'Та самая Аннушка'. Часть первая: 'Аннушка и ее Черт' - Павел Сергеевич Иевлев

из множества седых косичек и следами запущенного алкоголизма на лице. Бабуся сняла большие круглые очки с разноцветными стёклами, близоруко прищурилась.

— Ты ёбу дался, Мирон? — ткнула она в плечо сухим кулачком мужика. — Это ж Аннушка.

— Та самая? — недоверчиво переспросил он, покосившись назад.

— Зуб даю! — ощерилась бабка.

Зубов — жёлтых, прокуренных и кривых — у неё осталось немного, так что залог ценный.

— Тогда пардону просим, — скривился бородатый. — Недоразумение вышло. Так-то мы завсегда как все, а не как некоторые!

— Вано, а Вано! — сказал он в автомобильную рацию, подтянув к себе микрофон на витом проводе. — Ответь главному.

— Слушаю, главный, — зашипело в динамике.

— Тормозни, пусть люди к тебе сядут.

— Не вопрос, главный.

— На привале поболтаем, — это уже Аннушке. — Не люблю этот срез…

Бабка сделала нам ручкой и подняла стекло, машина двинула вперёд, догоняя голову каравана, а возле нас остановилась вахтовка. Из кабины нам махнул кто-то плохо различимый за запотевшими стёклами — мол, в будку давайте лезьте.

В застеклённом кузове открылась дверь, и мы вскарабкались по короткой железной лесенке внутрь. То есть я вскарабкался, Аннушка-то вспорхнула. Если раньше протез нёс меня, то теперь я несу его — нога вызывающе торчит ботинком вверх из заплечного рюкзака. Культя сильно пострадала, и, если я не хочу лишиться ещё десятка сантиметров конечности, лучше её какое-то время не беспокоить. Авось заживёт. Два костыля из вешалок на какое-то время составят основу моей мобильности, но без помощи Аннушки я бы, наверное, в высоко сидящую будку вообще не залез. Ей пришлось тащить меня за шиворот. Хорошо, какой-то мужик подхватил, не дал грохнуться обратно в воду. Отличный из меня ухажёр, ага.

Внутри помесь автобуса с походным биваком. В задней части будки сиденья сняты, пол застелен матрасами и тряпками, вповалку спят люди, одетые в не слишком чистую и сильно не новую одежду. Преобладают дети и женщины, мужчин совсем мало. Пахнет как в бомжатнике, и это при том, что мы и сами не розами благоухаем.

— Карит, — представился седой дядька лет сорока, который помог мне забраться по лесенке.

— Лёха, — подал ему руку я. — Спасибо.

— Аннушка, — представилась моя спутница. — Чёрт, опять ноги промочила…

— Под тем сидением отопитель, — показал мужчина, — можно сушить обувь.

— Супер, — девушка села, разулась, сунула ботинки поближе радиатору, поджала под себя босые ноги.

Я тоже мокрый по колено. По одно колено. Но пока потерплю.

— Вы кто и откуда, Карит? — спросила она.

— Беженцы, — пожал плечами мужчина. — Я бы сказал откуда, но название ничего вам не скажет. Обычный срез.

— Коллапс? — понимающе кивнула Аннушка.

— Да. Я проводник, хотел вывести как можно больше людей, но потом проход закрылся. Нас оказалось слишком мало, чтобы выжить на новом месте, так что пришлось принять предложение Мирона.

— И что он вам обещал?

— Доставить в жилой срез, где нас примут, и мы сможем начать жизнь с начала.

— И что он за это с вас взял?

— Всё.

— В смысле?

— Всё, что мы смогли вынести с родины. Оставил только еду и одежду.

— Вот мудак.

— У нас не было выбора. Он сказал, что на новом месте нам предоставят необходимое, а золото, украшения, техника, святыни, предметы искусства, книги и прочее к необходимому не относятся.

— Я и говорю, мудак, — кивнула Аннушка. — Сука, ненавижу таких трупоедов.

— Мы живы. А остальное не так уж важно. Прошу вас, не надо устраивать скандал, они и так натерпелись, — он кивнул в сторону задней части будки, где спят вповалку дети и женщины. — Я рассчитывал вывести всех, но не успел. Их мужья и отцы остались там, проход закрылся, и они больше их не увидят. А я даже не знаю, что я сделал не так.

— Ничего, — ответила ему Аннушка. — При коллапсе срез закрывается. Вам повезло оказаться в этот момент снаружи. Но как вы встретили караван Мирона?

— Не знаю, они сами нас нашли. Через несколько дней, когда все уже были в отчаянии, так что мы не торговались. Мне показалось, что они знали, где нас искать, но выбора не было: мы успели вынести ценности, но почти все припасы остались там. Нам объяснили, что мы сможем купить всё нужное за золото, а потом, когда наладим жизнь, будем продавать продукты. Мы хотели организовать сельскую общину. Пустой мир с нетронутой природой. Собирались завезти туда семена, инструменты, сельскохозяйственную технику. Всё произошло быстрее, чем я рассчитывал. Мы думали, что у нас есть хотя бы полгода, а оказалось — пара дней… Началась резня, мы бежали, бросив всё, а проход закрылся…

Он вздохнул и закрыл глаза, снова переживая этот ужас.

— Кто-то вам здорово насвистел в уши, — задумчиво сказала Аннушка. — Торговля между срезами, конечно, кой-какая есть, но это точно не то, чем может прожить сельхозобщина. Никто не повезёт продукты, есть товары куда более компактные, прибыльные и не скоропортящиеся. Еда растёт плюс-минус везде, на кой её возить из мира в мир?

— Да, Мирон мне так и сказал. Его, кажется, очень забавляла наша наивность. Увы, надо было принять его условия или погибнуть. Мужчин спаслось совсем мало, а женщины и дети не выжили бы без них. Я надеюсь, что он хотя бы сделает то, что обещал, ведь мы заплатили его цену, — мужчина отвернулся к окну, за которым льёт дождь, давая понять, что беседа его больше не интересует.

— Ты думаешь, их кинут? — спросил я Аннушку вполголоса.

— Раньше я бы уверенно сказала, что нет. Караванщики всегда были жадными тварями, но могли предъявить свои же, торговля стояла на репутации.

— Теперь не так?

— Чёрт его… Всё портится, солдат. Ещё не так давно требовать оплату с тех, кто попал в беду на перегоне, было западло. Руки бы никто не подал потом. Но Мирону на это плевать, как видишь. На что ещё ему плевать? Я без понятия.

— Слушай, — вспомнил я слова старухи, — а что значит «Та самая Аннушка»? Ты такая известная персона?

— Сначала ты работаешь на репутацию, потом она на тебя, — пожала плечами Аннушка. — По крайней мере, мы теперь едем, а не