Белые ночи - Александра Лисина

Так что о мальчике пришлось навсегда забыть.

В итоге я остановила выбор на невзрачной худенькой брюнетке — не страшненькой, но и не настолько привлекательной, чтобы собирать вокруг себя аншлаги. Не поражающей формами, но и не полной замухрышке. Не низкой, не высокой, в скромной одежде и длинном сером плаще, под которым скрывалась небольшая котомка и совсем уж крохотный кошелек, из которого просто нечего брать. Всего лишь очередная серая мышка, которой легко затеряться среди такого же невзрачного люда, во множестве путешествующего по дорогам Симпала, и на которую никто, никогда и нигде не обратит пристального внимания.

Меня это более чем устраивало. И, собираясь сделать очередную остановку под открытым небом, я со странным чувством подумала, что, наверное, так и буду всю жизнь прятаться за такими вот, серыми масками. Буду непрерывно бежать, отговариваясь любыми причинами, чтобы не стоять на одном месте и не думать о том, о чем так не хотелось. С каждым днем уходить все дальше и дальше на восток, надеясь, что он убережет меня от старых страхов. Скрываться в ночи, шарахаться от каждой тени, бесконечно менять лица и, одновременно, настойчиво убеждать себя, что это — правильно. Что так надо и у меня просто нет иного выбора. Да. Я буду бежать до скончания веков, но никогда так и не признаюсь, что не оберона я больше всего боюсь в этом мире. Что не от него так яростно бегу. Не от него прячусь под сотнями личин, отворачиваюсь от зеркал, избегаю даже мимолетного взгляда на блестящую поверхность. Нет, не смерти от его клыков я так страшусь. И не того, что в одном из этих образов он вдруг почует мой странный запах.

Вовсе нет.

На самом деле я смертельно боюсь своего отражения.

5

В торговый город Тирилон я вошла на исходе второй недели, как распрощалась со старым лекарем. Вошла не по причине того, что устала или окончательно запылилась — нет, такие мелочи меня, проведшей чуть не половину жизни на нижних уровнях грязного Лерскила, давно уже не смущали. Особенно после того, что не далее, как месяц назад, пришлось провести несколько славных часов в столичной канализации, где колоритно извозиться во вполне определенной субстанции и вдосталь надышаться тамошними чудесными ароматами. О, нет. Причина такого решения оказалась гораздо прозаичнее и материальнее — у меня просто-напросто закончились деньги. Предпоследнюю медную монетку пришлось отдать за постой три с половиной дня назад (все-таки мои ресурсы даже при самой жесткой экономии не могли тянуться вечно), а последняя осталась в алчных руках стража на воротах одного маленького городка. После чего мне пришлось тяжело вздохнуть, срочно искать место для работы и змеей просачиваться за следующую, показавшуюся на горизонте городскую стену в толпе таких же плохо одетых бедолаг.

Сперва мне показалось странным, что народу в тот день прибывало так много, но потом выяснилось, что завтра-послезавтра на главной площади откроется традиционная весенняя ярмарка, и удивляться я перестала. Надо думать, что в таком отдалении от богатой столицы и столь мелкое происшествие, как скудная на развлечения ярмарка, неизменно привлечет к себе внимание, а местные батраки со всех ног припустят из своих сел и деревень, чтобы попытать счастья и урвать хоть одну серебряную монетку из этого балагана.

Впрочем, мне ли жаловаться? Благодаря этому рядовому, в общем-то, событию, сюда в последние дни стекается столько ротозеев и обремененных лишними средствами торговцев, что этим просто неприлично не воспользоваться. Тем более, когда я оказалась на самой что ни на есть мели. Просто хуже некуда. Не в моих правилах опускаться до банального срезания чужих кошельков, но тут уж не до оскорбленной гордости. Хочешь выжить, делай. А не хочешь, то проваливай на все четыре стороны и помалкивай.

Справедливо рассудив, что жить я все-таки хочу, поспешила затеряться в толпе и для начала попробовать свои силы.

Мне повезло: невежливого толчка в бок и смущенных извинений оказалось достаточно, чтобы скрыть нехитрые манипуляции моих тонких пальчиков, так что спустя всего полчаса я уже наслаждалась скромным завтраком в одной из самых дешевых таверн Тирилона. Заодно, собирая новые сведения и подыскивая себе подходящую комнатку на ближайшие пару-тройку дней. Недорогую, но расположенную как можно ближе к крыше. Маленькую, но с крепкой дверью и обязательным засовом изнутри, чтобы не беспокоиться о неожиданным визитерах. Кровать, стул, сундук, небольшое окно… да, желательно под потолком. Главное, чтобы размеры оказались приемлемыми, а стекло легко вынималось из рамы.

Нужная каморка нашлась довольно быстро, и я, мысленно потирая руки, поспешно скрылась от любопытных глаз, в которых слишком явно читался вопрос: а не явилась ли я в Тирилон тоже на заработки? Ведь большинство умных девушек моего возраста предпочтут потратить чуть больше денег, но остановиться в заведении поприличнее. Впрочем, интерес завсегдатаев таверны почти сразу угас — выбранная мной роль и откровенно неказистый вид полностью опровергали мою принадлежность к путанам и всяким «ночным бабочкам». Я, в свою очередь, опустила очи до полу и, нервно теребя край потрепанного плаща, слабо пролепетала, что «ужасно не хотела бы никого тревожить, но, если добрый господин не возьмет за мою просьбу слишком много, я бы хотела заказать лохань с горячей водой, потому что денег у меня почти нет, а ополоснуть руки с дороги хотелось бы»…

Это было не очень мудро — рисковать ночевать в подобной берлоге, и я отчетливо понимала, что могу здорово нарваться. Но пузатый трактирщик вполне добродушно рассмеялся (хороший признак!) и, заметив мои смущенно заалевшие щеки, охотно сообщил, что за полсеребрушки распорядится доставить хоть целую бадью восхитительно горячей воды, а заодно проследит, чтобы меня никто «посторонний» не тревожил во время столь интимного процесса, как омовение. При этом он словно невзначай покосился по сторонам и, понизив голос до заговорщицкого шепота, хитро подмигнул. Это вызвало тщательно выверенную дрожь в руках, нервный вздох и стремительную бледность кожи, так как самого хозяина и его старших сыновей тут «посторонними» вполне могли не считать. Я внутренне подобралась, ожидая самого неприятного и того, что придется довольно быстро уносить отсюда ноги. Однако неподдельного испуга на лице, убедительного вздрагивания и жалобного взгляда на здешних (не совсем, надо сказать, добропорядочных с виду) посетителей оказалось достаточно, чтобы отмести подозрения в моей несусветной честности и невинности. Так что успокоенный трактирщик мигом перестал скалиться, посерьезнел и уже другим тоном добавил, что в его заведении все гости находятся под надежной охраной и что ущерба он никому из них не допустит.