Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей - Мариан Ткачёв

Худощавая фигура Тхи скрылась за перилами витой цементной лестницы. И я, прислушавшись к частому стуку его шагов, вспомнил вдруг, как таким же погожим днем двенадцать лет назад мы по этой самой лестнице поднимались на крышу дома. «Здесь, – сказал тогда Тхи, – прекрасный наблюдательный пункт. Большая часть города как на ладони и небо открыто чуть не до самого горизонта»… Оттуда и впрямь отлично были видны перипетии воздушного боя, быстрые стреловидные силуэты самолетов, грибы зенитных разрывов, дымные трассы ракет. Когда они настигали акулью тушу «фантома», из груди притихшего города вырывался вдруг тысячеголосый победный крик.

Именно здесь, как рассказывал Тхи, на этом импровизированном наблюдательном пункте, и родилась у него мысль написать книгу о защитниках вьетнамского неба. Книг получилось потом не одна, а целых две. Первая (она вышла в 1966 году), «В огне», – о зенитчиках. Вторая, изданная год спустя, «Линия фронта пересекает небо», – о первых вьетнамских летчиках, поднявшихся в небо на реактивных машинах. И материал для них Тхи собирал далеко отсюда. Мне доводилось потом видеть книжки и фото Тхи с его автографами в землянках зенитчиков у легендарного моста Хамжонг, где было сбито около ста американских самолетов. А в прославленный истребительный авиаполк «Красная звезда» Тхи сам привез нас (полк базировался тогда неподалеку от Ханоя). Помню, как рад был «своему» писателю замполит полка, как собрались тотчас все свободные от полетов пилоты, техники и наперебой расспрашивали Тхи о том, хорошо ли ему работается, где побывал за это время, когда ждать новой книжки. В полковой библиотеке было, чуть ли не полное собрание сочинений Тхи, даже русские переводы его книг – многие летчики учились у нас, в Советском Союзе, и хорошо знали русский…

Обе повести эти имели большой успех во Вьетнаме. Переводились, в особенности вторая, за рубежом – в социалистических странах и на Западе. Конечно, успехом своим они во многом обязаны были тому интересу, с которым все человечество следило за так называемым «вьетнамским феноменом»: небольшой, по сути дела, народ сражался – и успешно – против главной империалистической державы. Однако истинной причиной успеха стало все же несомненное мастерство автора. Информации о вьетнамской войне – информации всяческой – в мире было тогда предостаточно. Но книги Тхи открывали людям новый, почти неведомый прежде аспект: человеческую сущность совершаемого Вьетнамом подвига, духовные корни поразившего всех мужества и стойкости вьетнамцев. Это стало возможным благодаря таланту и мастерству автора, реализму и точности его письма, психологической достоверности персонажей.

Истоки такого успеха, скорее всего, надо искать в первой повести Нгуен Динь Тхи, вышедшей без малого тридцать лет назад. Павел Григорьевич Антокольский в предисловии к русскому ее изданию приводит историю о том, как в начале 1952 года близ оккупированного тогда французами Ханоя жандармы при обыске обнаружили у девушки-вьетнамки «пропагандистскую коммунистическую книгу». Девушка была брошена в тюрьму, а книга попала в архив военной полиции. Это и была первая повесть Тхи, «Вперед, в атаку!». Не думаю, чтобы жандармы вникали в художественные достоинства книги, но огромный революционный заряд, таившийся в повести, они оценить могли. Повесть Тхи стала одной из первых удач новой вьетнамской литературы. Не случайно она была удостоена премии Ассоциации культуры и выдержала впоследствии еще три издания. Что же это за книга? Тхи, в то время политрук прославленного Столичного полка, написал ее в считаные недели отпуска, предоставленного ему по просьбе Ассоциации культуры. Сюжет повести, в сущности, сводится к нескольким дням боевых действий штурмовой роты. В ней нет героев в привычном смысле этого слова; в центре повествования – коллектив, сообщество людей, сражающихся за свободу и независимость своего отечества. Сам Тхи подчеркивал когда-то эту особенность своей повести, говоря, что такое же построение и замысел, такой «коллективный» герой свойственны целому ряду произведений того времени. Быть может, именно так, в истории целого подразделения, проще было отобразить эпопею великой народной войны. (Оговорюсь в скобках: на этом же самом приеме построены и две упомянутые выше повести Тхи об антиамериканской войне.)

