Звёзды в наследство - Хоган Джеймс Патрик

– Кофе имеет склонность быстро исчезать, если оставлять его в кофейных банках, – объяснил Стейнфилд. Он наклонил голову в направлении двери “АСПИРАНТЫ”, которая вела в соседнюю комнату. Хант понимающе кивнул.

– Может, они испарились? – вновь попытался Хант.

Стейнфилд опять покачал головой.

– В таком случае их контакт с породами Луны был бы слишком кратковременным, чтобы вызвать наблюдаемые эффекты. – Он открыл еще одну банку с надписью “Гидрофосфат натрия”. – Сахару?

– Второе любопытное наблюдение, – продолжил Стейнфилд. – Тепловое равновесие. Мы знаем количество массы, упавшей на Луну, и по характеру ее падения можем оценить ее кинетическую энергию. Исходя из статистической выборки мы знаем, какое количество энергии нужно рассеять, чтобы обеспечить наблюдаемое плавление и структурные деформации пород; кроме того, нам известно, как много энергии и где именно вырабатывается подлунными источниками радиации. Проблема: левая часть уравнения не сходится с правой; чтобы случившееся стало возможным, требуется больше энергии, чем было доступно на тот момент. Так откуда же взялся этот избыток? Компьютерные модели этого процесса довольно сложны, и в них могут быть ошибки, но пока что все выглядит именно так.

Стейнфилд дал Ханту время переварить сказанное, а сам снял стакан с огня при помощи щипцов и наполнил водой обе кружки. Благополучно доведя дело до конца, он, все еще не говоря ни слова, принялся набивать свою трубку.

– Что-нибудь еще? – наконец, спросил Хант, шаря в поисках портсигара.

Стейнфилд утвердительно кивнул. – Исключения в строении видимой стороны. Большая часть ее кратеров согласуются с классической моделью – они древние. Но местами встречаются и те, которые нарушают общую закономерность; согласно датировке по космическому излучению, их возраст примерно совпадает с кратерами на обратной стороне. Как правило, это объясняют случайным забросом метеоритов во время недавней бомбардировки обратной стороны… – Он пожал плечами. – Но есть ряд особенностей, которые этому противоречат.

– Например?

– Например, температурный рельеф некоторых стеклообразных и брекчиевых формаций явно не согласуется с гипотезой недавней бомбардировки… Чуть позже я покажу вам, что это значит.

Обдумывая новую информацию, Хант зажег сигарету и отпил из кружки. На вкус все-таки кофе как кофе.

– И других любопытных наблюдений нет?

– Да, если говорить в общем и целом, то это все. Хотя нет, постойте-ка, есть еще одно. Почему ни один из метеоритов не задел нашу планету? На Земле было опознано и датировано множество выветренных останков метеоритных кратеров. Все компьютерные модели указывают на то, что примерно в это время должен был наблюдаться пик аномальной активности – об этом говорят размеры той груды обломков, которая, судя по всему, столкнулась с Луной. Однако никаких признаков подобной активности не наблюдается – даже если учесть влияние атмосферы.

Остаток этого дня и даже весь следующий Хант со Стейнфилдом перелопачивали графики и исследовательские протоколы многолетней давности. После этого Хант не спал всю ночь; он выкурил целую пачку сигарет и литрами пил кофе, пялясь на стены гостиничного номера и пытаясь всеми доступными способами хоть что-то изваять из добытой информации.

Пятьдесят тысяч лет назад лунарианцы посещали Луну. Их происхождение – вопрос отдельный; особой роли оно пока что не играло. Примерно в то же время обратная сторона Луны была уничтожена в результате мощного метеоритного дождя. Уничтожил ли он и находившихся там лунарианцев? Вполне возможно – но это бы все равно не отразилось на жителях их родной планеты. Если бы катастрофа истребила всех находящихся на Луне членов КСООН, на Землю в долгосрочной перспективе это бы никак не повлияло. Что же тогда случилось с остальными лунарианцами? Почему никто и никогда их с тех пор не видел? Мог ли затронувший их катаклизм оказаться более масштабным, чем происшествие на Луне? Мог ли катаклизм стать причиной метеоритного дождя? Могло ли что-то еще вызвать этот самый катаклизм и одновременно истребить лунарианцев вне их родной планеты? Может, никакой связи здесь нет? Вряд ли.

