Жаворонок - Андрей Столяров

Жанна с ним абсолютно согласна. Что такое для них дать власть еще двум-трем кандидатам? Жалко на это времени, жалко размениваться на пустяки, когда уже подрагивает земля и занимается зарево на горизонте. Нет смысла налаживать быт в недрах дома, который вот-вот начнут бурно переустраивать. Незачем поливать цветы в саду, если небо охвачено погромыхивающими облаками. Паяцы, вырезанные из бумаги, будут сметены ураганом. И единственное, чему она возражает, это – необходимости ждать. Ждать ни при каких обстоятельствах Жанна больше не хочет. Поют невидимые колокола, и черный ветер судьбы посвистывает в просторах. Она охвачена нетерпением, времени у нее нет. И потому особенно тягостны для нее слякотные московские месяцы. Тянутся они с января почти до первого мая. Весна не торопится; дни наматываются на круглые электрические часы, которые теперь тикают у нее в квартире. Стрелки, сдвигаясь как ножницы, отсчитывают время вечности. И когда завершается ими то, что должно быть завершено, сохраняется от человека лишь скучная телесная оболочка, кукла, влачащаяся по жизни вне времени и пространства. Тысячи таких кукол видит Жанна перед собой, и потому снова ждать неизвестно чего она не намерена. Разумеется, она понимает нынешнюю, весьма логичную позицию Кармазанова: большая идея требует и длительной подготовки. Но одновременно помнит она и истину, открывшуюся ей в тиши зальчика на Долгопрудной улице: необычная цель требует необычных путей достижения. Можно и даже, пожалуй, нужно долгие годы готовиться к восхождению на вершину, можно и нужно, пожалуй, собрать в себе по крупицам собственное свое «я», можно и нужно гармонизировать это «я» в соответствии с будущими деяниями, – все это, разумеется, можно, нужно и необходимо, но предназначение, видимо, тем и отличается от других деяний, что какая бы ни требовалась подготовка, она всегда недостаточна; чудо выше умения, даваемого мастерством и длительными тренировками, нельзя, например, научиться преосуществлять воду в вино, – и в любом грандиозном свершении обязательно наступает такой момент, когда все дальнейшая подготовка просто избыточна, она уже не добавит к требуемому почти ничего: время решений настало, часы бьют полдень, загорается в тумане звезда над Новым Вифлеемом, сроки начинают смыкаться, огненным колдовским эликсиром течет в горло воздух – надо обратить лицо к небу и, несмотря ни на что, сделать первый шаг. Первый шаг, как известно, всегда самый трудный.

Вот что, видимо, чувствует Жанна среди серой московской слякоти. Вот о чем она думает ветреными мартовскими ночами. Миллионы огней, которыми окутывается столица, будоражат ее. Они – как звезды, зовущие в даль неизведанного. Гулко, легко и свободно бьется у нее сердце. Корабли действительно сожжены; мосты разрушены. Никакие доводы Кармазанова уже не имеют значения. Алеет, будто подсвеченный, небосвод. Поет, плещет звонкая труба за лесами. Она готова сделать свой первый шаг. Сейчас или никогда. Мы не знаем, кем именно высказана идея этого шага, но когда в последних числах апреля Жанна появляется в Севастополе, ясно, что этот самый трудный шаг сделан. Период долгого ученичества завершен, юность – в прошлом, и в прошлом – сомнения и колебания. Отныне она будет следовать тем путем, который ей предназначен. Уже не жизнь, но судьба разворачивается перед ней, и пусть это будет трагедия, если иной судьба не бывает, однако это будет трагедия, высвечивающая человека в истории, ибо источник жизни – это сама жизнь, но источник истории – это всегда трагедия.

