Ультиматум губернатору Петербурга - Андрей Константинов

Рощин заинтересовался. Он еще не знал о результатах проверки пистолета, работал по организации массы других вопросов.

— Хорошо… Сейчас ребята начали возвращаться с отработки перекрестков П-К. Найду кого-нибудь…

— Результатов по перекресткам нет? — полуутвердительно произнес Любушкин.

— Пока нет. Отработано двенадцать перекрестков. С проверкой возможного места установки заряда по координатам схемы (налево во двор под арку на улице П) связывали большие надежды. Пока они не сбывались. Как не сбывались и надежды на задержание беглого прапорщика Колесника. Из Приозерска пришла информация об убийстве пенсионера Воронова и исчезновении его автомобиля. Время и место преступления давали основания предположить возможную причастность Колесника. ЗАЗ-968М был объявлен в розыск.

— Юрий Михайлович, — продолжил Рощин, — я думаю, нужно направить в Приозерск дополнительно группу из трех-четырех человек. Работы там полно… ребята зашиваются.

— Работы и здесь хватает, — ответил Любушкин. — Но ты прав. Там труднее. Давай, формируй бригаду. Желательно, кстати, активизировать работу по Колеснику. У меня есть такое чувство, что он осел прямо в Приозерске.

— Возможно. Что-то долго он в бегах. Опыта в такого рода делах, как я понял, у него нет. Значит — кто-то приютил… не лето, в конце концов, в лесу не отсидишься. Учтем.

— Вполне вероятно, — сказал полковник, — что Колесник и не знал никого, кроме Козлова. Приторговывал тротилом — и все. Но мне представляется, что какой-то информацией он может располагать. Я очень хочу, чтобы на него вышли именно мы… Если раньше нас выйдут пацаны из ментуры, задержание скорее всего окончится стрельбой. Труп нам не нужен.

— Может быть, мне самому поехать? — спросил Рощин. Он был полностью согласен с Любушкиным: задержание вооруженного Колесника неопытными сотрудниками милиции запросто могло обернуться трупом. Прапорщик вооружен, зол и напуган, менты тоже изрядно обозлены. Исход встречи таких противников непредсказуем.

— Нет, — ответил Любушкин, — нам с тобой пахать здесь. Тебя я очень прошу встать на самое тяжелое дело.

— Есть, — спокойно сказал майор. Он даже не спросил, о чем идет речь. И так понял: об идентификации и проверке лиц, появлявшихся (якобы случайно) неподалеку от места взрыва в Агалатово. Оперативная скрытая фотосъемка запечатлела более сотни человек. Очень вероятно, что среди активно интересующихся могли находиться сообщники Козлова или Терминатора. Всех их нужно было устанавливать. Профессионалы представляют всю тяжесть этой работы. Пачка отпечатанных фотографий с указанием точного времени съемки уже ожидала Рощина. Сотрудники службы по борьбе с терроризмом пробивали адреса владельцев автомобилей, проводили предварительную сортировку. Все понимали, что тот огромный объем работы, которую предстоит проделать, не гарантирует выход на причастных к Ультиматуму лиц. Но проверять придется.

— Есть, — спокойно ответил майор.

— Ты, кстати, как себя чувствуешь? — спросил Любушкин. — Вид у тебя, Серега, не особенно. Сколько спал сегодня?

— Четыре часа, — соврал Рощин. — Чувствую себя отлично.

Это тоже была ложь. Голова у майора наливалась тяжестью, хотелось помассировать затылок и принять таблетку.

— Отлично… — задумчиво произнес Любушкин. — Просто отлично.

Офицеры встретились глазами и улыбнулись: слишком хорошо они знали друг друга.

Сияло над Санкт-Петербургом солнце. Капитан прогулочного теплоходика, идущего вверх по течению, привычно щурил глаза и думал о том, что навигация кончается. И вообще, туристов мало.

Кризис, мать его трижды! Он повернул голову направо: на берегу строился фрегат «Штандарт». Говорят — через год его спустят на воду. Всю жизнь капитан мечтал о парусах. Не довелось… И, наверное, теперь уж и не доведется.

Он перевел взгляд на фарватер и ахнул. Теплоход шел прямо на черный низкий корпус какого-то судна. Капитан резко крутанул штурвал. Он провел на речных судах всю жизнь и понял, что столкновения не избежать… Сейчас раздастся скрежет сминаемой, рвущейся стали. Нет, дерева. Корпус галеры был деревянным. Черт, откуда оно взялось?

Теплоход уваливался вправо по крутой циркуляции, и черный борт скользнул мимо. Капитан разглядел спящих вповалку на палубе оборванцев, низкие мачты с косыми реями и даже старинную пушку на баке. На пушке сидел черный петух с красным гребнем… Разошлись.

Черт, откуда они взялись?

