Школа на краю земли - Грег Мортенсон

Видимо, энтузиазм оказался заразительным. Он передавался даже по телефонным проводам.

«Действуй, Грег, – ответила Карен. – Я сама свяжусь с представителями совета и получу их согласие задним числом. Попробуем запустить этот проект без подготовки, «с колес».

Когда я вернулся за стол и сообщил, что у нас есть деньги на строительство, Абдул Рашид Хан сказал, что хочет подписать соглашение прямо в этой комнате. Он был главой племени; именно он и должен был дать гарантии, что киргизы предоставят землю и рабочую силу – неотъемлемое условие в реализации любого нашего проекта.

Вохид Хан попросил одного из своих бойцов принести блокнот на пружинке и ручку. Я от руки написал на листке текст стандартного договора, который ИЦА заключает со своими партнерами в каждом новом месте. Затем я передал его Ниязу Али: тот перевел документ на киргизский язык и записал его старой авторучкой. В соглашении было всего восемь предложений:

Бисмалла ир-рахман ир-рахим

Во имя Аллаха, милостивого и милосердного.

Договор заключен при участии командхана Вохид Хана, Абдул Рашид Хана, Муллы Мохаммеда и Грега Мортенсона.

Ввиду того, что у киргизского народа, живущего в Вахане, нет ни школы, ни учителей, ни возможностей дать детям образование в другом месте;

и ввиду того, что правительство Афганистана не в состоянии обеспечить обучение детей,

киргизское племя во главе с Абдул Рашид Ханом выражает согласие на строительство школьного здания на четыре класса в Бозаи-Гумбазе, (область Вахан) при участии зарегистрированной неправительственной организации «Институт Центральной Азии».

Институт Центральной Азии обязуется обеспечить стройматериалы и специалистов для ведения строительства, школьные принадлежности, а также оказать поддержку в выплате зарплат учителям и в их подготовке.

Абдул Рашид Хан обязуется обеспечить на безвозмездной основе участок земли под строительство, подсобных рабочих и, со своей стороны, также предоставить поддержку учителям.

Более подробные условия соглашения, а также бюджет проекта будут приложены к договору после проведения в джирги Бозаи-Гумбазе.

Далее следовали подписи Абдул Рашид Хана, Вохид Хана, Муллы Мохаммеда и моя.

А затем Абдул Рашид Хан сделал нечто, чего я никогда ранее не видел. Из внутреннего кармана куртки он достал маленький кожаный футляр, в котором хранилась старинная деревянная печать – официальный символ власти киргизских ханов Малого Памира. На ней была вырезана пара закрученных в спираль рогов горного козла. Также у него была небольшая чернильная губка, в которую он погрузил печать (я заметил на ней небольшую трещинку, идущую из середины вниз) и сделал оттиск на нашем договоре. После этого он взял красную свечу, уронил горячую каплю воска прямо под печатью и с усилием прижал к получившемуся кружку большой палец, оставив на нем рельефный отпечаток.

Когда с формальностями было покончено, Нияз Али принялся читать длинную молитву. Обращаясь к Всевышнему, он частично пересказывал историю киргизов и, конечно, говорил о многом из того, что волновало его сейчас. В частности, он произнес такие слова:

Аллах милостивый и милосердный, пребудь с Вохид Ханом, чье гостеприимство позволило сегодня собраться за этим столом нам, скромным служителям ислама. Благодарю тебя за чудо нашей встречи!.. Благослови воинов сил безопасности восточного Бадахшана, которые охраняют нас от зла в эту неспокойную ночь… И несмотря ни на что, благослови президента Хамида Карзая. Да, он, возможно, не сдержал своего обещания, но на его плечах лежит тяжкий груз – восстановление разрушенной страны, необходимость консолидировать нацию. Это непростая ноша, непосильное бремя для любого человека… Пребудь с американским альпинистом, строящим школы: он таким образом проявляет уважение к первому слову священного Корана – «Икра» («Читай!»). Он возжигает светильник грамотности, освещая им путь дочерям ислама… Сопутствуй всем необычным сотрудникам нашего американского гостя: благослови прежде всего суннитов, но и шиитов тоже, и даже безумного пакистанского исмаилита с перебитой рукой по имени Сарфраз Хан… Пусть твоя благодать дождем прольется над ними всеми…

Хвала Господу…

Нет Бога, кроме Аллаха,

И Мухаммед – пророк его

Ла Илаха илла Алла…

Через некоторое время молитва закончилась и раздались аплодисменты. Мы с Абдул Рашид Ханом обнялись. А потом Вохид Хан торжественно заявил, что, если понадобится, он лично поедет в Кабул и проследит, чтобы погрязшие в коррупции бюрократы и нерасторопные чиновники не помешали строительству школы для киргизов в Малом Памире.

