Чёрный иней - Валентин Строкань

Так или иначе, но мне придётся прибегнуть к максимальным мерам предосторожности, продуманным ещё тогда, когда мы с лейтенантом Тумой проводили первую рекогносцировку. Итак, с севера мы защищены неприступным скальным массивом, с запада и северо-запада — чрезвычайно труднопроходимый ледопад{11}. Преодолеть такие препятствия в арктических условиях — за гранью человеческих возможностей. Природа защищает нас от непрошеных гостей. Юг и юго-запад — открытое пространство протяжённостью полтора километра. Здесь уже мы сами защитим себя — секторы простреливаются и нами, и постом визуального наблюдения. Можем устроить перекрёстный огонь. Единственный вход на ледник — с юго-востока, через долину Стурдален, где мы и выставили заслон. Там частый сход лавин, поэтому трёх стрелков со снайперскими винтовками вполне достаточно. И никакой расслабленности!

А хижину придётся уничтожить».

Гревер отложил тетрадь. На его лице застыло беспокойство — как проходит «миссия Рана»? Ниспошли, Всевышний, ему удачу!

На секунду взгляд Гревера задержался на маленьком сером квадрате окошка. Последнюю фразу он записал второпях. «Теперь у меня возникло опасение, что подводники не успеют вовремя, и нам придётся вступить в бой, рассчитывая только на собственные силы. А бой, судя по всему, будет ожесточённым».

33

Группа гауптмана Айхлера, перейдя границу ледопада, резко свернула на северо-восток. Гауптман немного успокоился и теперь пытался проанализировать ситуацию и упорядочить мысли. Он перебирал слова радиограммы, вспоминал, как ровные строчки, написанные его бисерным почерком, превращались в колонки цифр.

«Радиограмма

Центральное правление НСДАП

Мюнхен, Бриннерштрассе, 7

Секция ОА-ІІ

Копия — Управление Государственной тайной полиции (гестапо).

Сообщаю о неоправданной пассивности майора Гревера Й. в отношении поимки вражеских диверсантов, высадившихся в районе объекта «Айсблуме» с очевидной целью. В ответ на моё предложение о преследовании вражеской группы мне в оскорбительной форме было замечено, что «только дураки и трусы всегда бывают решительными». Вследствие чего я подозреваю майора Гревера Й. в подготовке к совершению измены.

Помимо этого, я установил следующие факты:

1) со слов самого Гревера Й.: факт нанесения им и его товарищем (фамилию установить не удалось) в 1926 г. тяжких телесных повреждений двум полицейским чиновникам, при исполнении ими служебных обязанностей. Считаю целесообразным по поводу данного факта запросить архив полицейского управления города Нюрнберга;

2) факт слушания иностранных пропагандистских радиопередач (помимо служебных) и распространения слухов, разлагающих наши Вооруженные силы, с целью ослабить веру немецкого народа в конечную победу и несокрушимую мощь немецкого вермахта. Считаю, что это следует квалифицировать как подстрекательскую деятельность в скрытой форме.

Член НСДАПП. Айхлер»

«Теперь надо разобраться с фельдфебелем. Может, он хотел убить меня? Но зачем ему это? Он ненавидит меня? За что? Я никоим образом не выделял его из общей массы и потому никак не мог навредить ему. Чтобы «подставить» человека, нужно чувствовать сильное отвращение к нему. Недовольство? Нет, здесь надо ненавидеть. За что же может ненавидеть меня подчинённый мне фельдфебель? За чрезмерную требовательность? Глупости. Что-то в прошлом? Но наши пути никогда не пересекались, готов поклясться. Тогда что? А может... может, это связано с моей «особой» миссией? Скажем, Ран действует по чьему-то приказу... Гревер!!! Его науськал на меня наш спесивый интеллигент Гревер! Значит, Гревер знает о моем сообщении в Центр. Знает о самом факте, потому что содержание остаётся для него тайной. Молокосос Эрслебен успел доложить. Граф вшивый! Ничего, партия поставит на место всех задрипанных аристократов. Дайте только войну закончить. Выходит, Гревер меня вычислил. И сразу же нашел исполнителя... Ну что ж, я это предусмотрел, господин майор. В Центре увидят ваше подлинное лицо. Я тоже предпринял кое-какие шаги... Значит, Гревер!..»

«А эти двое, конечно же, заодно с ними, — подумал он о Фегмане и Вебере. — Это сговор...»

Они спустились с ледника. Двигались в том порядке, какой определил Айхлер два часа тому назад. На лыжах он чувствовал себя гораздо увереннее, но было не до этого, он думал о том, что делать дальше, какие меры безопасности предпринять, и это отвлекало от лыжни. Он едва успевал реагировать на извивы маршрута, следя за ненавистной спиной обер-фельдфебеля, маячившей чуть впереди.

Зепп Ран, закладывая крутой вираж, думал о том же.

