Собиратель костей - Джеффри Дивер

— Амелия, нам нужны наручники. Мы будем открывать их позже, а ждать медэксперта нам не позволяет время. Это надо сделать.

Сакс подошла к двери, откинула крышку чемодана и, взяв в руки ужасного вида пилу, посмотрела на тело женщины, замершее в жуткой позе посреди зловещей комнаты.

— Амелия? Амелия!

Снаружи небо было затянуто желтой пеленой, а старые потемневшие здания на улице цветом напоминали обугленные кости. С чемоданом в одной руке и с пилой, зажатой в другой, с болтающимися на шее наушниками. Сакс, игнорируя толпу уставившихся на нее полицейских и праздных зевак, решительным шагом направилась прямо к микроавтобусу.

Поравнявшись с Селитто, она демонстративным жестом почти впихнула пилу ему в руки:

— Если ему это так необходимо, пусть встает, приезжает сюда и делает все сам.

Часть вторая

Принцип Локара

В реальной жизни на месте преступления, если речь идет об убийстве, производится один-единственный выстрел.

Глава девятая

Суббота, 4 часа дня — суббота, 10 часов 15 минут вечера.

— Я попала в довольно сложную ситуацию, сэр.

Мужчина, сидящий за столом напротив нее, выглядел так, как в популярных телевизионных фильмах изображают заместителя шефа полиции большого города. Именно такой пост и занимал этот благородный седовласый господин, обладавший не слишком выдающейся нижней челюстью, с очками в тонкой золотой оправе.

— Так в чем же заключается ваша проблема, офицер?

Заместитель начальника полиции Рэндольф С. Экерт, чуть опустив свой длинный нос, взглянул на Сакс так, что та сразу поняла — принцип этого господина таков: «Будь так же строг с полицейскими-женщинами, как и с мужчинами».

— У меня имеется жалоба, — твердо заявила Амелия. — Вы, наверное, уже слышали о похищении двух пассажиров такси?

Он кивнул:

— Не из-за этого ли в городе началась такая петрушка? Сакс была уверена, что петрушка — это огородная трава, однако не позволила себе объяснять это заместителю начальника полиции.

— Эта проклятая ооновская конференция! — продолжал Экерт. — Из-за нее на нас сейчас весь мир смотрит. Это даже несправедливо. Никто ведь не обсуждает преступления, совершенные, например, в Вашингтоне. Или в Детройте. Ну, нет, то, что происходит в Детройте, правда, обсуждается всегда. А вот возьмите, к примеру, Чикаго. Да никогда в жизни! Нет, всем обязательно надо наброситься на Нью-Йорк! Кстати, в Ричмонде, в штате Вирджиния, в прошлом году количество преступлений на душу населения было больше, чем у нас. Я лично проверял. И, между прочим, я бы даже согласился на парашюте и без оружия спуститься в центральный Гарлем, нежели очутиться среди бела дня в машине с поднятыми стеклами в Юго-восточном районе столицы.

— Да, сэр.

— Как я понял, девушку обнаружили мертвой. В новостях уже сообщили. Ох, уж эти вездесущие репортеры!

— Это случилось в деловой части города. Совсем недавно.

— Очень жаль.

— Да, сэр.

— Неужели они вот так просто убили ее? И никаких требований о выкупе или переговорах?

— Я не слышала ни о каких выкупах.

— Так в чем суть вашей жалобы?

— Я была первым офицером на месте преступления сегодня утром.

— Так вы патрульный полицейский? — поинтересовался Экерт.

— Была патрульным, но как раз сегодня в полдень меня должны были перевести в отдел по связям с общественностью для переподготовки. — Она беспомощно подняла руки с заклеенными свежим пластырем пальцами и опустила их на колени. — Но они добились моего участия в расследовании нечестным путем.

— Кто?

— Детектив Лон Селитто, сэр. И капитан Хауманн. А с ними еще и Линкольн Райм.

— Райм?

— Да, сэр.

— Это не тот ли самый парень, который несколько лет назад заведовал следственным управлением?

— Да, сэр. Это он.

— Я почему-то считал, что он умер. «Такие эгоисты живут дольше других», — подумала Сакс, а вслух сказала:

— Нет, сэр, он очень даже жив.

Заместитель начальника полиции посмотрел в окно:

— Но он больше не работает у нас. Каким же образом он может заниматься расследованием?

