Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863. - Александр Тургенев

„Вот, государь мой, услыхал я в корридоре гам, говор людей и час-от-часу гам приближался, наконец, услышал я поворот ключа в замке дверей. Я сотворил крестное знамениe и подумал, видно, пришел мой час положить голову на плаху. Благодарю Тебя, Господи! Прости, отпусти мои пирегрешения! Ключ щелкнул, замок отомкнулся, дверь заржала и отчинилась. Блеснувши свет отъ фонарей с зажжеными свечами ошеломил меня, граф П. А! Я одурел; на меня омрак накатил! Комендант крепости, кн. Сергей Николаевич Долгорукий, вскликал меня:

— „Матвей Иванович, государь император повелеть соизволил, чтобы вы, как можно скорее, явились к е. в. во дворец! "

„Я сначала думал, что это греза сонная или навождение сатаны лукаваго, сотворил крестное знамение, вижу Долгорукий стоит передо мною и еще человека четыре офицера, вижу от крестнаго знамения не сокрушились, удостоверился, что они люди, присланные от царя, а не дьявольское навождение, и молвил князю Долгорукому:

„Да как-же мне во дворец, на мне вся свита истлела". Меня вынули из каземата, накинули шинель на плечи, отвели в покои к коменданту, где уже была приготовлена снятая с меня казацкая одежда; цирюльник обрил мне бороду, сколько было возможно, обмыли, умыли меня, дали белье чистое, одели в казацкий наряд и фельдъегерь помчал меня на санях во дворец. Вот, слышь ты, гр. П. А., минут много через 10 я уже стоял в царском чертоге, пред светлыми очами великаго государя. На длинном столе лежал раскатан длинный плант (ландкарта) и плантчик (картмейстерскаго штата офицер) при том стоял. Великий государь молвил мне: „подойди сюда (к столу, на котором лежала ландкарта), Матвей Иванович!" и, указав перстом на плант, изволил молвить:

—   „Видишь  эту  дорогу   на  планте,  это  прямой  путь от Оренбурга в Индию".

Я видел на планте написанную длинную, узенькую линеечку, а по обе стороны ея белая, как снег, бумага.

—   „Вижу, отвечал я, великий государь.

—   „Ты знаешь эту дорогу, она знакома тебе?

„Меня как мороз по коже подернул, что сказать? да вспомнил каземат, сказал: „знаю, ваше величество!" Вишь, слышь, гр. Павел Александрович! Бог меня надоумил сказать „знаю", скажи я: „не знаю", мне поворотили бы оглобли в каземат. А я лучше в ад, чем  в крепость,  лучше голову на плаху, чем в каземат.

—   „Ты пройдешь по этой дороге в Индию, Матвей Иванович? спросил меня царь.

—   „Пройду, великий государь! ответ держал я, а себе на уме: хоть к лукавому скажи — пойду, абы не в каземат.

—   „Я всегда был, Матвей Иванович, доволен твоею службою и любил награждать тебя, вымолвил великий государь.

„Меня, слышь, гр. Павел Александрович, опять ошеломило. Подумал я: да когда-же великий государь видел мою службу? Я лишь привел на Дон казаков из Персии, меня арестовали и фельдъегерь повез меня прямо в Петропавловскую (крепостъ), а награду, какою я от великаго государя был жалован, не дай Бог видеть лихому татарину.  Я поклонился царю обруку до земи (земли) и молвил:

—   "Благодарю вас, великий государь!

—   "Ты пойдешь, Матвей Иванович, на Дон, посади там на конь всех, кто только сидеть на коне может и пику держать: с этим деташементом ты, не медля, иди в Оренбург, где военный  губернатор  Бахметев  (Николай  Николаевич) даст  тебе  языков  (толмач,  переводчик) и все, что для похода будет нужно; также квартирмейстерский офицер там к тебе явится, он будет отсюда в Оренбург в тот-же день командирован, в который ты пойдешь на Дон.

"Я, слышь, гр. Павел Александрович, молчу, да кланяюсь великому государю и все мне не верится, думаю, не сон-ли это мне грезится, не искушение-ли это лукаваго? Ну, а знамения-то крестнаго сотворить не смел.  Да скажи, граф, хоть ты, кому то ни было на моем месте показалось бы сонною грезою, что мне казалось. Три года не видал я света Божия, запертый в каземате, как мертвец в могиле! От меня несло еще могилою, еще ветром не обдуло, не освежило меня, еще я не опамятовался путем. И вот я в чертогах царских и великий государь царства русскаго беседует со мною и говорит мне: „сядь, Матвей Иванович, я тебе словесно кой о чем накажу!" Ну, скажи, друг, граф, а, слышь ты, кто не подумал бы, что это не чуха?"

Граф Павел Александрович Строганов улыбнулся, а за ним и мы, человек десяток разнаго чина, зубы оскалили.

„Ну, вот, государь мой, слышь ты, граф Павел Александрович, сел я подле царя, а сам себе думаю, не князь-ли тьмы, сам сатана со мной проказит? да вспомнил—на мне был крест, робость-то с меня и свалила, я приготовился слушать изустный наказ великаго государя.

