Забытый язык - Эрих Зелигманн Фромм

что все так и бывает, как когда человек, упомянув о чем-то, узнает, что именно это и происходит. Почему же этому не случаться и во сне? Скорее вероятно, что во многих случаях именно это и имеет место. Ведь упоминание о каком-то человеке не служит ни причиной, ни приметой его появления, так и сон для того, кто его видит, не является причиной или приметой его [так называемого] исполнения. Отсюда следует и тот факт, что многие сновидения не сбываются, потому что совпадения не происходят по какому-то универсальному или общему закону»[23].

Созданная римлянами теория сновидений довольно близко следует принципам, разработанным греками, но не всегда достигает той же ясности и глубины, какие мы находим у Платона и Аристотеля. Лукреций в поэме «О природе вещей» близко подходит к фрейдовской теории исполнения желаний, хотя и без акцента на иррациональной природе этих желаний. Он утверждает, что наши сны касаются вещей, занимающих нас днем, или телесных потребностей, удовлетворяемых во сне.

«Если же кто-нибудь занят каким-либо делом прилежно,

Иль отдавалися мы чему-нибудь долгое время,

И увлекало наш ум постоянно занятие это,

То и во сне представляется нам, что мы делаем то же:

Стряпчий тяжбы ведет, составляет условия сделок,

Военачальник идет на войну и в сраженья вступает,

Кормчий в вечной борьбе пребывает с морскими ветрами,

Я – продолжаю свой труд и вещей неуклонно природу,

Кажется мне, я ищу и родным языком излагаю.

Да и другие дела и искусства как будто бы часто

Мысли людей, погрузившихся в сон, увлекают обманно.

Если подряд много дней с увлечением играми занят

Был кто-нибудь непрерывно, мы видим, что, большею частью

Даже когда прекратилось воздействие зрелищ на чувства,

Все же в уме у него остаются пути, по которым

Призраки тех же вещей туда проникают свободно.

Так в продолжение дней эти самые призраки реют

Перед глазами людей, и они, даже бодрствуя, видят

Точно и пляски опять и движения гибкого тела;

Пение звонких кифар и говора струн голосистых

Звук раздается в ушах, и привычных зрителей видно.

Сцена открыта опять и пестреет блестящим убранством.

Вот до чего велико значение склонностей, вкусов,

Как и привычки к тому постоянному делу, которым

Заняты люди, а кроме людей и животные также»[24].

Наиболее систематически теория сновидений представлена Артемидором во II веке н. э. в работе о толковании сновидений, оказавшей огромное влияние на средневековые воззрения. Согласно Артемидору, существует пять видов снов, обладающих разными качествами.

«Первый – сновидение; второй – видение; третий – оракул, четвертый – фантазия, или пустое воображение; пятый – призрак.

То, что зовется сновидением, открывает истину, скрытую под прикрытием, как когда Иосиф толковал сон фараона о семи тощих коровах, пожравших семь тучных, и о колосьях.

Видение вот что: когда человек наяву на самом деле видит то, что ему приснилось, как это случилось с Веспасианом, когда ему приснился лекарь, вырвавший у него зуб.

Оракул есть откровение или предсказание, сделанное нам во сне ангелом или святым по воле Бога, как случилось с Иосифом, супругом Святой Девы, и с тремя мудрецами.

Фантазия, или пустое воображение, случается тогда, когда страсти так сильны, что проникают в мозг во время сна и встречаются с бдительным духом, так что мысли, занимающие нас днем, воображаются и ночью; так, влюбленному снится, что с ним предмет его любви, голодному – будто он ест, жаждущему – будто он пьет и наслаждается этим. Скряга и ростовщик мечтают о кошелях с деньгами – они им и приснятся.

Призрак есть не что иное, как ночное видение, предстающее слабым детям и старикам, воображающим, будто видят приближающуюся к ним устрашающую химеру»[25].

Как мы видим, для Артемидора то, что он называет сновидением, есть прозрение, выраженное символическим языком. Для него сон фараона – это не видение, посланное Богом, а символическое выражение его собственных рациональных догадок. Артемидор полагает, что существуют сновидения, в которых ангел открывает божью волю, однако им он дает название «оракул». Сон, в котором отражаются иррациональные желания (и к которому применимо толкование Платона и Фрейда), для Артемидора – одна из разновидностей сновидений, и он называет его фантазией, или пустым воображением. Кошмары, именуемые призраками, объясняются особым состоянием слабых детей и стариков. Артемидор ясно высказывает следующий принцип: «Законы сновидений не являются всеобщими, а потому не могут прилагаться ко всем часто видящим их людям и допускают разные толкования в зависимости от времени и от человека».

Наше представление о толковании сновидений римлянами не будет полным, если мы не прислушаемся к полному скептицизма голосу Цицерона. В поэме «О дивинации» он пишет: «Итак, если не Бог – творец снов, и нет у них ничего общего с природой, и не могла из наблюдений открыться наука снотолкования, то этим доказано, что снам совершенно не следует придавать значения… Таким образом, наравне с другими видами дивинации следует отвергнуть и этот – дивинацию по сновидениям. Ибо, по правде сказать, это суеверие, распространившись среди народов, сковало почти все души и держится оно на человеческой слабости»[26].

Примерно в то же время в Талмуде появляется подробно разработанная теория толкования сновидений. Роль, которая придавалась интерпретации снов во времена Христа, может быть оценена на основании сообщения в Талмуде: в Иерусалиме было двадцать четыре толкователя снов. Рабби Хисда говорил: «Каждое сновидение имеет смысл, кроме тех, которые вызваны голодом. Более того, сон, который не разгадан, подобен письму, которое не распечатано». Это утверждение представляет собой принцип, сходный со сформулированным Фрейдом почти двумя тысячами лет позднее: все сны без исключения имеют значение и являются важными посланиями человека самому себе, толкование которых мы не можем себе позволить игнорировать. Рабби Хисда делает важное уточнение к общему принципу психологической интерпретации сновидений, указывая на те, которые вызваны голодом. В обобщенном смысле это означает, что исключением из общего правила являются сны, вызванные сильными физиологическими стимулами, а не психическими факторами.

Авторы Талмуда считали некоторые разновидности снов пророческими. Рабби Иоханан говорил: «Три вида снов сбываются: утренние сны, сны, в которых человек снится кому-то другому, и сны, которые объясняются другими снами. Некоторые считают, что повторяющиеся сны тоже сбываются».

Хотя обоснований для такого мнения не приводится, их нетрудно обнаружить. Утренний сон менее крепок, чем глубокой ночью, и разум человека ближе к состоянию бодрствования. Рабби Иоханан