Трое с десятой тысячи - Ежи Брошкевич

Разведчик отвечает не задумываясь:

— Через двенадцать минут.

— Уже? — с ужасом шепчет он.

— Через одиннадцать минут пятьдесят девять секунд… пятьдесят восемь секунд, — начинает Разведчик отсчитывать время.

Алик намеревается было приказать ему замолчать, но тотчас успокаивается — это то, чего ему недоставало. Пусть говорит!

— Разведчик! Непрерывно сообщать время! — приказывает он.

— Принято, — отвечает голос. — Пятьдесят пять, пятьдесят четыре, пятьдесят три.

Алик, улыбаясь и прищурив глаза, накрывает кружком прицела новую группку мчащихся прямо на Разведчика метеоров и нажимает огневой клавиш. В пространство вылетает столб огня, и его самый дальний отсвет достигает удалённого на восемь миллиардов километров экрана Главной Базы.

— Мы укладываемся? — спрашивает Алька.

— Да.

— Когда можно ожидать выхода в их район? — спрашивает она ещё, и вдруг Ион чувствует, что деревенеет: в её голосе звучат еле сдерживаемые слезы.

Он не спрашивает, что с ней. Он, как и она, думает о том, что потрясло Майка и Назима на Главной Базе, что мучает Алика на Разведчике, что теперь звучит слезами в голосе Альки.

Но он ещё мало знает её. Он не успевает собраться с ответом, как она снова произносит абсолютно спокойным голосом:

— Это минутная слабость, Ион. Я испугалась. Это прошло. Скажи — когда мы войдём в их район?

Ион на мгновение выключает тягу и смотрит на перечень данных на контрольной таблице.

— Через одиннадцать с половиной минут.

— Что?! — почти кричит она.

— Если приборы не врут! — сурово добавляет он.

— Ты думаешь… они тоже?

— Всё возможно.

«КБ-803» несколько секунд плывёт в густой каменной икре, вьющейся прихотливой, но отчётливо видной лентой. Вещество Чёрной Реки, окружающее космолёт, вновь изменилось: вместо огромных бесформенных глыб, чернее вечной космической ночи, теперь появляется густая, посверкивающая в отблесках залпов лавина мелких метеоритов.

Она окружает космолёт со всех сторон. Она как ледяное сало. Как ледовая лавина, в которой виднеется лишь узкий, словно пробурённый туннель.

Влезть в эту кашу? Это ещё хуже, чем стукнуться носом космолёта в сплошную скальную глыбу. При ударе от литой скалы можно отскочить рикошетом без особого ущерба, а в этой каше утонешь, как в формалиновом болоте Венеры.

— Ион! — шепчет вдруг Алька таким странным голосом, что по спине Иона бежит холодок.

Ион торопливо шёпотом спрашивает:

— Что?

Она отвечает так же торопливо:

— Ион! Эта дорога… она ведь не возникла сама… Ты подумай: как она возникла?

Его сердце бешено рванулось:

— Да! Алька, дорогая, дружище! Ты права, это они!

— Осторожней! — ворчит она, словно злясь, но в действительности счастливым голосом, и — об этом уже знает только она — её глаза полны слёз.

Что из того, что Ион чуть не влез прямо в это мелькающее метеоритное болото! Важнее всего единственный надёжный факт: они попали на свежий след Альфы, или Беты, или даже их обеих. Ион немедля поправляет курс, нос космолёта почти врезается в метеоритную кашу. Два малых боковых орудия вовремя изрыгают огонь, дорога свободна.

— Уфф! — Ион переводит дух. — Ну и дурак же я!

— Не преувеличивай, — щебечет Алькин смех. — У тебя были все основания поглупеть.

— Это же наверняка их след! Наверняка, наверняка! — повторяет он, осторожно ведя «КБ-803» по этому коридору или туннелю в метеоритной каше.

— Они должны быть уже близко! — шепчет Алька. — Я выключаю орудия.

— Правильно, — соглашается он. И вдруг начинает распевать голосом опереточного героя глупейшую арию: — О пра-а-авильно!.. О пра-а-а-а-авильно!..

Оба смеются.

На контрольной таблице помигивают цифры отделяющих их от встречи с Альфой и Бетой минут и секунд. Они уже очень близко.

— Ay, ay! — кричит Алька, как будто они просто вышли на прогулку в горы и немного заблудились в тумане.

Это выглядит очень смешно и приводит Иона в восторг. Ему хочется ответить таким же «ау!», которое он, сатурниец, знает только по видеофильмам (потому что на Сатурне самый отважный человек не решился бы «немного заблудиться в тумане», а уж тем более не пытался бы спастись криком «ау! ау!»). Ион улыбается, уже готовится закричать и…

И вдруг перед ними, точнее, вокруг них словно разверзся дьявольский ад. Все вокруг заполнено каким-то бессвязным бредом и бессмысленными воплями.