— „С дороги, Матвей Иванович, ты посылай чрез сутки казака с вестью в Оренбург к Бахметеву, не с рапортом, рапорт посылай прямо ко мне в неделю один раз; Бахметев будет мне доставлять твои рапорты. Через три дня, Матвей Иванович, ты можешь отправиться.

„Я слышь ты, гр. Павел Александрович, поклонился государю об руку и молвил:

 —   „Ваше величество,  я  готов,  когда вам,   великий государь, будет угодно повелеть.

—   „Нет, Матвей Иванович,   погости у меня; ну, теперь прощай, ступай отдыхай.

„Я, слышь, ударил челом царю и вышел из кабинета, да и не знаю, куда мне даться. Когда привезли меня в крепость, я никого не видал и меня никто. Где я был три года, никто ни в Петербурге, ни у нас, на Дону, не знал. Думаю, куда пойдешь, дело ночное! Я спросил дворцоваго слугу, не знает-ли он квартиры, где бы я мог ночлеговать.

—   „Да разве вы приезжий? спросил меня слуга.

—   „Приезжий, отвечал я.

—   „Да где-же ваш экипаж?

„Я, слышь, немного вот спутался в речах, прежде сказал ему—не знаю, а потом—у меня нет экипажа; сказал правду: из крепости во дворец примчал меня фельдъегерь в обшевнях,— какого экипажа еще спрашивать, подумал я. Слуга дворцовый поглядел на меня, как кот на говядину, и сказалъ: „коли вам негде приютиться, вот за канавой трактир Демута, там возьмите номер".

—   „А где твой Демут? спросил я слугу.

—   „Как, сударь, вы и этого не знаете,   где трактир Демута! Да трактир Демута  знают в Петербурге и старый, и малый; видно, вы издалека сюда приехали?

„Я, слышь ты, гр. Павел Александрович, подумал про себя: не издалека, и поблизку жил, а ничего не знал и не знаю.

—   „Да, издалека, отвечал я, ты видишь, я казак; проводи меня к твоему Демуту.

—   „Я не могу уйти с дежурства, а велю истопнику  вас проводить.

„Истопник проводил меня. Ну, вот, у Демута, хоть и поздно было, а еще не спал прикащик трактира, номер мне тотчас показали, да и слышь, гр. Павел Александрович, новая суматоха: пожалуйте, сударь, ваш вид или подорожную, или паспорт, что у вас есть; мы обязаны cию-же минуту все это представить квартальному офицеру, да развернул передо мною книгу разлинованную, сказал: „а здесь в книге извольте написать чин, имя, отчество, фамилию ваши, в службе или в отставке, сколько при вас слуг, откуда приехали, сколько времени намерены пробыть в Петербурге".

„Слышь, гр. Павел Александрович, прикащик засыпал меня вопросами и я стал в пень, не знаю, как отвечать ему. Как скажешь, что прибыл из крепости в Петербурге, а к нему пришел из дворца, что был у царя в кабинете и сидел близь е. в. Подумал, пожалуй, отведут еще в частный дом под караул. Оно, вот, в частном доме, в сибирке (так называют комнату, в которую запирают бродяг, пьяных буянов), не так жестко и круто, как в крепости, да все под караулом! Сказал прикащику: „Сделай, друг, одоление, дай мне отдохнуть, да выспаться: меня разбило дорогою, весь стан, все кости болят; да пошли под Невский к молодцам нашим, казакам, сказать, что Платов у тебя, заплачу, сколько хочешь!"

„Прикащик, спасибо, послушал, согласился исполнить, что я приказал ему, приказал слуге быть у меня в номере для услуг и я, намаявшись чрез три года, повалился на кровать и, не раздаваясь, заснул богатырским сном на матрасе".

Чрез три дня Матвей Иванович Платов скакал на Дон, в качестве главнокомандующаго всего Дона; в свите  его находилось не один, но много фельдъегерей для исполнения его приказаний, а за три года пред сим один повез его с Дона в крепость Петропавловскую!

Матвей Иванович прибытием на родину, землю казацкую, обрадовал родных, добрых друзей, товарищей, с которыми гарцовал в поле против врагов государства, но, вместе, прибытие его поразило казаков горестью невыразимою, когда прочли указ царя поднять весь Дон и идти чрез степи неведомыя в Индию; казаки закручинились, склонили головы и уныло отвечали: „да будет воля Божия и его царскаго величества с нами!"

53 тысячи человек казаков село на конь и они, под предводительством Платова, выступили к Оренбургу по разным направлениям; здесь было сборное место, отсюда казаки должны были двинуться на степь, как корабль на океан необозримый.

По воспоследовании кончины императора Павла от удара, в ночь на 12-е число марта 1801 года, посланный фельдъегерь, с высочайшим повелением Матвею Ивановичу Платову воротиться с войском на Дон, достиг войско в степи, в 800 верстах разстояния от Оренбурга.