Капитан дал длинный, тревожный гудок. Он был искренне возмущен. Салаги, раздолбай! Даже черную тряпку с черепом вывесили. Но я-то, я-то как их не заметил?

Капитан снова переложил штурвал. Он хотел развернуться, подойти к этому Летучему голландцу и кое-что прошептать в мегафон. Теплоход разворачивался, пенил винтами воду. Ща подойдем, я вам, романтики, скажу!

А где?… Капитан тревожно покрутил головой. Светило солнце, и поблескивала пустынная Нева.

Выскочили из города, и Птица погнал. Он резал повороты, много обгонял, постоянно перестраивался. Прапор недовольно косился, иногда инстинктивно упирался рукой в торпеду. Но помалкивал. Гудел ветер в багажнике, шуршали колеса, и проносился мимо голый осенний лес.

Проехали Агалатово. На выезде стояли две гаишные машины, и четверо ментов о чем-то говорили у воронки на левой обочине. Стоял знак дорожные работы и ограничение скорости 40. На правой стороне песок был черным. Здесь вытекло масло из опрокинутого взрывом КамАЗа, но Птица с Прапором этого не знали. Других следов трагедии не осталось. Метрах в двухстах дальше торговали картошкой, брусникой и клюквой. Еще дальше дымился мангал и сидели на опрокинутых ящиках два небритых типа со следами похмелья на вчерашних лицах, в халатах поверх ватников. Халаты требовали стирки.

— А тетя Ася все не едет, — негромко сказал Птица.

— Чего? — отозвался прапор. Он обрадовался, что напарник заговорил. С того момента, как они уехали от Дуче, Птица не сказал ни слова. Бросил только: «Застегни ремень»… И молчал. Ванька несколько раз пытался завести разговор, но безрезультатно. А поговорить ему хотелось. Они ехали в Приозерск. Туда, где прапор совершенно не хотел появляться. Дуча, пидор, сбил с панталыку, сказал, что бабки будут. Но только по завершении дела. Двести тысяч баксов. Двести тысяч зеленых американских долларов. И документы. Он показал целый полиэтиленовый пакет с ксивами. Там лежали паспорта, свидетельства о рождении, военные билеты, еще какие-то корочки. На дне пакета были несколько печатей. Но больше всего прапор купился на аванс — Дуче дал тысячу долларов. Он сразу, мгновенно просек прапора. Заглянул в душу, что называется. И увидел там жадность, похоть и зависть. То, что нужно.

Страх все равно оставался. Невзирая на аванс, на обещания, на липовые корки инвалида и накладную бороду. Ваньке очень хотелось поговорить. И выпить.

— Чего? — спросил он, но Птица опять промолчал. Видать брезгует, интеллигент засранный. Крутняка корчил, а как бабенку за манду взяли — все, скис. Молодец все-таки Дуча. Умеет дело делать. И Козуля его хвалил, всегда говорил: еврей, бля, башковитый.

— Останови-ка здесь, — сказал вдруг Ванька.

— Зачем? — спросил Леха.

— Пивка хочу попить, — голос прапора прозвучал с вызовом.

— Перебьешься, — буркнул сквозь зубы Птица и продолжал давить на педаль газа.

Мангал остался позади, когда Птица вдруг ударил по тормозам и съехал на обочину. Он врубив задний ход и подал машину назад, к шашлычникам. Двое похмельных работников прилавка оживились. Прапор вылез из машины.

— Э-э, — окликнул его Птица. — Возьми и мне пива. И если у них есть водка, тоже возьми.

— Денег давай, — сразу отозвался Прапор. — У меня нет.

Леха хмыкнул и достал из бумажника полтинник:

— Держи.

Он положил голову на скрещенные поверх руля руки и закрыл глаза. Мимо ехали автомобили, обдавая запахом выхлопа и ощущением нереальности. В потоке других машин медленно проехала бежевая «волга». Водитель равнодушно покосился на Птицу…

Через три минуты вернулся Ванька. Он нес четыре бутылки тройки и два шашлыка. Кармам куртки оттягивала бутылка водки.

— Во, — сказал он. — Говорят пидорюги, что заводская. А почти, бля, верняк, что паленая. Цены — у-у-у! Обиралово…

Не отвечая, Птица выжал сцепление и завел движок. «Шестерка» выползла на асфальт и, быстро набирая скорость, влилась в жидкий транспортный поток. Метров через триста она промчалась мимо бежевой «волги», которая тоже вылезала с обочины. До Приозерска оставалось больше ста километров. Полтора часа езды. Прапор сорвал пробку с пива ногтем большого пальца. Покосился: оценил ли Птица. Нет, не оценил интеллигент. Ванька сорвал с палочки зубами кусок жирного мяса и начал жевать. Мясо — полезно, в нем-то вся сила. И болт стоит как надо! Не как у этих интеллигентов-дальтоников-гиперто…