Повести о Куликовской битве - М. Н. Тихомиров

за ним гонишася много татар, мало его не угопиша, уже бо узреша полки русский, и возратишася ко царю, и поведаша ему, яко князи русския ополчишася при Дону, божиим промыслом, многое множество людей, но царю вчетверо того сказаша. Нечестивый же царь разумев и разжен диаволом на свою пагубу, крикнув и напрасно испусти глас свой и рече: «Се ли велика сила моя, аще сего не одолею, како возращуся восвояси» И повеле царь своим вооружатися. Семен же Мелик поведает великому князю, яко царь на Гусине броду, едина нощь промежи нами их, утре будут на Непрядву реку: «Тебе же подобает, великому князю, сего дни исполчитися, утре бо на нас ускорят татарове». Нача же князь великий з братом своим и с литовскими князи до 6-го часа полки уряжати. Некто же воевода приеде с литовскими князи, имянем Дмитрей Бобров, родом земли Волынския, нарочит бе воевода и полководец, и изряден во всем по ряду, сих велми по достоянию уставил полки, елико комуждо подобает, где стояти. Князь же великий поим брата своего князя Володимера и литовские князи и все князи и воеводы и выехаша на место высоко и видев образ спасов воображен во христьянских знаменних, аки некия светилницы солнечныя, луча испущающе и всюде светящеся, озаряюще все христолюбивое воинство. И стязи ревут наволоченыя, простирающеся, аки облаци, тихо трепещуще, хотят промолвити. А у богатырей горугови аки живи пашутся. Доспехи же русския, аки вода силная, во вся ветры колебашеся, и шеломы на главах их, аки утреняя заря во время солнца ведреного светящеся, еловци же шеломов их, аки поломя огняное пашетца. Мысленно бо видети и жалостно слышати таковое русских князей собрание и удалых витязей учрежение. И тако в себе равно единодушно друг за друга хотяще умрети и вси единогласно вопияху: «Боже святый, призри на ны, даруй нашему православному великому князю победу на поганых, яко и Констянтину, покори врази под нозе его, якоже Моисею на Амалика и кроткому Давыду на Голияда» И увидевше князи литовския и ркуще: «Ни есть достойно при нас и преже нас таковому востанию быти. Подобно суть македонскому войску, мужеством же подобии гедеоновым снузницы, господь бог своею силою вооружил их».

Князь же великий видев полци свои вельми учрежены достойно и сшед с коня доловь и пад на колену прямо великому полку, черному знамени, на нем же бе образ владыкы господа нашего Исус Христа, из глубины сердца нача призывати велегласно: «О, владыко вседержителю, виждь смотреливым си оком на люди своя, иже твоею рукою сотворени суть и твоею кровию искуплени из работы вражия. Внуши, господи, глас молитвы их и отоврати лице свое от нечестивых, иже творят зло рабом твоим. Молю бо ся образу твоему святому, и пречистой твоей матери и твердому и необоримому молитвенику о нас, тебе русскому святителю, на его молитву надеюся, смею призивати имя твое святое». Князь же великий всед на конь свой и яача по полком ездити со князи и с воеводами и коемуждо полку рече своими усты: «Братиа моя милая, сынове русския, молодыя и великия, уже нощь приспе, а день приближися грозный. Бдите и молитеся и крепитеся, господь силен во бранех, и зде пребудем кождо на месте своем. Во утрии же день поспешите, братия, надобет урядитися, уже бо гости наши ближают, на реце на Непрядве. Во утрии же день имамы вси пити общюю чашу смертную, поведеную. Тое боесмя чаши еще на Руси жадали за многа дни. Но уповайте на бога жива, мир вам братия». Отпусти же брата своего князя Володимера Ондреевича вверх по Дону в дуброву, яко утаитися полку его. И дав ему своего двора избранных витязей, и еще отпусти с ним известнаго воеводу Дмитрея Волынца.

Уже нощь приспе светносного праздника рожества святыя богородица, дни же одолжившуся и сияющу, бысть же тогды теплота и тихость в нощи той, и мрачныя росы явишася. Поистинне, нощь не светла неверным, а верным же просвещена есть. И рече Дмитрей Волынець великому князю: «Повем тебе, княже, примету свою искусную, уже бо долго нощи вечерняя заря потухла». Князь же великий Дмитрей Иванович, поим с собою брата своего князя Володимера и литовские князи едины, и выехаша на поле Куликово, и став посреди обоих полков, и обратися на полк татарской, и слыша стук велик и клич, аки торги снимаются, аки гради зижуще, аки трубы гласяще. И бысть назади их грозно волци воюще велми, по десной же стране ворони кличют. И. бысть глас велик птичь: вранове же играют по реце той, аки горы колыбашеся, по реце той по Непрядве гуси и лебеди непрестанно крылы плещуще, необычную грозу подают. И рече Волынец великому князю: Слышасте ли сиа?» И ркуще ему князь великий: Слышим, брате, гроза велика». И рече Волынец: «Призываю княже, обратитеся на полк русский». И бысть тихость велика. И рече великому князю: «Что слышасте, господине?» Он же рече: «Ничто же, токмо видехом огневи многи, и зари мнози снимахуся». Рече же Волынец: «Оставите, княже господине, добра знаменна, призывайте бога, не оскудей верою». И паки рече: «Аще ми вера есть». И сниде с коня и пад на десное ухо и приниче на землю и предлежа на долг час и воста и абие пониче. И рече ему князь великий Дмитрей Иванович: «Что есть, брате?» Он же не хоте сказати. Князь же великий много нудив его, он же рече: «Едина ти есть на пользу, а другая не на пользу. Слышах землю плачющюся на двое: едина страна, аки жена некая вдовица, а другая страна, аки некая девица, аки свирель просопе плачевным гласом. Аз же много тех примет пытах, и сего ради надеюся о бозе святем и святых мученик Бориса и Глеба, сродники вашими, аз чаю победы на поганых, а наших много падет».

Князь же великий то слышав и прослезися. И рече: «Будет, господине, победа». И рече Волынец: «Не подобает сего, государю, в полцех поведати никому же, но токмо бога молити и святых его призывати».

И рано утре начата на кони своя садитися и повеле всякому крестом огражатися, то бо есть победа на поганых. В ту же нощь нехто муж имянем Фома Хабычеев, разбойник, поставлен сторожем от великого князя на реце на Чюдо на Михайлово крепкою сторожою от поганых. Сего же уверяя бог и откры ему видение в нощь сию. И виде на высоте облак изряден прииде от востока велик зело. И от