Не любовь. Не с нами (СИ) - Романова Наталия

– Привет, Цыпа! – засиял Глеб. – Как дела?

– Хорошо, – кивнула я.

– Колек когда приезжает?

– Мама говорила – в конце июля, – отчиталась я, не отводя взгляда от устриц. Интересно всё же, какие они на вкус… вот прям сырые…

– Хочешь? – поймал мой заинтересованный взгляд Глеб.

– Дорого! – чистосердечно призналась я.

– Я угощаю, – засмеялся Глеб, выловил устрицу, разломил с помощью ножа, сдобрил лимоном, всучил мне в руку. – Не жуй, сразу глотай, – пояснил он.

Я проглотила, расплямкала послевкусие во рту, ничего не поняла. Не было вкусно, невкусно тоже не было.

– Ещё?

– Ага, – должна же я была распробовать, иначе, что рассказывать маме, чем хвастаться подружкам?

Я проглотила ещё две устрицы, в итоге решила, что меня хватит. Вкуса не разобрала, подумала, что формулировка «вкус моря» вполне подойдёт для хвастовства.

– Понравилось? – с широкой улыбкой спросил Глеб.

– Мороженое лучше, – честно ответила я.

– Пойдём, куплю тебе мороженое, – громко рассмеялся Глеб, я согласилась.

Потом я ела устриц на курортах, куда ездила с Вадимом, запивала шампанским, сразу целовалась в губы, говоря, что чувствую «вкус моря» на губах, но вспоминала при этом сутолоку душного пляжа, коробку из пенопласта, а ещё вкус клубничного мороженого, которое слопала мгновенно, как только заполучила в цепкие, двенадцатилетние лапки.

Пришлось вынырнуть из воспоминаний, повернуться на оклик Голованова.

– Цыпа, помоги, – кажется, уже не первый раз повторил Глеб, пытаясь просверлить взглядом во мне дыру.

Нюта внимательно разглядывала поверхность стола, игнорируя правила приличия, не собираясь предлагать свою помощь. Пришлось пойти к Головановскому внедорожнику, который остался в проулке, не доехав до ворот нашего дома.

У автомобиля я остановилась, посмотрела на Глеба, ожидая дальнейших указаний, которых не последовало. Вместо указаний я почувствовала, как огромные руки сграбастали меня, заключили в медвежьи объятья, замерли на секунду. Серые глаза Глеба впились в мои, вынудив смотреть прямо, не отводить взгляд, как безумно хотелось.

– Что же мне делать с тобой, Цыпа? – услышала я вопрос.

«Любить каждый день своей жизни. Каждый день выбирать меня», – хотелось ответить, но я, конечно, прошипела другое:

– Отпустить!

– Не-а... – Глеб сильнее прижал меня, прошёлся невесомыми поцелуями от уголка губ к уху, оставляя колкие следы от щетины, замер у уха, легко обхватил губами мочку, опустился по шее, с каждым сантиметром скользящих поцелуев прижимая и прижимаясь сильнее.

Наверное, в том проулке, устроившись между черным капотом и соседским забором, мы бы целовались вечность, настолько это было волшебно, но нас остановил выразительный кашель. Я обернулась, встретилась с карим, прищуренным взглядом брата и машинально спряталась за спину Глеба. Широкую, непоколебимую, надёжную, как все скалы мира вместе взятые – именно такие мысли витали в моём, отравленном любовью и возбуждением мозгу.

– Не кипятись, – выставил руку вперёд Глеб, глядя на Колю.

– Коля, Коль, Ко-о-оля! – неслась к нам Нюта с широко распахнутыми глазами, на ходу одёргивая коротковатое платьице.

– Я не кипячусь, – отчеканил Коля.

– Значит, так, – в тон ему ответил Глеб. – Сейчас девчата забирают устриц, шампанское, идут домой, а мы едем в ближайший кабак, говорим там, как мужик с мужиком.

– Нет, нет, нет… – залепетала Нюта, схватившись в объёмный бицепс мужа. – Нет!

– Нют, отстань, – отдёрнул руку жены Коля, со всей возможной злостью смотря на друга детства.

– Никуда ты не пойдёшь! – Нюта встала между мужем и Глебом, всем своим видом показывая, что сдвинется с этого места только вперёд ногами.

