'Та самая Аннушка'. Часть первая: 'Аннушка и ее Черт' - Павел Сергеевич Иевлев

Воздержусь, пожалуй, — сказал я, убирая цилиндрик в карман. — Вдруг да подвернётся оказия. А нет — на полку поставлю, любоваться. Рядом винтовку на ковёр пришпандорю, будет дизайн.

— Как знаешь, — согласилась Аннушка. — В принципе, он и пустой чего-то да стоит. Надеюсь, скоро тут будут те, у кого можно спросить.

— То есть это не просто рай для лягушек? Тут кто-то живёт?

— Не, если б тут кто-то жил, ему бы понадобились жабры. Местные что-то такое учинили с климатом, что дождь не перестаёт никогда. Учинили и делись куда-то, может, в жаб мутировали, не знаю. Отвратное местечко, но по какой-то причуде топологии почти все накатанные маршруты его цепляют. Есть такие места, сами по себе низачем, но торчат, как гвоздь в подмётке. Максимум вероятности с кем-то пересечься, если не можешь добраться сам. Это одно из них. Не самое приятное, но ближайшее, куда я дотянулась с Изнанки. Рано или поздно тут кто-то проедет — это уже больше, чем можно сказать про девяносто процентов срезов. Как твоя нога?

— Хреново, — сказал я коротко. — Жить буду, но протез надену не скоро.

— Ничего, сиди, отдыхай. Камин разгорелся, сейчас обсохнем сами, потом просушим пару матрасов, будем валяться и ждать попутки. Книжку, вон, пока почитай. От неё почти половина осталась.

Аннушка раскрыла остаток тома, страницами которого разводила камин, и прочла вслух:

«…Позволь же мне принять в себя твою мощь! — вскричала Озилия. — Разреши сделать для тебя всё! Как сладостно дать тебе то наслаждение, для которого создана женщина!» М-да, ещё один типичный образчик тамошней литературы. Лично я не считаю, что создана для наслаждения. Неприятностей от меня всегда было больше. Будешь читать эту хрень?

— Что-то не хочется.

— Тогда в камин, — девушка бросила остатки книги в огонь.

— Слушай, — спросил я осторожно, — а что ты там говорила насчёт древних артефактов?

— Что ну их в жопу.

— А что это вообще такое?

— Понимаешь, Мультиверсум — штука древняя и странная. Есть даже мнение, что рукотворная, но это, как по мне чушь. Потому что если его когда-то не было, то откуда бы взялись те, кто его сделал? Байку про Основателей слышал?

— Нет, — покачал головой я. — Где бы? Из тех, кто знает про другие миры, я пересекался только с такими же сталкерами. Есть такой бар, называется «Дверь в стене», там неофициальное место встречи тех, кто общается с коллегами, а не тихарится ото всех. Тамошние завсегдатаи языками трепать горазды, но, мне кажется, большая часть того, что я слышал, просто брехня.

— Понятно. В общем, вкратце суть в том, что Основатели в начале времён каким-то образом разделили единый мир на срезы, число которых то ли бесконечно, то ли соответствует числу людей во всех мирах, то ли оба утверждения верны. Это всё как-то связано со временем, которое они где-то спёрли, за счёт чего высвободилась прорва энергии. Каким образом всё это было сделано и нафига, я не знаю, хотя версий слышала штук сто. Особый анекдот в том, что сами эти Основатели попали в начало времён случайно, из-за чего всё типа замкнуто в кольцо, и вся эта теория кусает себя за жопу. Я даже была кое с кем из них знакома, как ни странно. Иногда думаю: вот заедь я однажды в то самое Начало Времён, стала бы делать Мультиверсум или ну его нафиг.

— И что надумала?

— Да ничего толкового, — Аннушка поворошила обломки мебели в камине и стала раздеваться. — Что пялишься? Просушить одежду надо, переодеваться не во что. Как раз одеяло высохло, в него завернусь. И тебе тоже советую. Ну что ты смотришь, словно никогда жопы не видел?

— А на что тут ещё смотреть? — удивился я. — На мусор и отставшие обои?

— Напоминаю, ванны с пеной тут нет. Только головастики и ряска. А так, гляди, коли охота, с меня не убудет.

Она разделась догола, развесила вещи у камина и завернулась в просохшее, но пахнущее плесенью одеяло, утащенное из комнат второго этажа, где чуть посуше, чем внизу.

Я, поколебавшись, последовал её примеру. Сидеть в мокром — никакой радости.

— Да уж, — Аннушка разглядывала меня так же спокойно, как демонстрировала себя, — шрамов у тебя даже побольше моего.

— Война, — ответил я лаконично. — Травмоопасное мероприятие. Так что, сделала бы ты Мультиверсум, если б выпал случай?

— А вот хрен его знает, солдат, — сказала она, задумчиво глядя в огонь сквозь развешанные тряпки.

Наши трусы — мои чёрные, большие, шортами и её узкие, белые, — висят рядышком, касаясь краями. Я своим немного завидую.

— Видишь ли, с одной стороны, по большей части Мультиверсум это миллион вариаций всякого говна. Где люди — там друг друга жрут и душат. А где нет — значит, дожрали и додушили. С другой, если б всего этого не было, не факт, что было бы лучше. Так что, солдат, я, наверное, монетку бы бросила. А с чего мы про это заговорили вдруг?

— Артефакты, — напомнил я.

— Ах, да. Они. Понимаешь, солдат, мне вся эта история напоминает моего «Чёрта». Я на нём езжу… Ну, можно сказать, с детства. Это папина машина, я его люблю, он мне дорог, но за столько лет от исходной тачки там остался буквально кусок рамы. Меняла кузова, движки, коробки, подвески на то, что попадалось под руку, потому что родных запчастей взять неоткуда. Но это всё равно мой «Чёрт», понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я.

— Вот и с Мультиверсумом та же хрень. Ушедшие, Основатели, Первая Коммуна, Вторая Коммуна, прочие черти в промежутках — каждый из них менял детали конструкции кусками и поагрегатно на то, что мог обслуживать или что нашёл у себя в гараже. От Ушедших остались маяки и мораториумы, от Основателей — рекурсоры и транзитумы, от Коммуны — реперы и терминалы, ещё от кого-то акки и волантеры, ну и так далее. Сменялись эпохи, и каждый, переделывающий Мультиверсум под себя, кидал в угол гаража детали от предыдущей конструкции. Оттуда их растаскивали крысы, выносила на помойку уборщица, забирали играть детишки, воровали на металлолом бомжи… Этот процесс и есть, в упрощённом виде, артефакторика Мультиверсума. Оно бы и хрен с ним, говна не жалко, но есть одна проблема — конструкция Мироздания посложнее