— Что это? — изо всех сил вопит Ион.

— Ио-он! — изо всех сил кричит Алька.

И они не слышат друг друга.

Внешне как будто бы ничего не произошло. Изображение в обоих экранах даже не вздрогнуло. «КБ-803» по-прежнему медленно, на самой слабой тяге идёт по туннелю в метеоритной каше.

Но вокруг них действительно будто разверзлось пекло, битком набитое воющими чертями. Все потонуло в невероятном шуме — шуме тысяч перебивающих друг друга голосов, стонов и смехов, словно крик тысяч осуждённых или, проще говоря, словно одновременный визг тысячи взбесившихся радиоприёмников. На мгновение Ион и Алька перестали слышать даже собственные мысли. Они лишь чувствуют, что теперь не так важно понять, в чём причины этого мерзкого визга, не стоит пытаться избежать его или налаживать связь друг с другом. Важно только одно: удержать «КБ-803» на курсе, не дать ему втянуться в уплотняющуюся тучу мелких метеоров. В эту минуту каждый из них был один, наедине с собой.

Может ли быть? Ведь их разделяло всего два метра!

Да. Но ни один не мог позволить себе оторвать взгляд от контрольных экранов. И именно потому, такие близкие, они стали вдруг страшно одинокими. Их разделяла непреодолимая стена грохота, криков и визга.

«Какая гадость! — с отвращением думает Ион. — Какая проклятая гадость!»

И вдруг он услышал. И, услышав, понял. Из безумного воя начали вырываться знакомые звуки, знакомые голоса. Казалось, будто в огромной толпе со всех сторон кричали всего лишь несколько голосов и будто то, что они кричали, вдруг чудовищно размножилось в сотни, даже тысячи безнадёжно перепутанных слов, фраз, возгласов и призывов. Вот выплыл вдруг голос Елены Согго! Он повторил раз за разом: «Необходимо, во-первых: все рапорты… Необходимо, во-первых: все рапорты…» Елену прервал, точнее, зазвучал одновременно с ней голос пилота Марима: «База на Тритоне»… В это время с разных сторон двадцать более тихих голосов Елены и сорок более громких голосов Марима повторяли совсем иные слова и обрывки фраз, а ещё раньше звучали голоса Яна и Чандры Рой, и голос Майка Антонова, и его собственный — да, голос Иона, который то с одной, то с другой, то с десятой стороны восклицал с одинаковой и зловещей радостью: «Да! Алька, дорогая! Ты права», «Да! Алька, дорогая!» И снова: «Да, Алька!» И снова: «Это они!» И рядом голос Орма: «Внимание, Альфа!» И голос Чандры: «Будь спокоен!» И крик Марима: «База на Тритоне!» И вдруг, сразу со всех сторон, весёлый, щебечущий смех Альки, тысячекратно умноженный и оттого уже какой-то устрашающий.

Ион в отчаянии почувствовал, что у него уже начинают дрожать руки и что он вот-вот вынужден будет оторвать взгляд от экрана, потому что ничего уже не понимает и ни во что не верит.

— Что за проклятое эхо! — кричит он с дикой злостью, чтобы хоть на миг заглушить этот ошалевший вой тысяч знакомых и нечеловечески чужих голосов.

«Да… эхо», — уже про себя повторяет он.

И от этого слова, или, точнее, благодаря ему все вдруг становится ослепительно ясным, как блеск Солнца на Меркурии. Эти дьявольски знакомые и дьявольски чужие звуки были попросту голосами, унёсшимися в пространство на гребнях радиоволн и схваченными в какую-то чудовищную ловушку. Теперь они трепещут в ней, как рыба в сети, и не могут пробиться наружу, и возвращаются тысячами эхо.

И стоило лишь Иону понять причину, как и сам шум становится куда более терпимым. Он даже как будто стихает. Ион снова может сосредоточиться на контроле за экранами и рулями. Правда, ещё раз с ещё большей силой начинают кричать голоса Елены и Чандры, и тысячекратно умноженная Алька снова смеётся отовсюду, но уже через несколько секунд шум начинает стихать, отдаляться, исчезать…

В нижней части своего экрана Ион увидел цифру «4», — до Альфы и Беты остаётся всего лишь 4 минуты полёта. Трудно поверить, что это так. Как предвидит программа, Ион должен уменьшить скорость до минимальной; он делает это и вдруг чувствует, что… оглох.

Вокруг чудесная, идеальная тишина.

«КБ-803» идёт расширяющимся коридором. Поле мелких метеоров постепенно редеет. Ион краем глаза бросает взгляд на Алькино кресло. Альки в кресле нет! Она покинула пост!

«Эта девчонка сошла с ума, она хочет погубить себя, меня и всех нас», — думает он с отчаянием и гневом.

Как она могла? Во-первых, покинуть огневой пост, во-вторых, выйти из защитного скафандра, в-третьих, вообще исчезнуть из поля зрения?