А ведь были еще и нестыковки, о которых упоминал Стейнфилд… Из ниоткуда возникла абсурдная идея, которую Хант нетерпеливо списал со счетов. Но ночь тянулась и тянулась, и та же мысль стала все настойчивее посещать его снова. За завтраком он решил, что должен узнать историю, погребенную под миллиардами тонн обломков. Наверняка есть какой-то способ извлечь достаточно информации, чтобы реконструировать внешний вид поверхности до метеоритной бомбардировки. Вернувшись в лабораторию позже тем же утром, он задал этот вопрос Стейнфилду.

Стейнфилд категорично покачал головой. – Мы больше года пытались получить такую карту. Привлекли к работе дюжину программистов. Но у них так ничего не вышло. Там полный хаос – все буквально перепахано. На выходе получается сплошной мусор.

– Что насчет частичной реконструкции? – настаивал Хант. – Есть ли способ рассчитать карту изолиний, на которой будет показано только распределение источников излучения на момент бомбардировки?

– Мы пробовали и это. Да, такой метод позволяет получить некоторую статистическую кластеризацию. Но мы не смогли выяснить, где именно до облучения находился каждый конкретный образец. Сила удара отбросила бы их на много километров, а многие бы разлетелись по всей поверхности из-за многократных рикошетов. Еще никому не удалось создать компьютер, который бы обратил вспять всю эту энтропию. Мы воюем со вторым законом термодинамики; если бы такую машину и построили, то это уже был бы не компьютер, а холодильник.

– А если воспользоваться химическими методами? Есть ли методики, с помощью которых можно узнать, где кратеры находились до бомбардировки? Можно ли засечь их “призраки” в сотнях метров под землей?

– Без шансов!

– Должен же быть способ реконструировать поверхность в ее прежнем виде?

– А вы когда-нибудь пытались реконструировать внешний вид коровы по грузовику с гамбургерами?

Разговоры продолжались два дня и две ночи – и дома у Стейнфилда, и в гостиничном номере у Ханта. Хант объяснил Стейнфилду, зачем ему потребовалась эта информация. В ответ Стейнфилд заявил Ханту, что тот рехнулся. Затем, одним утром, в очередной раз встретившись с профессором в лаборатории, Хант воскликнул: “Особые кратеры!”

– Что-что?

– Кратеры на видимой стороне, которые датируются периодом метеоритного дождя. Некоторые из них могли появиться в самом его начале.

– И?

– Их не засыпало, как остальные кратеры на обратной стороне. Они сохранили свой первоначальный вид.

– Конечно – но ничего нового они вам не скажут. Они находятся там со времен недавних ударов, как и вся поверхность обратной стороны.

– Но вы говорили, что в некоторых из них наблюдаются радиационные аномалии. Как раз об этом мне бы и хотелось узнать подробнее.

– Но ведь никто еще не нашел даже намеков, которые бы подтвердили вашу гипотезу.

– Возможно, они просто не то искали. У них ведь не было для этого веских причин.

Физический факультет располагал обширной коллекцией лунных образцов, значительную часть которой составляли породы, добытые внутри, а также в непосредственной близости аномальных кратеров на видимой стороне. Под непрестанным давлением Ханта Стейнфилд согласился провести над ними серию специально разработанных экспериментов. По его оценкам, работа должна была занять около месяца.

Хант вернулся в штаб-квартиру, чтобы наверстать упущенное по недавним событиям в Хьюстоне и спустя месяц снова вылетел в Омаху. Результатом экспериментов Стейнфилда стала серия сгенерированных на компьютере карт, отображающих аномальные кратеры видимой стороны. Кратеры на картах разделились на два класса: с характерной картиной облучения и без таковой.

– Еще кое-что, – сообщил Стейнфилд. – У кратеров первого класса, проявляющих характерные особенности облучения, есть и другая общая черта, в отличие от класса номер два: за образование стекловидных масс в их центре ответственен совершенно иной процесс. Так что теперь на видимой стороне Луны у нас есть даже аномальные аномалии!