти?

Затем он повернулся к Корделии, взгляды их случайно встретились, и девушка ощутила внезапный приступ гнева. Все это время она молчала – да, ей удалось заманить всех этих людей на свое Одеяло Махинаций, но она понятия не имела, как завести речь о деле своего отца. Однако слова Джеймса заставили Корделию вспомнить вчерашний бал, и унизительная сцена снова живо представилась ее воображению. Он спрашивал ее, придет ли Мэтью, потому что вчера она танцевала с Мэтью. А танцевала она с этим человеком потому, что Джеймс нагло бросил ее, и его другу ничего не оставалось, как вмешаться.

Корделия поднялась на ноги, едва не опрокинув бутылку имбирного пива, набрала воздуху в легкие, пригладила свою юбку из голубой саржи и произнесла:

– Джеймс, мне хотелось бы поговорить с тобой наедине пару минут, если ты не против.

На лицах присутствующих, включая Люси, отразилось изумление, но Джеймс лишь кивнул.

– Пойдем, – сказал он.

У озера располагалась небольшая беседка с белыми колоннами, стилизованная под древнеримские руины. Корделия молча прошествовала мимо Сумеречных охотников, миновала дюжину гуляющих из числа простых людей, и только когда она и ее спутник поднялись по ступеням в беседку и остались вдвоем, она развернулась к нему лицом.

– Вчера вечером, – заговорила она, – ты повел себя со мной безобразно и грубо. Я требую извинений.

Стоя на нижней ступеньке, он поднял взгляд на девушку. Значит, вот каково это, быть выше Джеймса ростом, промелькнуло у нее в голове, но она тут же забыла об этом. На лице его застыло безмятежное, непроницаемое выражение. Оно не показалось Корделии враждебным, но она поняла, что он полностью ушел в себя и не позволит ей заглянуть в свои мысли. Такое лицо она уже видела у Джеймса прежде и про себя всегда называла его «Маской».

Она приподняла бровь.

– Ты не собираешься извиняться?

Может быть, это и плохо, то, что она стоит на несколько ступеней выше него, подумала девушка. Он вынужден был смотреть на нее снизу вверх, но она не видела его глаз из-за густых пушистых ресниц, напомнивших ей шелковую бахрому на шарфе.

– Я не знаю, какими словами просить у тебя прощения. То, что я сделал – оставил тебя посередине танца, – это было непростительно. Как мне хотелось бы найти причину, которая побудила бы тебя извинить меня. Затаив на меня обиду, ты разобьешь мне сердце.

Корделия откашлялась.

– Неплохо для начала.

Джеймс улыбнулся – едва заметно, но это была настоящая улыбка, видимая сквозь Маску.

– Ты всегда была добра и великодушна ко мне, Маргаритка.

Она грозно направила на него указательный палец.

– Не вздумай больше называть меня Маргариткой, – воскликнула она. – Ты хотя бы на минуту можешь представить себе, что чувствует девушка, оказавшись в подобной ситуации? Девушка не имеет права пригласить джентльмена на танец; она зависит от милости представителей противоположного пола. Она даже не может отказаться, если мужчина приглашает ее. Если кавалер бросает девушку и уходит от нее прямо во время танца, это унизительно. А если на девушке вдобавок ужасное платье, которое ей совершенно не идет, это унизительно вдвойне. Сейчас все наверняка обсуждают меня и задаются вопросом, что же со мной не так, что во мне такого отталкивающего.

– Что в тебе отталкивающего? – повторил он. – В тебе нет ничего отталкивающего. Все, что ты сказала, абсолютно верно, и я был глупцом, потому что не подумал об этом прежде. Сейчас я могу лишь поклясться тебе в том, что в будущем у тебя не будет недостатка в кавалерах, ты никогда не будешь обделена вниманием, на любом балу кто-нибудь обязательно пригласит тебя танцевать. Возможно, сейчас тебе так не кажется, но ты еще плохо знаешь Томаса, Кристофера и Мэтью – они пользуются большой популярностью в Лондоне. Мы сделаем из тебя знаменитость.

– Правда? – переспросила она. – Томас, Кристофер и Мэтью пользуются популярностью?

Джеймс рассмеялся.

– Именно, и я могу пообещать тебе еще кое-что. Если я снова обижу тебя, клянусь, на следующий бал или вечер я надену ужасное платье, которое мне совершенно не идет.

– Очень хорошо. – Она протянула ему руку. – Можно скрепить эту сделку рукопожатием, как принято у настоящих джентльменов.

Джеймс поднялся в беседку и шагнул к Корделии, чтобы пожать ей руку. Его теплые пальцы коснулись ее запястья. Он едва заметно улыбался, и губы его казались ей такими мягкими, нежными. Он пристально смотрел ей в лицо, словно искал что-то; и она задала себе вопрос: интересно, что бы это могло быть?

– Джеймс, – заговорила она.

– Да?

– Я думаю, можно обойтись без ужасного платья, – прошептала девушка, – но у меня к тебе есть одна просьба.

– Все, что угодно. – Он не отпускал ее руку.

– Ты не мог бы назвать мне подходящих женихов из числа молодых людей Анклава, – попросила она. – На случай, если мне вдруг понадобится… выйти замуж. Расскажи, у кого из них добрый нрав, с кем будет не слишком противно провести остаток жизни.

Джеймса, судя по его реакции, потрясли эти слова.

– Но ты не можешь выйти замуж…

– А почему нет? – Корделия отняла у него руку. – Ты считаешь, что брак со мной – это мезальянс, или что?

В этот момент у него сделалось какое-то странное лицо; Корделия сначала не поняла, в чем дело, но затем оглянулась и увидела, что к беседке с другой стороны подъехала коляска.

Дверцы экипажа были украшены четырьмя буквами, символизировавшими правительство Сумеречных охотников: это были начальные буквы слов «Конклав», «Совет», «Договор» и «Консул». На козлах сидел Мэтью, сжимая в руках поводья, и легкий ветерок развевал его золотистые кудри.

В коляске брат Мэтью, Чарльз, что-то со смехом рассказывал своей спутнице – девушке в соломенной шляпе и голубом платье, отделанном кружевами «клюни» такого же цвета. Это была Грейс.

Корделия оглянулась на Джеймса и заметила, что в глазах его на миг вспыхнул какой-то странный огонек – темный и грозный. Он пристально наблюдал за тем, как Чарльз помогает Грейс выйти из экипажа. Мэтью бросил поводья, слез со своей скамьи и подошел к брату и девушке.