— В качестве консультанта, как я полагаю. Дело поручено Лону Селитто, а за ходом следствия наблюдает капитан Поллинг. Я же ждала своего нового назначения целых восемь месяцев, а они меня теперь заставляют осматривать места преступлений. Я никогда этим раньше не занималась. По-моему, бессмысленно привлекать к такому делу человека, ничего в нем не смыслящего. Честно говоря, я просто возмущена, что мне приходится заниматься тем, чему меня никто никогда не обучал.

— Осмотром места преступления?

— Да, Райм заставил меня проделать всю процедуру с начала и до конца. Без помощников.

До Экерта ее последние слова доходили с трудом:

— Каким же образом гражданское лицо может заставить полицейского выполнять свои распоряжения?

— Я согласна помогать, — пошла на попятную Амелия. — То есть помогать до определенного момента. Но я никак не была готова начать расчленять трупы жертв.

— Что?

Она заморгала, будто удивляясь, все ли хорошо со слухом у заместителя начальника полиции, а потом объяснила ситуацию с наручниками.

— О Господи Всемогущий, о чем они только думают? Вот чертовщина-то! Вы простите меня за грубость, но неужели они не понимают, что сейчас на нас смотрит весь мир? Это похищение по Си-Эн-Эн смакуется вот уже целый день! Так, говорите, он хотел, чтобы вы отрезали ей руки? Послушайте-ка, а вы не дочь Германа Сакса?

— Совершенно верно.

— Хороший был полицейский. Я бы даже сказал отличный. Я сам давал ему рекомендацию и подписывал благодарности в приказах. Помнится, он работал где-то в южной части города, верно?

— Да, сэр.

— Герман Сакс, наверное, сумел предотвратить больше преступлений, чем целый полицейский отряд их расследует за год. Ему удавалось как-то успокаивать народ.

— Да, отец этим отличался.

— Так вы говорите, отрезать у нее руки, — фыркнул Экерт. — А потом родственники этой девчонки нас бы по судам затаскали. Если бы, конечно, об этом стало известно. Да и не только за это. Вот на нас сейчас подал в суд один насильник за то, что ему прострелили ногу в тот момент, когда он с ножом в руке бросился на полицейского. Его адвокат выдвинул какую-то теорию об «альтернативе смерти». То есть, вместо того чтобы стрелять в преступника, мы сейчас должны, в крайнем случае, опрыскать его слезоточивым газом. Или попытаться ласково уговорить его не совершать ничего противозаконного. Вот пусть этим газеты бы и занимались. Сколько же интересных заголовков можно было бы придумать! — он взглянул на часы. Стрелки показывали начало пятого. — У вас на сегодня работа уже закончена?

— Мне надо еще доложить Райму обо всем происшедшем в его квартиру. — Сакс вспомнила про пилу и холодно добавила. — Если точнее, то ему лично в спальню. Это наш командный пункт.

— Командный пункт? В спальне гражданского лица?

— Я была бы вам весьма признательна, сэр, за вашу помощь. Я так долго ждала этого нового назначения.

— Отрезать ей руки! Ну, надо же!

Она поднялась и вышла в один из коридоров здания, в котором в ближайшем времени собиралась продолжать свою переподготовку и дальнейшую работу. Правда, чувство облегчения пришло не так скоро, как ей бы этого хотелось.

Он стоял у окна, стекла которого были темно-зеленого цвета, и наблюдал за возней бездомных собак, рывшихся на пустыре по ту сторону улицы.

Он находился на первом этаже этого старинного здания, построенного из мрамора еще в начале XIX века. Дом окружали пустыри и угрюмые жилые корпуса, одни из которых пустовали, а в других, большей частью незаконно, обитали какие-то люди. А этот красивый особняк пустовал уже долгие годы.

Собиратель костей взял кусок наждачной бумаги и продолжил работу. Он посматривал то в окно, то на свое «рукоделие».

Движения его пальцев были точны. Еле слышный шорох наждака будто что-то нашептывал ему. Ш-ш-ш… Так мать пытается успокоить грудного ребенка.

Лет десять назад, когда Нью-Йорк еще считался подающим большие надежды городом, сюда переехал какой-то безумный художник. Он заполнил сырой двухэтажный особняк проржавевшими и поломанными антикварными шедеврами. Здесь были кованые железные решетки, горы заплесневелой лепнины, целые полотна витражей, сплошь покрытые паутиной, и даже какие-то несуразные колонны. Кое-что из работ самого художника осталось на стенах дома: так и не законченные фрески в старинном стиле. Тут были дети и взрослые с круглыми невыразительными лицами и пустыми глазами. Они уныло смотрели в вечность, словно из их тел кто-то заранее забрал души.