Колыбельная - Сара Дессен

— Это правда, — ответила я. — Я действительно такая сучка.

Он был явно удивлен этому, но не обязательно в плохом смысле. Фактически, он выглядел заинтригованным, словно я только что обронила, что ношу кожаные трусики или феноменально гибкая.

— Ну и кто тебе это сказал?

— Все, — говорю я.

— У меня есть кое-что, что тебя взбодрит, — сказал он.

— Держу пари, у тебя это есть.

— Нет, правда.

Он поднимает брови, затем изображает пантомиму, держит косяк двумя пальцами.

— Снаружи в машине. Пойдем со мной, и я тебе покажу.

Я трясу головой. Словно я настолько тупа. Уже нет.

— Нет. Я жду, когда за мной заедут.

Он наклоняется ближе ко мне: он пахнет кремом после бритья, чем-то сильным.

— Я уверяю, что ты доберешься домой. Пойдем.

И затем он кладет свою руку на мою, обвивает пальцами мой локоть.

— Отпусти, — говорю я, пытаясь высвободить руку.

— Не будь такой, — страстно говорит он.

— Я серьезно, — я выдергиваю локоть. Он продолжает. — Отпусти.

— Ой, перестань, Эмми, — он допивает свой напиток. Он даже не смог правильно произнести мое имя. — Я не кусаюсь.

Затем он начал стягивать меня со стула, что бы в моем нормальном состоянии у него вряд ли получилось, но, опять же, мое чувство баланса меня подвело. Не успев осознать все, я уже стояла на ногах, а потом прорывалась через толпу.

— Я сказала, отпусти, ты, чертов осел!

Я резко выдернула руку, она взметнулась вверх, ударила его по лицу, из-за этого он споткнулся и немного отступил назад. Теперь люди смотрели на нас, со слабым-интересом-что-такое-происходит-пока-музыка-не-играет. Как я такое допустила? Одно неприятное замечание от Криса, и вот я отброс из бара, дерущийся на публике с парнем по имени Шерман? Я чувствовала, как мне становится стыдно, отчего мое лицо покраснело. Все смотрели на меня.

— Ладно, ладно, что здесь происходит?

Это был Адриан, вышибала, как обычно слишком поздно для реальных разборок, но всегда не упускающий шанс показать всем свою власть.

— Мы просто болтали у бара и собираемся теперь выйти на улицу, а она капризничает, — сказал Шерман, потянув свой воротник. — Сумасшедшая сучка. Она меня ударила.

Я стою, потираю руку, ненавижу себя. Я знала, что если я обернусь, то снова увижу ту девушку, такую слабую и потерпевшую поражение. Она пойдет к парковке, без проблем. После той ночи на вечеринке она заслужила такую репутацию. Я ненавидела ее за это. Настолько, что чувствовала, как в горле поднимается ком, который я подавляю, так как я лучше ее, гораздо лучше. Я не Лисса: я не выпускаю боль на показ. Я храню ее надежно спрятанной, чем кто-либо. Я так делаю.

— Боже, он опухает.

Шерман ноет, потирая свой глаз. Ну и слабак. Если бы я ударила его специально, ну, все было бы иначе. Но это была случайность. Я даже не прикладывала никаких усилий для этого.

— Хочешь, чтобы я вызвал полицию? — спрашивает Андриан.

Мне внезапно становится так жарко, и я чувствую, как из-за пота рубашка прилипает к моей спине. Комната наклоняется, немного, и я закрываю глаза.

— Ох, Господи, — слышу я, внезапно кто-то берет меня за руку, слабо сжимая ее. — Вот ты где! Я опоздал только на пятнадцать минут, милая, не надо устраивать разборки.

Я открываю глаза и вижу Декстера, он стоит рядом со мной. Держит меня за руку. Я бы выдернула ее, но, если честно, я считаю, что так будет лучше, учитывая происходящее.