«Психопат! Придурок! Если бы всё это происходило в каком-нибудь другом месте, он бы быстренько сфабриковал доказательства моей вины и сдал меня гауптвахмистру. Но здесь — руки коротки! А может, дать ему подтянуться поближе, обернуться, да и пустить в грудь свинца? Фегман и Вебер свои ребята, мы вместе были ещё на Кипре... Опомнись, дурень, где твоя солдатская честь?! Стоит ли пачкаться об этого выблядка?.. Несчастный случай — то, что нужно. Путь неблизкий... Интересно, чем он напакостил шефу? Шеф — солдат, хотя и интеллигент. А этот — дерьмо. Впрочем, не моё это дело. Но приказ майора не обсуждается. Куда это Фегман сворачивает?.. Там дальше уступ... отлогий? То что надо, на Гюнтера можно положиться. Потом — влево... там должен быть проход, он выведет нас на равнину. Вебер тоже толковый, парень хоть куда. Как он там, не отстал?»

Ран оглянулся: Айхлер был намного дальше, чем предусмотрено инструкцией.

«Ползёт, сволочь, точно старая шлюха. Остерегается. Но где же Вебер?»

Ран обеспокоенно вглядывался в простор за спиной Айхлера, ощупывая глазами каждый уступ, каждую изгиб лыжни. Вебер исчез.

— Я очень сожалею, но мы не можем ждать его, как не можем и отправиться на поиски. Посмотрите на восток, — Айхлер ткнул рукавицей себе за спину. Его глаза заволокло оловянным отблеском страха, а рот перекосила неуместная улыбка.

Ран уже давно заприметил на горизонте эту тяжёлую тучу зловещего серого цвета. Она постоянно меняла форму и двигалась всё стремительнее, ежеминутно увеличиваясь в размерах. Но Ран знал, что перед тучей налетает ветер, отовсюду срывающий снег. Позёмка ухудшит видимость, резко упадёт температура. Пока что этого не было. У них в запасе оставалось ещё минут двадцать, можно было попробовать отыскать Вебера.

— Я приказываю продолжать движение, — гауптман никак не мог стереть с лица усмешку, которая помимо воли сводила мышцы, и это выводило из себя самого Айхлера.

Туча и в самом деле разрасталась слишком быстро. Она уже заслонила полнеба. Солнце окончательно померкло. Вот и первый порыв ветра. Это — последнее предупреждение стихии. Скоро, после непродолжительного «штиля», наступит такое...

«Радуется, сволочь, — подумал Ран. — Наверное, уже догадался, он не дурак... А теперь одним моим союзником стало меньше, вот и радуется. Хотя ответственность за потерю бойца взял на себя. Но он, сдаётся, решил пойти ва-банк».

Ран понял, что теперь от гауптмана Айхлера можно ожидать чего угодно.

34

Замыкающий в цепи задержался, поправляя крепление. Потом распрямился, обвёл взглядом горизонт, повернул голову в сторону тучи, надвигавшейся с востока.

«Ну, давай, падлюка, двигай... мне с вами надо разойтись без фейерверка... иди, как шёл...»

Но немец не ринулся вниз, следом за своими товарищами, а почему-то направил лыжи влево, двигаясь прямо на серак, за которым прятался Гвоздь.

«Чего это он? Неужели заметил меня?»

Гвоздь медленно заработал локтями, пятясь назад и не теряя из вида фашиста, который неотвратимо приближался. Когда расстояние между ними сократилось до двадцати метров, фашист перекинул автомат на грудь, и Гвоздь понял, что столкновения не избежать. В последней попытке избежать стычки он сдвинулся в тень серака и, прикрываясь им, быстро поднялся на ноги. Сделав в прыжке поворот на сто восемьдесят градусов, он начал быстро уходить в сторону небольшого холмика, надеясь скрыться в заснеженных скалистых лабиринтах. Но немец погнался за ним раньше, чем Гвоздь достиг укрытия. Прятаться было бессмысленно, поэтому приходилось налегать на лыжи.

Гвоздь старался двигаться длинным скользящим шагом. Когда-то ему удавалось скользить на одной лыже метров пять. Но сейчас...

«Почему он не стреляет? Живьём хочет?.. Выкобенивается, гад. Ну, посмотрим... Спуск с уступа... в низкой стойке... дальше — крутизна, придётся зигзагом... Хорошо. Склон сначала крутой, но короткий. Скорость растёт... усилю давление на внутренние рёбра лыж. Вот когда моя окантовка пригодилась. Оглянуться. А фриц грамотно согнулся... палками старается тормозить... Ладно, Иван, шевели мозгами, надо что-то придумать. Почему он не стреляет? Ладно, не хочешь, так я тебя шугану. Камрады твои уже, поди, на равнине... к нам не успеют. Стоп. Патрон? Затвор? Нормально тянет, не замёрз. Ну...»