Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей - Мариан Ткачёв

Лет пятнадцать назад мне посчастливилось быть вместе с Тхи на читательской конференции в Намдине, третьем по величине и значению городе Северного Вьетнама. В клубе текстильного комбината собрались десятки работниц, почти все они были бойцами ополчения, и потому вдоль стен стояли винтовки. Беседу нашу дважды прерывал сигнал тревоги. Но каждый раз все исправно возвращались на свои места – уж очень интересный завязался разговор.

В последующие годы, когда бомбежки усилились, клуб этот и некоторые цеха комбината были разрушены. Сейчас они отстроены заново. За три года до этой встречи, в 62-м, вышел роман Нгуен Динь Тхи «Рушатся берега» – первый том дилогии. Книгу я к тому времени прочел. Она мне понравилась, и во Вьетнаме многие хвалили ее. Но что такое истинное читательское признание (обычно слова эти звучат как-то абстрактно), можно было понять на той намдиньской встрече. Выступила едва ли не половина собравшихся. Они прекрасно поняли книгу. Речь в ней шла о событиях, происходивших от начала Второй мировой войны в Европе и до марта сорок пятого, когда японцы, низложив французских колонизаторов, захватили Вьетнам. Те, кому было за тридцать, отлично все это помнили, да и молодежь историю революции знала. Дело не только в этом. Говорили о художественных достоинствах, о персонажах романа. Воплощение основной революционной идеи все видели в образе коммуниста-подпольщика Кхака. Но тут встала девушка в лиловом платье, сказала, что зовут ее Дао, что работает в шелкоткацком цехе. Она, продолжала Дао, согласна со всеми: подпольщик Кхак – центральный образ книги, и в судьбе его многое перекликается с судьбой самого автора. Однако ей кажется, что автор больше всех персонажей книги любит (она так и сказала – «любит») учителя Хоя, ставшего литератором, и что она убеждена: такой человек, как Хой, станет хорошим писателем и он-то и будет главным героем книги… Помнится, Тхи отвечал ей, что писателю трудно делить героев своих книг на «любимых» и «нелюбимых» и в каждый из персонажей вложена обычно частица жизненного опыта, раздумий и чаяний автора, короче, частица его самого. Но мне пришла тогда в голову мысль, что девушка по имени Дао в чем-то, быть может, и права.

И вот в 1969 году вышел второй том дилогии (в русском переводе он назван «Разгневанная река»). И стало ясно: да, именно Хой – главный герой книги; причем он действительно стал хорошим писателем. В образе этом много черт, напоминающих самого Тхи. И дело здесь не в сходстве жизненных ситуаций. Хой в отличие от самого Тхи обретает известность в литературе еще до Августовской революции. Правда, он, как и Тхи, за два года до революции вступает в подпольную Ассоциацию культуры за спасение родины. Но особенно схоже в них обоих – герое и его авторе – стремление к утверждению национального самосознания, национального начала в литературе. И здесь уместно припомнить первую литературную работу Тхи – прочитанную им в 1944 году перед студентами лекцию «Жизнеутверждающая сила вьетнамских казао и сказок»[24]. В то время как колонизаторы-французы насаждали в стране так называемое «моральное и патриотическое воспитание» и даже учредили «комиссариат спорта и молодежи», а занявшие Вьетнам японцы всячески рекламировали пресловутую идею «Великой Азии», обращение к народному творчеству, к родной истории было актуально не только в культурном, но и в политическом плане. И лекция, прочитанная Тхи, была как бы миной, подведенной под шаткое здание официальной пропаганды. С другой стороны, модными стали тогда и мотивы разочарованности в жизни, этакой вселенской тоски. Некоторые утверждали даже, будто во вьетнамской литературе испокон веку преобладает пессимистическое начало. И против этой теории выступил тогда Тхи. Нужно черпать уверенность и силу, утверждал он, в сокровищнице народного творчества, главное для человека – оптимизм, вера в будущее. Он говорил о близких мотивах в фольклоре Вьетнама и других стран, ставя тем самым творчество своего народа в общий единый ряд мировой культуры. Текст этой лекции в отличие от многих других бумаг Тхи, ставших добычей «библиофилов» из французской тайной полиции, сохранился и открывает теперь оба издания его книги «Некоторые проблемы литературы» (1956, 1958 гг.).

Есть еще одна сходная черта у Нгуен Динь Тхи и его героя: оба стремятся к конкретным делам на благо народа, общества. Хой учительствует, становится подпольным работником национально-освободительного фронта Вьетминь в Ханое, потом, вернувшись в родную деревню сразу же после революции, избирается председателем общинного комитета освобождения; наконец, снова приехав в Ханой, стремится наладить совместные действия с собратьями по литературе, получает (и, видимо, примет) предложение поехать военным корреспондентом на Юг, где колонизаторы начали вооруженные действия против народной власти раньше, чем на Севере. На этом кончается второй том романа. Но мы с вами, читатель, можем представить себе дальнейшую его судьбу, зная, как сложилась после революции жизнь автора книги. О военных годах Сопротивления уже говорилось выше. А после восстановления мира Нгуен Динь Тхи снова среди тех, кто руководит строительством новой культуры. В 1957 году, когда была создана Ассоциация литературы и искусства Вьетнама, в которую вошли все творческие союзы, Тхи избирается ее генеральным секретарем. Через год становится также генеральным секретарем Союза писателей. Он редактировал еженедельную газету «Ван хаук» («Литература»), затем журнал «Так фам мой» («Новые произведения»). Избирался депутатом Национального собрания. Делегат III съезда Партии трудящихся (ныне Компартии) Вьетнама, он говорил в 1960 году с трибуны съезда об успехах и трудностях новой вьетнамской литературы, о ее высоком призвании служить народу, о новом типе читателя. Тхи часто бывает в других странах, участвует в различных международных встречах. Он убежден: писатель – прежде всего борец за справедливость, гражданин и гражданский свой долг исполняет в полную меру – меру всех своих сил и таланта.

