Ты – мое наказание - Наталья Юнина

не уродина в конце концов. Впрочем, пошел к черту. Сегодня я вижу его в последний раз.

Тянусь к сумке и не нахожу своей одежды. Ну да, одна в стирке. Вторая, скорее всего, сушится. Достаю мобильник и испытываю очередное разочарование. И вовсе не от того, что осталось три процента зарядки. Ни одного пропущенного звонка от Артема. Ни одного смс. А ведь он мог пойти за мной хотя бы через несколько минут. Это точно конец. Даже если его под дулом пистолета заставляют на ком-то жениться, он мог хотя бы узнать, что со мной. Нет, не мог. Он должен был это сделать. Почему? Ну почему все так?

Сажусь на кровать с уже полностью разрядившимся телефон и меня накрывает. Одно в этом ужасе хорошо. Дедушка не узнает какая я дура и насколько опозорилась. Я все исправлю. И кур забью и свиней заведу, чтобы ни минуты свободного времени не было на ненужные мысли. И забуду его. Вот прям завтра уже не вспомню.

– Ну и чего ревем? – перевожу взгляд на стоящего в нескольких шагах от меня Вадима. Какого черта?

– Я не реву, а прочищаю глаза. Это полезно.

– В жизни много поводов, чтобы их прочищать. А твой несостоявшийся жених не повод. Слушала бы меня вовремя и не оказалась бы на скамейке, – и хотелось бы придумать что-то в ответ, а не придумывается.

– А тебя стучаться не учили?

– В своем доме я имею право не стучать. Но для тебя сделал исключение. И если бы ты не разводила здесь сырость, тогда бы услышала, – почему мне так хочется треснуть его по голове? А еще лучше по бороде пройтись пилой. Бесит. Бесит его спокойствие и какая-то наглая самоуверенность.

– Знаешь, когда ты притворялся в деревне терпеливым добрым мужиком, решившим побыть наедине с природой, ты мне нравился больше.

– Ключевое слово – притворялся. Вставай. Пойдем завтракать.

– А можно просто домой? И отдай мне мою одежду.

– Нельзя. Дам после завтрака.

– Ну, у меня козы не доены. Еще добираться часа два.

– Три в лучшем случае. В субботу на выезде из города будут пробки.

– Тем более.

– Тем более надо сначала позавтракать, а потом в путь.

Несмотря на то, что он очень убедителен, я уверена, что Вадим врет. Просто так он меня не отвезет, ну если только я соглашусь на его условия. Он точно обшарил мою сумку и наверняка в курсе того, что у меня нет денег. Пропускает меня первой из комнаты, но я тут же стопорюсь.

– Ты же не отвезешь меня домой, пока я не соглашусь на этот брак. И наверняка знаешь, что у меня нет денег.

– Совершенно верно. Только я не знал, что у тебя нет денег. Спасибо за еще один крючок давления. Пойдем завтракать, Настасья. Голодные люди – злые и не умеют рационально мыслить.

– Лучше бы ты и дальше притворялся.

– Типун тебе на язык, – усмехаясь произносит Вадим.

Я не помню ни одной детали в этом доме. Да и сейчас сложно сконцентрировать внимание. Дом и вправду огромный. Но одно я замечаю точно – отвратительные темные тона в необъятной гостиной. Совершенно не уютно. И ни одного ковра.

Кухня оказывается еще более ужасной. Она реально вся черная, даже необъятных размеров кухонный остров. Спасибо хоть пол не такой. Кое-как забираюсь в этом дурацком халате на высокий стул. Столешница островка без единого пятна от пальцев и пылинки. Ужас. Даже руками опираться страшно.

Обвожу взглядом эту темную обитель и просто не могу не отделаться от мысли, что все это по-настоящему. Ни одной вещи не стоит на многочисленных поверхностях. Здесь вылизано все. Наверняка если отодвину холодильник и там пыли не будет. Так не бывает у людей. Только у роботов. Ну или перед гостями повыпендриваться.

– Ну, перестань так кривить мордашку. Что не так? – поднимаю взгляд на стоящего напротив меня Вадима с упаковкой молока.

– Ты ждешь каких-то гостей?

– Нет. А что?

– Тогда какого черта тут все так…убрано?

– Тут почти не готовят, вот и чисто.

– Даже если не готовят, пыль сама себя не протрет.

– Конечно, нет. Для этого есть домработницы, – фух, какое облегчение.

– Значит, это твоя домработница вчера меня переодевала в футболку?

– Домработница не живет в моем доме. Она приходит сюда дважды в неделю в мое отсутствие. Я в принципе не люблю посторонних людей в доме. Поэтому здесь ночую только я. Ну и козлик. И переодевал тебя я, – а счастье было так возможно. – Я на тебя не смотрел и никак не извращался, не волнуйся.

– Ну да, было бы на что смотреть.

– Что?

– Вкус у тебя ужасный. Вот что.

– Поясни.

– А что тут непонятно? Только человек, страдающий безвкусием, может сделать такое черное убожество без уюта.

– О вкусах не спорят. Но если тебя так напрягает такой стиль, то мы можем пойти на компромисс и согласовать интерьер, который подойдет нам обоим, когда ты сюда переедешь. Какие тебе нравятся цвета?

– Белый, розовый, голубой, – не задумываясь бросаю я.

– Это не очень практичные цвета.

– Да чхать я хотела на практичность. Когда в доме нет уюта – это мертвый дом. Хоть бы ковры куда-нибудь постелил.

– На стену? Как у тебя? – не скрывая сарказма выдает Вадим.

– Достаточно на пол.

– Это не гигиенично.

– Ну да, куда уж мне там с такими-то пятками.

– О, да я смотрю, память возвращается. Отлично. Если что меня твои пятки не смущают. Главное, что чистые.

– А ногти тебя мои не смущают?

– Ногти – сносно. Руки – нет. Они шершавые. Но все легко устранить с помощью косметологических процедур. Или косметических. Поправь меня, уж в этом я не разбираюсь. Черт, ты же тоже, – топором тебе по голове. Козел. – Тебе всего-то нужно мне довериться и поставить закорючку в ЗАГСе. А потом уже разберемся, как твою кожу сделать как попу младенца, – кто-нибудь убейте его. – Тебе какой кофе? Капучино? Эспрессо? А впрочем, о чем я. С молоком или без? – мудак.

– Мне латте.

– О, не все потеряно. Прелестно. Но ударение на «а», а не «е».

То, как этот козел нажимает кнопки на кофемашине выводит меня из себя. Он