Молот Эдема - Кен Фоллетт

Когда Пастор разбудил ее и рассказал новости, у Звезды случилась настоящая истерика. Она ненавидела полицию не меньше Пастора. В шестидесятые полицейские не раз избивали ее дубинками во время демонстраций, агенты, работающие под прикрытием, продавали фальшивые наркотики, а однажды ее изнасиловал детектив прямо в полицейском участке. Она с плачем вскочила с постели и принялась колотить Пастора. Он сжал ее запястья и попытался успокоить.

– Мы должны немедленно поехать туда и забрать Розу! – кричала Звезда.

– Конечно, – не стал спорить он. – Но сначала тебе нужно одеться.

Звезда перестала сопротивляться.

– Хорошо.

Она принялась натягивать джинсы.

– Тебя первый раз арестовали в тринадцать лет? – спросил он.

– Да, и старый грязный сержант с сигаретой в уголке рта положил руки на мою грудь и сказал, что из меня получится красивая леди.

– Мы не поможем Розе, если потеряем над собой контроль и нас арестуют, – заметил Пастор.

Она немного успокоилась.

– Ты прав. Ради нее мы должны вести себя прилично с этими грязными ублюдками.

Звезда причесалась и посмотрела в маленькое зеркало.

– Ладно, теперь я готова дерьмо жрать.

Пастор всегда считал, что нужно одеваться прилично, когда имеешь дело с полицией. Он разбудил Дола и взял у него старый темно-синий костюм, который теперь стал имуществом коммуны. Дол ходил в нем в суд, когда жена, которую он бросил двадцать лет назад, решила с ним развестись. Пастор надел костюм поверх рабочей рубашки и повязал свой старый розово-зеленый галстук, недавно справивший двадцатипятилетнюю годовщину. Туфли уже давно сносились, поэтому ему пришлось удовлетвориться сандалиями. Из машин они взяли «барракуду».

Когда выехали на окружную дорогу, Пастор спросил:

– Как получилось, что ни один из нас не заметил, что Роза не вернулась домой ночевать?

– Я пошла пожелать ей спокойной ночи, но Жемчужина сказала, что она вышла в туалет.

– Мне она сказала то же самое! Наверное, Жемчужина знала, что случилось, и покрывала Розу!

Двенадцатилетняя Жемчужина, дочь Дола и Оды, была лучшей подругой Розы.

– Я зашла к ним еще раз, но все свечи были погашены, и я решила их не будить. Мне и в голову не пришло…

– А как ты могла догадаться? До сих пор девчонка все ночи проводила дома.

Они въехали в Силвер-Сити. Офис шерифа находился рядом со зданием суда. Они вошли в сумрачный вестибюль, на стенах которого висели пожелтевшие газетные вырезки, посвященные убийствам. У окна стоял небольшой стол, за которым сидел полицейский в рубашке цвета хаки и зеленом галстуке.

– Чем я могу вам помочь? – спросил он.

– Меня зовут Стелла Хиггинс, вы задержали мою дочь.

Полицейский пристально посмотрел на Звезду. Пастор понял, что он пытается оценить, какие они родители.

– Подождите минутку, – сказал полицейский и исчез.

– Я думаю, нужно строить из себя респектабельных, законопослушных граждан, которые в ужасе от того, что их ребенок задержан полицией. Мы с глубочайшим уважением относимся к правоохранительным органам. Мы сожалеем, что отнимаем время у столь занятых людей.

– Я поняла, – напряженно ответила Звезда.

Распахнулась дверь, и им предложили войти.

– Мистер и миссис Хиггинс, – сказал полицейский. Пастор не стал его поправлять. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Он отвел их в комнату для совещаний с серым ковром на полу и современной мебелью.

Роза уже их ждала.

Со временем она станет такой же внушительной и пышной, как ее мать, но в тринадцать лет оставалась долговязой и нескладной девчонкой. Сейчас она была мрачной, по щекам текли слезы. Однако внешне Роза никак не пострадала. Звезда молча обняла дочь, потом девочку прижал к груди Пастор.

– Дорогая, – спросила Звезда, – ты провела ночь в тюрьме?

Роза покачала головой.

– В одном доме.

– В Калифорнии очень строгие законы, – объяснил полицейский. – Несовершеннолетние не могут находиться в том же здании, что и взрослые преступники. Поэтому мы заключили договоры с несколькими гражданами, которые соглашаются принять на одну ночь юных нарушителей закона. Роза переночевала у мисс Ватерло, местной учительницы, которая приходится сестрой нашему шерифу.

