Призыв ведьмы. Часть 2 - Эйлин Торен

ткани сорочки и платья каждое прикосновение будто прижигало. Он не пытался её раздеть, но от этого ощущения были не менее острыми. Им было нельзя. В голове был чёткий запрет, но от этого безумия страсти становилось только больше.

Она чувствовала себя девчонкой-подростком, которая целуется со своим первым мальчишкой где-то в тёмной парадной, пытаясь понять и познать запретные вещи, от которых захватывает дух, не только когда занимаешься этим, но и когда думаешь, и надеясь, что их никто не застукает. Руки самой Милены обнимали его и цеплялись за рубаху, слово она упала бы, если бы не хваталась.

Это была такая сладостная, невыносимая в своей эйфории, пытка, что время словно остановилось. Разорвало её саму и его… почему он такой и почему бывает другим? Боже, и почему она такая ужасная? Ниже уже не упасть… Она же любит Роара? Любит?

— Достопочтенный бронар, — отрезвляющий гулкий зов внизу вырвал их в леденящую реальность.

То, что с ними произошло, было как полёт в свободном падении, но результат у него всегда один — ты разбиваешься о земь.

— Тшшш, — Элгор обнял её, словно закрывая собой, хотя судя по всему никто наверх даже не пытался подняться.

— Достопочтенный бронар? — зов был почти у лестницы.

Юноша прочистил горло:

— Да, — голос был охрипшим от возбуждения.

— Вас достопочтенный феран ищет. И Тёрк тоже.

Элгор вобрал в себя воздух, потом выпустил его и крикнул:

— Передай, что иду.

Мужчина внизу ничего не ответил, шаги удалились от лестницы и стало так оглушительно тихо, что показалось будто всё умерло. И она тоже умерла. Упала и умерла. А может он её и не ловил на башне?

— Прости, — бронар снова её поцеловал, мягко, нежно. Глаза его были полны такой невыносимой тоски. А у неё не было силы ответить. — И за слова, и за вот это тоже прости.

И Элгор снова поцеловал, потом так отчаянно прижал её к себе и уткнувшись в шею прошептал:

— Сходи к Хэле, Мила.

Белая ведьма попыталась замотать головой.

— Сходи, — он посмотрел ей в глаза, проведя рукой по лицу. — Тебе станет легче, ты совсем себя загнала, но это всё только внутри тебя, сладкая, только в твоей голове. Ты сходишь с ума, девочка, даже не имея на то веских причин.

— Я… она меня не простит, — упрямо бессильно проговорила Милена.

— Хэла? — Элгор улыбнулся… улыбнулся по-настоящему! — Простит. Хэла простит.

Девушка зажмурилась, чтобы снова не разреветься.

— И ты… ты светлая, знаешь… смотришь и можно ослепнуть… такому как я к тебе нельзя. С таким как я, ты пропадёшь, — он ещё раз её поцеловал и встал, а потом всего в несколько шагов оказался внизу, а потом с нижней площадки башни вышел в коридор.

— Ты чего такой всклокоченный, Элгор? — спросил какой-то мужчина, видимо из стражников. О, боже, они были так близко!

— А вы все тут что делаете? — взвился бронар, выходя на этаж, и она услышала всё тот же дерзкий заносчивый голос. — На свои места расходитесь, давайте! Собрались, рваш, дел нет? Кому отдыхать, валите отдыхать, а не сидите тут как бабы, перемывая всем кости.

— Оторвали достопочтенного бронара от занятий важных, — отозвался кто-то.

— Молча завидуй, что я могу поспать, когда хочу и где хочу, — рыкнул Элгор. — А вот для того о чём ты подумал у меня девки есть сколько хочу, а у тебя только правая и левая. Сказал же вон отсюда!

Мужчины засмеялись, потом голоса стихли, и послышались удаляющиеся шаги.

Милена всё лежала и не шевелилась, она понятия не имела сколько времени пролежала вот так на полу, смотря в уходящий вверх конус крыши. Потом она собралась с силами и спустилась вниз.

На этом этаже под крышей никого не было, девушка никем не замеченная спустилась ниже, туда где были жилые комнаты ферана и митара, где был портал… Здесь была стража, но внимания на неё никто не обращал.

Милена прошла мимо двери в комнату Роара и её захватило невыносимое чувство отчаяния.

— Милка, а ну хватит мокрое дело устраивать, — голос Хэлы был полон веселья.

Белая ведьма увидела женщину сидящей на привычном месте, на площадке внешней стены и вышла туда из коридора.

— Э, нет, — покачала головой чёрная ведьма. — Гнарк!

За спиной Милы, замершей почти на пороге, выросла фигура одного из стоящих на этаже стражников.

— Да, Хэла? — бробасил воин.

— А дай-ка, дорогой Гнарк, нашей белой ведьме свой плащ, будь так любезен, — улыбнулась Хэла.

Милена услышала смешок и на её плечи лёг плащ.

— Так намного лучше, — кивнула женщина. — Спасибо, Гнарк, милый!

И он был жутким, но ни разу не милым, но кивнул женщине, довольно улыбаясь в густую бороду и усы, потом встал на своё место в коридоре.

— Хэла… — Милену прорвало. — Хэла, пожалуйста, прости меня, Хэла, я такая ужасная, я такая глупая, я такая…

— Тшшш, ну-ну, что за бред, солнышко моё, — она протянула к ней руку. — Иди сюда, бедовая моя! Да поскорее, а то тяжко руку так долго на весу держать, это ты у нас комсомолка, спортсменка, красавица, а я так… старая больная женщина…

И Милена схватив протянутую руку обречённо упала в объятия Хэлы, снова разрыдавшись, но теперь от рыданий становилось так легко, там спокойно.

— Ну-ну, что ты тут натворила, детка моя? — чёрная ведьма гладила её по голове, покачивая. — Ох, сколько ж с вами проблем, с детьми неразумными…

Глава 7

Роар сидел уставившись в стену. Пустота внутри росла и пугала, как ничто на свете. Как вообще у него получилось так потерять голову, чтобы это привело к таким вот отвратительным последствиям? Всё это началось с него.

Роар был виноват. Рэтар оставил на него фернат, оставил дом, а он вместо того, чтобы делать то, что надо, как мальчишка поддался чувствам, которые утащили под воду, выбили почву из-под ног и словно погасили всё разумное.

Митар понимал, что нельзя было доверять Шерга, нельзя было оставлять всё на Элгора. Нельзя было лезть к белой ведьме. Нельзя. Запреты существуют не просто так. Влезешь в это, и конец будет вот таким.

У Роара сердце болело, когда он вспоминал, как из Милены выплеснулось столько боли и злобы. И его ярость на это… он вышел из себя. А теперь внутри был клубок из гнева, отчаяния, страдания, непонимания, страха и сожаления.

И Роару было страшно даже представить, что могло бы произойти, если бы белая потемнела. Если бы внутри неё родилась ненависть, она спалила бы огнём весь внутренний свет и