Глаза Младенца - Александр Есентаев

зрения). Моё сердце заныло от плохого предчувствия. Я мельком взглянул на Антона, он продолжал спокойно допивать вино с видом стороннего человека, присутствующего как бы при случайных событиях. Манго-10 с сотоварищами всё ближе подходил к нам, с ненавистной ухмылкой устремив глаза на Тома. Том тоже сразу узнал Манго-10 и лёгким быстрым движением снял автомат с предохранителя. И его глаза тоже наполнились жгучей ненавистью.

Вошедшие мужчины подошли к нашему столу, и один из полицейских сказал, что Том арестован и должен сдать оружие. Том улыбнулся, больше презрительно смотря не на полицейского, а на Манго-10, а потом развёл руками, прося вошедших людей оглянуться и оценить существующую обстановку (я уже пять минут назад отметил, что как минимум шесть вооружённых человек прикрывали Тома). Но в тот момент я глазами, устремлёнными на друга, просил только об одном, – Том, Том, не надо лишних движений, положи палец на спусковой крючок автомата.

Полицейские оглянулись и всё осознали. Я уже хотел подняться со своего места и встать перед Манго-10, прикрывая Тома. Но не успел, неожиданно раздался звон разбившегося стекла, и одновременно со звоном какая-то мощная сила опрокинула меня на пол. Зажужжали противно лазерные автоматы. Я обернулся, и время словно замедлилось. Я видел поражённого лазерным импульсом Манго-10 со злорадной улыбкой на лице, постепенно искажающейся болью и удивлением. Он медленно оседал, а его лазерный автомат заряжался. Значит, он успел выстрелить. Страшная мысль моментально пронеслась у меня в голове. Я хотел вскочить, но крепкие объятия Антона, больше некому, не дали мне это сделать. Через три секунды всё было кончено. Я собрал все силы и резким рывком освободился от рук Антона, вскочил и рванулся к Тому. Он лежал на спине и из его прожженной груди ещё выходил почти незаметный пар. Я склонился над Томом, но он меня не видел, его глаза странно блуждали и не могли сфокусироваться. Я взял его руку и несильно сжал. Он почувствовал пожатие и увидел меня, улыбнулся через сильную боль и тихо сказал, – Лексис, надо было его пристрелить ещё тогда. – Я попросил его помолчать, чтобы беречь силы, но он продолжил, уже без улыбки и отрывисто, – тебя ждёт… один человек, – и совсем тихо, на последнем дыхании, – тебя… отвезут.

Том потерял сознание. Ему сделали укол, но я понимал, что сердце друга уже не может биться. Через пять минут он умрёт. Я встал, отрешённо смотря на происходящее вокруг. Тома и ещё двух людей – повстанца и полицейского быстро вынесли из бара, чтобы отправить в госпиталь. Три мёртвых тела остались лежать на полу.

Мой разум начал теряться. Я перестал воспринимать окружающую обстановку. Я пытался вспомнить светлые глаза Тома, но на меня смотрели тёмные глаза Младенца. Я давно забыл, какого цвета были глаза убитого ребёнка. Потому что видел постоянно только глаза Младенца. А они обладали странным свойством смотреть поглощающей душу темнотой, через которую пробивался иногда свет надежды, веры и любви. Но сейчас света не было. Мой разум оказался в густой темноте и задыхался. Я, наверное, потерял бы сознание. Но вдруг через густой тёмный туман до меня донеслись чьи-то слова: «это он специально уронил стеклянный бокал». Я моментально вернулся к реальности и увидел, как один марсианин показывает рукой на Антона. Я необыкновенно резко, откуда взялось столько энергии, подскочил к Антону и нанёс мощный удар в челюсть. Он не ожидал от меня такой прыти и не успел среагировать. Воспользовавшись нокдауном, я быстрым приёмом повалил его на пол и сжал руки на шее. Пальцы автоматически стали искать смертельные точки. Ещё пять секунд, и Антон был бы мёртв. Но крепкие руки с двух сторон схватили меня за запястья и плечи и буквально оторвали от Антона. Мне надели за спиной наручники. Антон медленно встал, потирая шею и сиплым голосом произнёс, – полегче, Лексис, так ты убьёшь самого себя.

Все с презрением смотрели на Антона, пока один из марсиан надевал ему наручники. Главный дал команду быстро покинуть бар, и меня с Антоном повели к чёрному входу. Пройдя два проулка, мы вышли к восьмиместному аэромобилю. Меня относительно вежливо, а Антона настойчивым подталкиванием усадили на указанные места, быстро сели и марсиане. Аэромобиль резко начал движение.

Я находился в ступоре, смотрел на мелькающие в окне пейзажи, но не воспринимал их. Марсиане иногда между собой переговаривались, но я не воспринимал их речь. Вдруг неожиданно громко по сравнению с голосами разговаривающих марсиан кто-то сообщил по радиосвязи, что Том умер, а другому раненому революционеру оказывают медицинскую помощь. Антон сидел на противоположной стороне, немного сбоку и смотрел на меня извиняющимся взглядом. Я остановил на нём ненавистный взгляд, и он в ответ тихо сказал, – Лексис, я не хотел смерти Тома. Я его предупреждал. Но он забыл об осторожности. А десантник всегда должен быть начеку.

Я отвернулся, а рядом сидевший с Антоном марсианин зло произнёс. – Заткнись, – и ткнул его в бок автоматом.

Аэромобиль летел уже за городом. Постепенно реальность начала покидать меня, я перестал видеть окружающее. Я видел только глаза Младенца и слышал предсмертный голос Тома: «надо было его пристрелить ещё тогда». Мои мысли закружились в хаотичном круговороте отчаяния и боли.

– Не Антон убил Тома, ему просто нужна была парочка трупов, наш захват и бегство повстанцев. Тома убил я – трус и ничтожество. Испугался смерти и не проглотил капсулу с ядом. Я предвидел не хуже Антона (его игра была очень проста и легко предсказуема), что так всё и закончится, и ничего не предпринял. Ничтожество и тупая марионетка. Том – чистая душа умер. А я – убийца, на которого смотрят глаза Младенца, живой. Всё отдал бы, только вернуться назад в прошлое, в ту комнату, где на столе лежит капсула с ядом. С каким бы наслаждением я её проглотил. – Мои мысли всё быстрей кружились в танце отчаяния и боли. – Я – глупец. Я всё делал не так. Не смог убить Манго-10, когда убил его вожака. Это раз. Том сильно любил Лили, но уступил её мне. Я должен был уступить ему. Я! Но он – светлая душа, а во мне – тёмные глаза Младенца. Это два. Ладно, я сделал ошибки. Но всё было поправимо. Только нужно было проглотить ту капсулу. Я должен был проглотить ту капсулу и умереть. А Том должен был победить и вернуться к Лили. Она бы полюбила его. И полюбил бы его и Поль. Том сделал бы их счастливыми. А теперь, что