– Все нормально? – спросил Пастор у Розы.

Та молча кивнула.

Он почувствовал себя значительно лучше.

Проклятие, с детьми происходят и более неприятные вещи.

– Пожалуйста, присядьте, мистер и миссис Хиггинс. Я должностное лицо, осуществляющее надзор за условно осужденными, а также работаю с юными нарушителями закона.

Они сели.

– Роза обвиняется в краже плаката стоимостью 9 долларов 99 центов из музыкального магазина «Серебряный диск».

Звезда повернулась к дочери.

– Я не понимаю, – сказала она. – Зачем ты украла плакат с дурацкой кинозвездой?

Неожиданно Роза обрела голос:

– Я хотела этот плакат, понимаешь? Хотела, и все тут!

И она расплакалась.

Пастор обратился к полицейскому:

– Мы бы хотели немедленно забрать нашу дочь домой. Что нам нужно сделать?

– Мистер Хиггинс, я должен сообщить вам, что максимальное наказание за проступок Розы предусматривает тюремное заключение до того момента, когда ей исполнится двадцать один год.

– Господи! – воскликнул Пастор.

– Однако я не думаю, что ее ждет такое суровое наказание за первое нарушение закона. Скажите мне, у Розы уже были неприятности с законом?

– Никогда.

– Вас удивил ее поступок?

– Да.

– Мы поражены, – сказала Звезда.

Полицейский принялся задавать вопросы об их семейной жизни, пытаясь установить, заботятся ли о девочке родители. На большую часть вопросов отвечал Пастор, стараясь создать впечатление, что они простые деревенские труженики. Он ни слова не сказал ни о коммуне, ни об их взглядах. Полицейский спросил, какую школу посещает Роза, и Пастор объяснил, что в винодельне есть школа для детей рабочих.

Казалось, полицейский удовлетворен ответами. Роза подписала обещание предстать перед судом ровно через четыре недели в 10 часов утра. Полицейский также попросил одного из родителей поставить свою подпись, и Звезда молча расписалась. Им даже не пришлось вносить залог. Не прошло и часа, как они покинули полицейский участок.

– Ты не стала плохой, Роза, – заявил Пастор, как только они вышли на улицу. – Ты совершила глупый поступок, но мы не будем любить тебя меньше. Пожалуйста, никогда не забывай об этом. Дома мы поговорим о случившемся подробнее.

И они поехали обратно. Некоторое время Пастор мог думать только о дочери, но теперь им удалось вернуть ее домой, и он начал размышлять о последствиях ареста. До сих пор коммуна не привлекала внимания полиции. Краж никогда не совершалось, поскольку они отрицали частную собственность. Иногда возникали драки, но коммунары сами решали все свои проблемы. Никто из обитателей коммуны не умирал. У них даже телефона не было, чтобы вызвать полицию. Они никогда не нарушали законов, если не считать употребления легких наркотиков, но и здесь вели себя осмотрительно.

Но теперь их коммуна появилась на карте.

И произошло это в самый неподходящий момент.

Ничего не остается, как соблюдать осторожность. Пастор решил ни в чем не упрекать Розу. В ее возрасте он уже был профессиональным вором с трехлетним списком арестов. Он прекрасно понимал поступок дочери.

Пастор включил радио. В конце каждого часа передавали новости. В завершение обзора упомянули об угрозе землетрясения.

– Губернатор Майк Робсон сегодня утром встречался с агентами ФБР, чтобы обсудить заявление террористической группы «Молот Эдема», угрожающей устроить землетрясение, – сказал диктор. – Представитель Бюро сказал, что угроза изучается самым серьезным образом, но давать комментарии отказался.

Губернатор выступит с заявлением после встречи с ФБР, решил Пастор. Он пожалел, что радио не сообщило о времени встречи.

Когда они вернулись, оказалось, что машины Мелани нет: она уехала с Дасти в Сан-Франциско, чтобы оставить его с отцом на выходные.

В коммуне царило унылое настроение. Большая часть коммунаров занималась прополкой виноградника, но работали без обычных песен и смеха. На кухне Холли, мать его сыновей, Ринго и Шалуна, мрачно жарила лук, а Тормоз, который всегда тонко улавливал настроение, с испуганным лицом копал молодую картошку. Даже Кедр, плотник, был невесел.

Увидев, что Пастор и Звезда вернулись вместе с Розой, все быстро закончили свои дела и потянулись к храму. Когда возникал кризис, они собирались, чтобы его обсудить. Если проблема была не очень серьезной, она могла подождать до конца рабочего дня, но только не сейчас.