Надо отметить, что дилогия Нгуен Динь Тхи среди вьетнамских романов выделяется еще и той ролью, которую в ней играют люди творческих профессий – писатели, музыканты, живописцы. В этом, очевидно, нашли свое отражение долгие раздумья автора об общественной функции и значимости интеллигенции, ее месте в социальной и духовной жизни народа. Разумеется, это в какой-то мере усложнило задачу автора. Но Тхи всегда интересовала соотнесенность реальной действительности, ее художественного изображения и самого творца эстетических ценностей. В одной из своих статей он писал, что внутренние законы искусства гораздо важнее надуманных приемов и правил, которые, точно тюремные стены, ограничивают кругозор и изобразительные средства художника. «Когда… эти стены будут разрушены, пределом творческого простора станет лишь собственная способность идти вдаль». Именно постижение законов творчества и зрелость таланта позволили Тхи воссоздать в его дилогии огромную панораму становления, роста и торжества революции, показать все слои тогдашнего вьетнамского общества в процессе их развития и взаимодействия, изобразить хозяйничавших в стране французских и японских колонизаторов, связать все это с ходом мировой истории. И в то же время события и факты – исторические события и факты и те, что вымышлены автором, – выписаны с той же подробностью и точностью, как и в малой его прозе. Роман Нгуен Динь Тхи поистине реальность, воплощенная в слове. И, я думаю, другим он быть не мог. Ведь не случайно в своей книге «Работа писателя-романиста» (1964 г.) он сравнивает автора, оторвавшегося от реальной действительности, поправшего ее ради «чистого» вымысла, с человеком, танцующим в одиночестве перед зеркалом.

Здесь я позволю себе еще одно отступление. Это будет отступление о нас с вами, о русских людях и о России. Есть в романе у Тхи два персонажа: Нина – она скрипачка и Федор – пианист. Оба играют в баре «Галльский петух», хотя, судя по всему, это музыканты серьезные; оба стремятся в Россию, на родину и в разное время при различных обстоятельствах покидают Ханой. Это не выдумка автора. Знаю и я понаслышке: в те времена несколько русских людей жило во Вьетнаме. Кто, почему – не ведаю: эмигрантские судьбы запутанны и темны. И вряд ли были они такими, как их вывел Тхи. Особенно Федор, отмечавший вместе со своим вьетнамским другом каждую победу Советской Армии над фашистами. А может, и были… Во всяком случае, для Тхи они быть другими не могли. Ибо это важный для него голос России в той многосложной оратории, с которой можно сравнить его роман. (Кстати, оправдаю это сравнение: Тхи – музыкант, и музыкант изрядный: песни, написанные им еще в годы Сопротивления, поют и доныне.) Россию, незримо присутствующую в романе в сводках новостей, спорах героев, авторских отступлениях, Тхи хотелось очеловечить, воплотить в плоть и кровь людей, живущих рядом с вьетнамцами, делящих с ними горе и радости. Русский голос этот в творчестве Тхи не одинок. О России, Советском Союзе говорится не раз в его очерках и статьях, где он всегда подчеркивал, что учился и учится у русской и советской литературы, старался донести до своих вьетнамских коллег и конечно же до читателей своих непреходящее величие произведений Достоевского, Толстого, Горького. К творчеству Горького он обращается особенно часто. Есть у него поэма «Песня о Черном море». В основе ее сюжета исторический факт: в 1919 году будущий второй президент Вьетнама, тогда совсем еще молодой человек, товарищ Тон Дык Тханг, поднял вместе с французскими моряками над одним из кораблей военной эскадры, посланной к берегам Одессы, красный флаг. В поэме событие это дано на широком, своеобразно выписанном фоне Одессы, где Тхи побывал после II съезда советских писателей в 1954 году. Он был гостем и других наших писательских съездов, приезжал в творческие командировки, на отдых. У него немало друзей среди наших писателей и поэтов. К шестидесятилетию Октября Тхи написал для «Литературной газеты» небольшой очерк «Люди слышат», где сравнивал нашу революцию с восходом солнца, озарившим путь всем людям планеты. Я помню, как этот очерк цитировал пожилой рабочий на митинге в клубе Московской картонажно-бумажной фабрики. Коллектив ее передал тогда в дар недавно созданному издательству Союза писателей Вьетнама 100 тонн бумаги. Потом бумагу эту везли во Вьетнам морем, и Тхи встречал ее вместе с другими писателями в Хайфонском порту. Тогда, на митинге, он сказал: «Я не знаю, товарищи, чьим книгам посчастливится быть отпечатанными на вашей бумаге. Но, поверьте мне, это будут хорошие книги…»