Невысокого роста, как сейчас принято говорить «приятной полноты», с взлохмаченным высоким хвостом – неизменная причёска, чтобы не мешала бесконечно готовить и носиться за детьми, – между двух здоровенных мужиков она казалась крошечной. В то же время любому становилось понятно, что с места Нюта не сдвинется. Не разрешит и пальцем тронуть мужа, а мужу не позволит попасть под статью. Будет драться, царапаться, кусаться за свою семью даже с бестолковым главой этой самой семьи. 

– Клянусь, ничего с твоим мужиком не случится, – мягко проговорил Глеб, нагибаясь под рост Нюты. – Обещаю, – повторил он. – Нют, ну ты чего? Мы просто поговорим, выпьем, к одиннадцати верну твоего благоверного.

– Всё нормально, – словно очнулся Коля, посмотрел на жену. Взгляд мгновенно смягчился, он улыбнулся, обнял Нюту, поцеловал в макушку, а потом в губы. – Обещаю, все будет хорошо. Правда. В одиннадцать буду дома.

– Ладно, – пришлось отступить Нюте.

Нам выдали три бутылки шампанского, устриц, хранящихся в контейнере со льдом, сели в машину и тут же уехали, видимо, пока жена боевого офицера не очухалась и не бросилась наперерез автомобилю.

Три бутылки были нами выпиты за вечер. Мама осуждающе поглядывала на меня и невестку, но стоически держала своё мнение при себе, папа время от времени подходил и напоминал, что лучшая закуска к шампанскому – хороший кусок мяса, курицы или рыбы, но точно не «эти ваши слизни». Мы же накачивались, заедая «слизнями» тревогу.

Дёрнул черт Голованова притащиться ко мне в спальню на глазах брата! Утерпеть не мог? Женской ласки захотелось? Ручной режим не для венценосных, самоуверенных наглецов? Бесспорно, я могла выставить его из своей постели, подумать о последствиях, проявить сознательность, только не стала. А вот он – должен был.

В одиннадцать вечера сверкнули фары у ворот, громыхнули две двери на подъехавшей машине, открылась калитка, во дворе появились спокойные, почти трезвые друганы детства. Быстрое сканирование внешнего вида показал, что драки не было. Два весёлых гуся добродушно улыбались, глядя на нас с Нютой.

– Алкаш, – сияя, проговорил Коля, садясь с Нютой. – Много ты съела этой гадости? – он показал на раскиданные по столу ракушки.

 – Знаешь, что говорят про действие устриц на организм? – пролепетала Нюта. Кажется, папа был прав, закусывать надо было хорошим куском мяса, а не «слизнями».

– О-о-о, – задумчиво протянул Коля, подхватил Нюту на руки, словно она ничего не весила, и направился уверенной походкой в сторону летней кухни. – Там коморка свободна же? – уточнил он у обеспокоенной мамы, имея в виду небольшое помещение с отдельным входом, которое время от времени сдавалось.

– Я присмотрю за мальчиками, – кивнула мама, по умолчанию давая возможность уединиться семье сына. – Глебушка, – очнулась она, вспомнив, что разнесчастный, почти двухметровый владелец частных клиник уже десять минут у неё во дворе, а его не накормили, не напоили, в печь не посадили. – Кушать будешь?

– Спасибо, тёть Ларис, я сыт, – улыбнулся Глеб, расшаркиваясь.

– Ой, чем там в ваших ресторанах кормят, – всплеснула руками мама. – Мужчина домашней едой питаться должен. И Ириша пусть поест! Мы с отцом поужинали, а эти только устриц твоих ели, как бы не подурнело, как Нюте.

– Действительно, – скрывая усмешку, ответил Глеб. – Я бы бульона сейчас поел, хоть из кубиков, – сказал Глеб.

– Зачем из кубиков? – всполошилась мама. – Есть у меня, куриный, ароматный, вот только доварила, красавицам завтра ой, как пригодится, – стрельнула в меня красноречивым взглядом.

Глеб ел бульон, мама смотрела на него, умильно улыбаясь, я допивала оставшееся шампанское, думая об одном – уйдёт сегодня Глеб или останется. Уйдёт или останется? Уйдёт или… 

– У меня день рождения на следующей неделе, – вдруг сказал Глеб, обращаясь к моему папе. – Приходите с Ларисой Павловной. В «Шафран», в пятницу, – сообщил он название ресторана, которое ничего мне не сказало.

– Спасибо, Глеб, – откликнулся папа. – В пятницу у нас постояльцы новые заезжают, сам понимаешь, бизнес, – крякнул.

– Ты же Николая уже пригласил? – встряла мама. – Мы лучше с ребятишками посидим.

– А ты придёшь? – обратился Глеб ко мне.