Если бы Ницше был нарвалом. Что интеллект животных говорит о человеческой глупости - Justin Gregg

был нарвалом, он был бы свободен от нигилистического ужаса. А если бы я был нарвалом, мне не пришлось бы сидеть у постели моей дочери и смотреть, как ее глаза наполняются слезами при мысли о неизбежной смерти. Я бы променял любой из своих любимых проектов бессмертия на то, чтобы стереть проклятие мудрости смерти с сознания моей дочери.

 

Глава 4. Проблема человеческой морали

Мы не считаем животных моральными существами. Но как вы думаете, считают ли животные нас моральными существами? Одно животное, обладающее способностью говорить, однажды сказало: "Человечность - это предрассудок, от которого мы, животные, по крайней мере, не страдаем".

-Ницше

 

Хасидзумэ Айхэй был солдатом 6-й пехотной дивизии императорской японской армии. 8 марта 1868 года дивизия Хасидзумэ была расквартирована в приморском городе Сакаи (недалеко от Осаки), когда солдаты с французского военного корабля, стоявшего на якоре в гавани, - "Дюпле" - сошли на берег. Это произошло всего через год после начала Реставрации Мэйдзи в Японии, перехода от феодальной системы, управляемой сёгунами (военными диктаторами), к центральному императорскому правительству, которое впервые за много веков разрешило западным людям появляться на японской земле. Жители города Сакаи впервые увидели иностранца, и они были немало встревожены, когда французские солдаты начали непринужденно прогуливаться по их священным храмам и заигрывать с местными жителями. Поведение французских моряков было именно таким, какого можно было ожидать от западного моряка XIX века, находящегося в увольнении, но японцы сочли это отвратительным нарушением приличий. Хасидзуме и его людям было приказано убедить французских солдат вернуться на свои лодки, что было практически невозможно, учитывая языковой барьер. Разочарованные, японские солдаты начали действовать, схватив одного из них и связав ему руки. Подумав, что это начало конфронтации, французы побежали к своим лодкам, но один из них, пробегая мимо, украл японский военный флаг. Японский знаменосец, пожарный по имени Умэкити, побежал за французским похитителем флага и раздробил ему голову топором. В ответ французы начали стрелять в Умэкити из пистолетов. Хасидзумэ и его товарищи достали винтовки и открыли ответный огонь. Французы были значительно уступая в численности и вооружении, они намеревались лишь осмотреть город (и поприставать к местным женщинам). Они были совершенно не готовы к бою. После короткого залпа пуль японцы убили шестнадцать французских солдат.

Учитывая новые и все еще нестабильные отношения между ними, дипломаты обеих сторон поспешили умерить пыл и предотвратить дальнейшее кровопролитие. Французы настаивали на том, чтобы японские военные понесли ответственность за гибель людей. Они потребовали официальных извинений, компенсации в размере 150 000 долларов США и казни двадцати японских солдат, виновных в массовом убийстве.

Все семьдесят три солдата, участвовавшие в инциденте, были допрошены, и двадцать девять человек признались, что стреляли из своего оружия. Все двадцать девять согласились быть казненными в честь своего императора. Поскольку французские дипломаты просили только двадцать человек, солдаты отправились в храм, где с помощью соломинки определили, кто умрет. Хасидзумэ попал в число избранных. Девять солдат, не попавших в число избранных, были разочарованы. Они протестовали против своей участи, требуя, чтобы их казнили вместе с Хасидзумэ и их товарищами. Их просьба была отклонена.

Именно в этой части истории вопрос о правильности морального пути полностью зависит от вашей культурной принадлежности.

Хасидзумэ и другие солдаты, приговоренные к смерти, приняли - даже смирились - свою участь, но они не были согласны с тем, что нарушили какой-либо военный кодекс. В конце концов, французы стреляли первыми. Они хотели, чтобы приговор был изменен: вместо казни они должны были умереть путем ритуального самоубийства - сеппуку. Это возвысило бы их до статуса самураев - высшей цели любого пехотинца. Просьба была удовлетворена, и в глазах японских властей это был шанс тайно унизить французов и оказать почести, а не возмездие своим осужденным солдатам.

16 марта 1868 года Хасидзумэ и девятнадцать остальных были облачены в церемониальные белые хакама и черные хаори и в сопровождении сотен солдат доставлены в буддийский храм на паланкинах (причудливых крытых повозках). Там их ждал последний ужин из рыбы и сакэ. Напротив места сэппуку сидели высокопоставленные лица обеих стран. Среди них был командир корабля "Дюпле", фантастически названный Абель-Николя Жорж Анри Бергасс дю Пти-Туар, высокопоставленный французский чиновник, который должен был убедиться, что японцы выполнят свою часть сделки.

Один за другим солдаты выходили вперед, спокойно опускались на колени на циновку татами и погружали меч в живот, перерезая верхнюю брыжеечную артерию в брюшной полости. Пребывая в агонии, они склоняли голову, после чего их обезглавливал помощник. Сэппуку - древняя практика, формализовавшаяся на протяжении семисот лет самурайской истории. Впервые ее свидетелем стал неяпонец, и дю Пти-Туар был, мягко говоря, шокирован. По некоторым свидетельствам, дю Пти-Туар неоднократно стоял во время церемонии, пораженный тем, с каким невозможным спокойствием эти люди разделывались с собой. Хасидзумэ был двенадцатым в очереди, и как раз в тот момент, когда он собирался начать сеппуку, дю Пти-Туар потребовал прекратить церемонию, заявив, что долг уже выплачен. Затем он собрал оставшихся французских сановников и поспешно удалился на свой корабль.

Для Хасидзумэ это было огромным бесчестьем. Ему было отказано в праведной смерти - шансе принести честь себе и своему императору. В то время как дю Пти-Туарс считал отсрочку актом милосердия, для Хасидзумэ все было как раз наоборот. Через несколько дней остальным девяти самураям сообщили, что дю Пти-Туарс подал прошение об отмене их смертных приговоров. Это было таким ударом для Хасидзумэ, что, услышав новость, он прокусил себе язык в надежде, что истечет кровью. Для Хасидзумэ и других мужчин милосердие, проявленное дю Пти-Туаром, стало участью, худшей, чем смерть.

Давайте рассмотрим моральные проблемы, которые вызывает эта история. Оправдано ли было требование французов о казни в качестве платы за убийство их солдат? Нравственна ли система "око за око"? Или же казни, санкционированные государством, по своей сути варварские и аморальные? Был ли дю Пти-Туар милосерден, когда остановил церемонию? Если да, то милосердным в чьих глазах? Уж точно не в отношении японских солдат, которых пощадили. Является ли честь самоубийством анахроничным моральным кодексом? Как показывает эта история, ответы на эти моральные вопросы варьируются в зависимости от того, кого вы спрашиваете, откуда они родом и какой сейчас век. Мораль, хотя и не обязательно полностью произвольная, в значительной степени определяется культурой.

Тот факт, что социокультурный и исторический контекст оказывает такое огромное влияние на то, что мы считаем правильным или неправильным поведением, говорит о том, что наше моральное чувство не является монолитным кодексом,