Так закончился тот памятный вечер. Это была одна из самых незабываемых встреч, из всех случавшихся со мной за двенадцать лет с момента неудачного восхождения на К2 и случайного знакомства с жителями Корфе. События той ночи были значимы сами по себе, но дальше вся эта история разворачивалась еще более замечательным образом.

Следующим утром, примерно в 10 часов, мы с Муллой Мохаммедом простились с нашими киргизскими друзьями и покинули Бахарак, направившись на запад, в Файзабад. Была пятница, 13 мая. Проезжая по городу, мы заметили толпу мужчин, собравшихся рядом с мечетью Наджмуддин Хан Возик рядом с базаром. Их лица были искажены злобой, у многих в руках были палки, лопаты и мотыги.

Мы проехали мимо них, через три часа прибыли в Файзабад и тут же заселились в гостиницу Marco Polo Club. Когда-то это здание, построенное на острове посреди ревущей Амударьи (так у автора. Файзабад расположен на р. Кокча. – Ред.), было гостевым домом для делегаций из Советского Союза. Но и сейчас, несмотря на полуразрушенное состояние, гостиница продолжала принимать постояльцев.

К тому времени опубликованная в Newsweek весть уже проникла даже в самые отдаленные уголки исламского мира. Разъяренные муллы в мечетях от Марокко до Исламабада готовили гневные речи, которые должны были произнести во время пятничной молитвы, как правило, начинающейся в 1.30 дня. Сотрудники практически всех иностранных миссий в восточном Бадахшане опасались, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Поэтому все они начали спешно покидать город. Кто-то успел сесть на самолет ООН, а кто-то спешно запрыгнул во внедорожник и направился на юг, поближе к Кабулу.

Но я в такие минуты обычно придерживаюсь другой линии поведения. Когда вокруг неспокойно, я предпочитаю быть рядом с местными жителями, а не с иностранцами, пусть и хорошо вооруженными. Поэтому я решил остаться в Marco Polo.

В тот вечер группа западных граждан, работающих в различных благотворительных компаниях и эвакуирующихся из Бахарака в Файзабад, привезла тревожные вести. Несколько консервативных религиозных деятелей особенно рьяно выступили днем в мечети. Они заявили, что оскорбление, нанесенное Корану в Гуантанамо, должно быть жестоко отомщено. После этого несколько сотен человек покинули мечеть и направились в юго-восточную часть города, на улицу, где находились дома и представительства почти всех иностранных некоммерческих организаций.

В течение следующих часов беснующаяся толпа разнесла все эти офисы вдребезги. Окна были выбиты, двери выломаны, техника и мебель уничтожены. Припаркованные автомобили крушили кувалдами и ломами, а затем поджигали. Во время погрома были убиты четыре местных жителя, работавшие в западных организациях. Позже Вохид Хану и силам безопасности удалось все же восстановить порядок и остановить насилие, но это стало возможным лишь после того, как были застрелены двое возмутителей спокойствия, ранено как минимум двенадцать и арестовано более пятидесяти.

Когда я, находясь в Файзабаде, узнал обо всем этом, сердце у меня упало. Раньше, что бы ни происходило, я умудрялся сохранять оптимизм: я верил, что у нашей организации в Азии при любых обстоятельствах есть перспективы. Но в тот вечер мне казалось, что новая школа недалеко от Бахарака, находящаяся в какой-то паре километров от только что разгромленной улицы, тоже наверняка разрушена до основания. Если это и вправду произошло, то можно считать, что мы сделали колоссальный шаг назад. Вся наша деятельность в Вахане тогда оказывается под угрозой. От такого потрясения, возможно, и не удастся оправиться. Годы кропотливой работы, общение с местными жителями и достигнутые договоренности в один миг будут перечеркнуты. Не остается и надежд на то, что удастся выполнить обещание и помочь Абдул Рашид Хану и его народу, живущему на Памире. Только что разгоревшийся, забрезживший свет померк.

Я подумал: «Если маленькую школу неподалеку от дома Садхар Хана, нашего покровителя и самого влиятельного человека во всем Бадахшане, сровняют с землей, значит, можно сворачивать дела. В Вахане нам делать нечего».