— Это тебя не касается, — говорит Андриан Декстеру.

— Вообще, это моя ошибка, — быстро и бодро отвечает Декстер, словно мы все его друзья, которых он случайно встретил на углу улицы. — Это так. Видишь, я опоздал. И это вывело мою сладкую из себя.

— Боже, — выдыхаю я.

— Сладкая? — повторяет Шерман.

— Она его стукнула, — говорит Андриан Декстеру. — Может, стоит вызвать копов.

Декстер смотрит на меня, затем на Шермана.

— Она тебя ударила?

Теперь Шерман не выглядит таким уверенным, вместо этого он теребит свой воротник и оглядывается.

— Ну, не совсем.

— Милая! — Декстер смотрит на меня. — Ты правда это сделала? Но она такая кроха.

— Осторожней, — говорю я под нос.

— Ты хочешь, чтобы тебя арестовали? — шепчет он. Затем снова бодрым голосом добавляет: — Я в том плане, что я уже видел, как ей крышу сносит, но чтобы она ударила кого-то? Моя Реми? Да в ней и девяноста фунтов нет.

— Либо я вызываю копов, либо нет, — говорит Андриан. — Но я должен вернуться к двери.

— Забудь, — отвечает ему Шерман. — Я ухожу.

Затем он уходит, но я успеваю заметить, что да, его глаз действительно набух. Зануда.

— Ты, — Андриан указывает на меня. — Иди домой. Сейчас же.

— Будет сделано, — говорит Декстер. — И спасибо вам за то, что тепло и профессионально разрулили эту ситуацию.

Мы покидаем Андриана, размышляя над тем, обиделся ли он. Как только мы выходим на улицу, я вырываю руку от Декстера и спускаюсь по ступенькам по направлению к телефону.

— Что, и никаких спасибо? — спрашивает он.

— Я могу о себе сама позаботиться, — отвечаю я. — Я не слабая женщина, которую нужно охранять.

— Очевидно, — говорит он. — Тебя только что чуть не арестовали за нападение.

Я продолжаю идти.

— И, — продолжает он, выбегает передо мной и идет спиной вперед так, что у меня не остается выбора и приходится смотреть на него. — Я спас твою шкуру. Итак, ты, Реми, должна быть немного благодарна. Ты пьяна?

— Нет, — отрезаю я, хотя вполне возможно споткнулась обо что-то. — Я в порядке. Я просто хочу позвонить, чтобы меня подбросили домой, ладно? У меня была действительно дерьмовая ночь.

Он отступает, засовывает руки в карманы.

— Действительно.

— Да.

Теперь мы у телефона. Я шарю в карманах: мелочи нет. И внезапно меня словно поражает — спор с Крисом, драка в баре, моя личная несчастная вечеринка, и, ко всему этому, все напитки, что я смешала за последние несколько часов. Моя голова болит, я ужасно хочу пить, и теперь я застряла. Я закрываю глаза рукой и делаю несколько хороших глубоких вдохов, чтобы подготовить себя.

Не плачь, ради Бога, говорю я себе. Это не ты. Больше нет. Дыши.

Но это не работает. Ничто не работает этой ночью.

— Давай, — тихо говорит он, — Расскажи мне, что не так.

— Нет, — шмыгаю я, и ненавижу то, как это прозвучало. Слабо. — Убирайся.

— Реми, — отвечает он. — Расскажи мне.

Я трясу головой. Как я могла знать, что все будет по-другому? История может быть той же, легко: я пьяная, в пустынном месте. Кто-то здесь, протягивает мне руку. Такое случалось раньше. Кто может меня обвинить за холодное, черствое сердце? И это сделало свое дело. Я рыдала, злясь на себя, но не могла остановиться. Единственный раз, когда я позволяла себе быть слабой — это дома, в кладовой, наблюдая за звездами, чувствуя, как голос отца звучит у меня в ушах.