7

Гений – это не намерение, гений – это результат. Гений – это прежде всего время и место. Гений – это точность избранного пути. И в этом смысле путь, выбранный Жанной, поражает необычайной логикой. У Севастополя – особая роль в российской истории. Этот город, называемый в советских учебниках «городом русской славы», сразу же после бесшумного распада СССР становится камнем преткновения между Россией и Украиной. Объясняется это стратегическим значением спорного города. Севастополь занимает исключительно выгодное положение на юге Европы. Еще в древности идут от этих берегов суда – в Грецию, в Латинский мир, позже – в христианскую Византию. Здесь поднимаются влиятельные античные города, Боспорское царство и кочевая империя скифов. Из генуэзских колоний отправляются на Север диковинные караваны – в Новгород, в Скандинавию, в лесистые земли Рязани и Суздаля. Здесь зарождается таинственное Тмутараканское княжество, и отсюда, из Херсонеса, берет князь Владимир в жены себе сестру византийского императора Анну. Отсюда выходят потом отряды легкоконных татар, чтобы жечь и грабить русские города, и отсюда отплывает российский флот к сражениям при Фидониси, Калиакрии и Синопе.

Перекрестками цивилизаций назывались некогда знаменитые мегаполисы древности. Перекрестком цивилизаций стал на берегах Крыма и относительно молодой Севастополь. Город превратился в ворота, которые распахиваются во все стороны света. Зеркалом тяжелой воды лежит перед ним Черное море, отражается от горизонта дрожание воздуха над куполами Айя-Софии, холод мглистого Петербурга доносят указы и высочайшие повеления, а вдоль греческих колоннад, кружа головы, веют ароматы Африканского континента.

Но не только смешением языков возвеличивается Севастополь. Это еще и в ключ, которым открывается путь на Север, в Россию. Тускло взирают с крепостных бастионов жерла орудий, мощные каменные арсеналы хранят годовые запасы провизии и снарядов, курится дымок над флотом, готовым по первому же приказу выйти из гавани, и свистки корабельных поверок отдаются в Босфоре и Дарданеллах. Обойти город-форт, по-видимому, невозможно. Кто владеет Севастополем, владеет Крымом, пишет в начале столетия известный российский военачальник. А тот, кто владеет Крымом, несет свои флаги до границ океана… Почти год осаждает крепость объединенная армия французов, турок и англичан во время Крымской кампании, и почти восемь месяцев, перемалывая силы противника, держится Севастополь во время Великой Отечественной войны. База Черноморского флота распространяет влияние СССР на все Средиземноморье, и от Гибралтара до Александрии бороздят воды серо-тяжелые, под цвет московского неба, придавленные боевыми рубками корабли, несущие на флагштоках знамена с серпом и молотом. Кажется, что так будет всегда.

Тем неожиданнее для России, когда пепел августовского мятежа коммунистов рассеялся, было обнаружить, что полуостров Крым с Севастополем и сам Черноморский флот расположены ныне на территории нового суверенного государства, и государство это (в прошлом – историческая область России) не то чтобы враждебно относится к бывшей своей метрополии, но ошарашенное восторгом внезапной приобретенной самостоятельности, ведет себя, как капризная институтка, вырвавшаяся на свободу. То она скандально жалуется всему миру, что старшие родственники (имеется в виду Россия) бросили ее на произвол судьбы, то, набрав почти бесплатно кредиты и стратегические энергоносители, надувает губы и возглашает, что никому ничем не обязана. То она клянется России в вечной любви и дружбе, то, обидевшись какую-то на ерунду, бросается в объятия блока НАТО. Сегодня она заявляет, что готова отдать свою часть Черноморского флота в счет долга России, а назавтра внезапно отказывается от уже достигнутых договоренностей. Скачки ее внешней политики обескураживают. Настроение – шатко и абсолютно непредсказуемо. Пять или шесть раз президенты этих некогда братских республик, всенародно расцеловавшись, объявляют, что соглашение по Черноморскому флоту достигнуто, и в каждом случае через два-три дня выясняется, что они, оказывается, неправильно поняли друг друга. Уже заверенные главами государств документы складируются в архивах, а Россия и Украина обмениваются ядовитыми колкостями. И хотя содержать свою часть флота Украина не в состоянии (атомный авианосец «Варяг», например, продан Индии просто в качестве металлолома), торгуется она по имеющимся кораблям до последнего, а за право пользования базами и инфраструктурой требует от России полмира. Если не мне, то путь вообще пропадет, вот суть ее амбициозных претензий. На практике это означает гибель Черноморского флота. И действительно, за семь с лишним лет напряженных переговоров, количество кораблей в Крыму сокращается более чем на половину, а оставшиеся в строю приходят в негодность и морально устаревают. Ни денег, ни технических средств больше нет. Черноморский флот фактически прекращает существование.