Определились в первой книге и особенности стиля Нгуен Динь Тхи – четко выстроенная динамичная драматургия сюжета, умение точными скупыми штрихами воссоздать батальные сцены и в то же время проникнуть в самую суть характера своих персонажей – бойцов и командиров революционной армии. Короче говоря, выбор Ассоциации культуры, присудившей ему премию, был верен. Тхи когда-то подарил мне первое издание этой повести – маленькую, неровно обрезанную книжку, отпечатанную на ноздреватой серой бумаге. Книга эта красноречивее всяких слов свидетельствует о тех неслыханных трудностях, с которыми сталкивалась Ассоциация, созданная в 1947 году в джунглях Вьетнама, опорной базы Сопротивления. Кстати, и сам Тхи, войдя в руководство Ассоциации, помогал издавать книги и ежемесячный журнал, проводить дискуссии, работать с молодежью.

В том же 1947 году он напечатал статью «Выбор пути», где писал, что именно первые выстрелы Сопротивления определили во многом содержание жизни писателей и их труда. И это верно. Здесь будет уместно вспомнить: речь шла о писателях-патриотах. Но многие из них, в том числе и Тхи, сделали свой выбор еще до Августовской революции 1945 года. Со школьной скамьи начался путь Нгуен Динь Тхи в революцию. Ему не было и двадцати, когда он вступил в созданную компартией в 1943 году подпольную Ассоциацию культуры за спасение родины. Успел он познакомиться с застенками и камерами для пыток в тюрьмах – их колонизаторы понастроили во Вьетнаме гораздо больше, чем школ. Август сорок пятого он встретил уже опытным работником революции; партия сразу же доверила ему пост заместителя министра по делам просвещения и молодежи, он также стал одним из руководителей Союза патриотических деятелей культуры. Революция стала решающим, поворотным событием в жизни Нгуен Динь Тхи, не случайно многие свои письма и статьи он датировал: «такой-то год Демократической республики». Подполье, участие в революции и ее преобразованиях стали для молодого писателя неоценимой школой, сформировали его мировоззрение, закалили веру в торжество правого дела.

Это нашло свое отражение и в удивительно ясном, оптимистичном настрое первой его повести. Хоть она и писалась за четыре года до победной битвы под Дьенбьенфу, вся книга и в особенности финальная сцена полны ощущением близкой победы. Победа и мир – вот заветная мечта героев книги, их цель, ради которой они жертвуют жизнью. Можно было предположить, что победоносное завершение войны и приход долгожданного мира на землю Северного Вьетнама дадут творчеству Тхи новые темы, иную окраску. Но в 1967 году он издает сборник военных рассказов «На берегу реки Ло». Годом раньше вышла книга его стихов «Солдат».

Я позволю здесь небольшое отступление о поэтическом творчестве Нгуен Динь Тхи, тем более что и формальным его дебютом в литературе была, вышедшая чуть раньше повести «Вперед, в атаку!» поэма «Мать солдата Тяна». Говорят, что поэт, начав писать прозу, редко уже возвращается к стихам. Не знаю, в истории литературы есть примеры и за, и против этого утверждения. Во всяком случае, Тхи стихов не бросил. Просто он, должно быть, из тех поэтов, которые долго вынашивают каждый образ, каждую строку. Многое здесь проясняют его собственные слова: «Писать стихи – значит жить, а не глядеть на жизнь откуда-то со стороны». Взяты они из статьи «Размышления о поэзии». О чем бы ни писал он (а фон большинства его поэтических вещей – война), стихам его свойственны простота, щемящая задушевность, ясность образов» и отточенность формы. Он одинаково свободно владеет и традиционными рифмами, и сравнительно новым для вьетнамской поэзии свободным стихом. Давайте послушаем:

Эта река, изгибаясь, течет куда,Эта дорога большая идет куда?

Думы зеленых всходов риса в полях,Думы старинных пагод стремятся куда?

Ранний гудок протяжный манит куда?Дым, над заводом клубясь, закрыл небеса.

Прячут себя куда утренние облака?Прячет себя куда солнце по вечерам?

В письмах, которые наспех набросала рука,Буквы их строчек сами спешат куда?

Наши глаза людские глядят куда?Наши шаги людские ведут куда?

С первого взгляда может показаться: перед нами привычные философствования о смысле бытия и т. д. и т. п. Сколько их уже было и будет еще! Но заключительные две строки придают стихотворению неожиданный поворот, новый смысл: