Пристроить шпиона - Мария Зайцева

Вовчика с приглашениями.  Правда, выложена она не у него на странице, а у его приятеля. – Вот!

- Вова, - качаю я головой, - это как понимать? Ты не собирался меня звать? Или… тебя пригласил Санчо? Я чего-то о тебе не знаю, Вова? Если вы с Санчо любовники, то скажи мне это сейчас, пока я еще могу справиться с болью потери!

- Да ты еб… - орет Вовка и даже замахивается на меня.

Но тут рядом появляется высоченная фигура Лешки, а его длинная рука аккуратно отодвигает меня за надежную спину.

- Осторожнее, - цедит он холодно, - можно нечаянно сделать больно… - тут он делает паузу, а затем добавляет зловеще, - себе.

- Да ты… Ты – охерел, шваль? – уже не сдерживаясь, орет Вовка, - да ты… Уволен!

Я оглядываюсь, подмечая, что на бесплатный концерт собирается все больше и больше публики. С телефонами. Кто-то даже стримит.

Вовка это тоже видит и тут же снижает тон. Генерал ему нехилого хвоста накрутил, я в курсе. Орал вчера вечером на весь дом. Стены дрожали.

- Вы – не мой работодатель, - равнодушно отмечает Лешка, а я кайфую за его спиной. Боже, похоже, что он один в этом гребанном мире – моя надежда и опора…

- Бля! – высказывается Вовчик, но уже без прежней экспрессии, спокойнее. – Милая, - зовет меня к себе, и я иду. Куда деваться?

Обхожу Лешку, ежусь, ощущая себя беззащитной и одинокой, но выпрямляю спину. Фиг тебе, придурок, а не мой страх. Тем более, что есть полная уверенность, что в случае чего мой Лешка успеет меня закрыть собой. Опять.

- Милая, я просто хотел лично тебя пригласить, - скалится Вовка, берет меня за руку, сжимает с такой силой, что слезы на глазах выступают от боли. Но внешне все выглядит пристойно, а потому я тоже скалюсь в ответ и терплю.

- Да? Ой… Прости… Я просто так расстроилась… - пищу я, дергая руку из его цепких пальцев.

- Не надо было… Это просто был сюрприз… Который испортили, - тут Вовка смотрит на побледневшую Марусю, и затем снова переводит взгляд на меня.

И, уже играя на публику, громко говорит:

- Я там тебе полляма перевел на карту, купи себе красивое платье.

- Ох… Спасибо, милый, - воркую я, - а на аксессуары?

- Хорошо, - скрипит зубами Вовка, - вот, мою безлимитку возьми…

И протягивает свою карту. Я ее тут же выхватываю и прячу в сумочку.

- Спасибо, милый, ты – такой щедрый…

- Ни в чем себе не отказывай… - скрипит зубами Вовка, затем дергает меня к себе и впивается болючим  слюнявым поцелуем в губы. Я спиной ощущаю жар от бешеного взгляда Лешки, но поделать ничего не могу.

Вокруг толпа, снимают на камеры, девчонки пищат, наслаждаясь романтичной историей любви, и нет сомнений, что сегодня это все дерьмо наберет тысячи просмотров.

Я закрываю глаза и терплю. Укусив напоследок меня за губу, Вовка отстраняется и уходит.

А я, не в силах больше притворяться, нагибаю голову и, не обращая внимания на поздравления и радостные комментарии,   иду на следующую пару.

Лешка следует за мной, молчаливый, каменный.  И только у самых дверей аудитории, где должно быть занятие, аккуратно трогает меня за локоть.  Я поднимаю на него взгляд.

Лешка смотрит привычно равнодушно и мертво, только на дне зрачков вспыхивают болотными огнями тлеющие угли.

- У вас кровь на губе, возьмите, - холодно говорит он и  протягивает мне влажную салфетку.

* * *

- Смотри, вот это миленькое…

Маруся, за каким-то фигом увязавшаяся со мной по магазинам, теперь достает сверх меры.  Нет, с одной стороны, я, пожалуй, рада, что она составила компанию, потому что одна я вообще никуда бы, дальше парочки отделов, не ушла.  Просто потому, что тряпки не были ценностью, да и денег у дочери генерала никогда особо не имелось, что бы на эту тему ни думали остальные.  Нет, понятное дело,  что на блошином рынке я не одевалась, но марки всегда предпочитала молодежные, демократичные, где за триста рублей на распродаже можно было неплохой топик урвать или, там, юбочку…  Различать вещи по степени их крутости тоже никогда не умела.  Конечно, однокурсницы что-то там такое щебетали, что-то показывали, но я как-то больше на учебу, да на музыкалку… А в музыкалке, ежу понятно, в модном не походишь, особенно с моими преподавателями, старой закалки музыкантами.  До смешного доходило, что один из преподов, пожилой и серьезный Петр Викторович, не ставил положительную оценку, если ученица к нему приходила в брюках…

Так что Маруся была в тему. Без нее мне не удалось бы так качественно опустошить карту своего «женишка». Причем, я поступила по-умному.  Сначала запросила баланс, порадовалась… и сняла весь налик, пока он карту не заблокировал. А то, мало ли… Решит,   что время широких жестов прошло. Сморчок поганый. Это ему за то, что до крови укусил. Б-р-р-р…

Сразу вспоминается почему-то, не позор прилюдного облизывания Вовочкой, а холодный мертвый взгляд Лешки, его ледяной голос. И платок в жестких пальцах.  После этого он со мной и не разговаривает.  Идет, совершенно спокойно, за пару метров от нас, высокий и прямой. Волосы эти его, назад зачесанные. Очки. За ними глаз не видно. И, наверно, хорошо?  И без того спину жжет.

А Марусю , вон, ничего не жжет.  Тарахтит без умолку, тащит меня в какие-то отделы, в которые я бы никогда, в своем уме и твердой памяти,  и не зашла.  Но она ведет.  И платья достает и прикладывает ко мне: одно, другое, третье.

- Давай, померь! Вот это идеально будет! А твой охранник пусть посидит во-о-он там, на диванчике.

Я не успеваю сориентироваться и сказать,  что охранник – мой и распоряжаться , где ему сидеть,  стоять и лежать , буду я самостоятельно, как Лешка   совершенно спокойно топает в примерочную, проверяет обе кабинки на предмет возможной засады и с