Прогулки с пантерой - Наталья Саморукова

— Слушайте, как я отвыкла от Москвы, просто поразительно, — щебетала она, густо намазывая тонкий ломтик ветчины ядреной горчицей.

— Соблазнилась на сладкие итальянские кущи? Продала родину за стакан красного вина? — ехидничал Лешка.

— Нет, Леха, — парировала слегка осоловевшая Санька, — не за вино, не за комфорт. За солнце, веришь? Вот в чем Италию никто никогда не переплюнет, это в солнце. А какие там краски…

— А я думал, всему причиной любовь, — не унимался милый, — а ты оказывается на солнышке греться любишь.

— Любовь — это само собой. Но я тебе скажу, дорогой мой, когда климат благоприятствует, любовь жарче. Эта российская погода…. Это такой мрак. От нее одни депрессии. От нее не любовь, а тоска, не радость, а надрыв. Жить надо в тепле, это я тебе как врач говорю.

— Спасибо, коллега, учту, — Лешка под предлогом «в сон потянуло» деликатно ретировался, позволив нам пообщаться тет-а-тет.

Но общение странным образом не клеилось. Всего ничего жила Санька вдали от родины, а словно другой человек приехал. Пока она была здесь, дышала одним со мной воздухом, смотрела на те же самые лица и пила то же самое пиво в до трещинок изученном ресторанчике, мы при всей разности интересов, профессиональных и личных, умудрялись легко и просто понимать друг друга с полунамека. А сейчас… О чем ей рассказывать? Я красочно расписала нашу поездку в Германию, отдав должное красотам Рейна и сытости бюргерской жизни. Но на фоне Италии эти впечатления блекли. Другие же темы обозначить и вовсе язык не поворачивался. Ну не излагать же в деталях историю про Блюстителя? Впрочем, никакой он не Блюститель. Если мы на правильном пути и наши выводы не подпорчены Петиной фантазией, мы имеем дело с человеком, которому до морали, как до голубых Альпийский гор. Он просто получает удовольствие. Наслаждение — единственная его религия.

— Ты о чем задумалась? — спросила Санька, эгоистично не замечающая моих почти уже мертвых глаз. Казалось, что сейчас я просто рухну на стол и засну между овощным салатом и недопитой бутылкой водки.

— Все, падаю, — сказала я, — Саньк, ты прости, но мне надо чуть поспать. Иначе просто помру. Там в гостиной Лешка положил для тебя все причиндалы.

— Господи, да конечно, о чем разговор, — все-таки слегка обиделась Александра, и не сдержалась, добавила, — ну что ж ты так себя так вымотала? Я все понимаю, работа, зарплата, но ты посмотри на себя, как будто уголь на тебе месяц возили.

— Да ладно, оклемаюсь, — я не стала язвить по поводу ее неуместных комментариев в адрес моей внешности. Пошла спать. Не умывшись и даже зубы не почистив.

Лешка беспокойно ворочался на своей половине кровати. Хотел что-то сказать, но видимо не решался.

— Лешь, ты чего, — легонько пихнула я его в бок.

— Настюш, сил нет на этот твой рабочий беспредел смотреть, — о господи, сейчас он опять примется дудеть в свою дуду, — ну хочешь я тебе помогу? Я не знаю чем, но я попробую. Все-таки я считаюсь неплохим специалистом, а вы явно имеете дело с моим клиентом.

Я благодарно обняла его и заснула сном человека, которому на время отпустили все грехи.

На очереди маячила поездка в Германию. В России мы выходили уже все тропки, до дыр сносив башмаки терпения. А ни одного кандидата на страшную роль у нас не было. Вернее их было слишком много, а это все равно что никто. Гипотезы, предположения скользили мелким песком сквозь пальцы. Я решила, что все-таки подчищу все хвосты и уж потом вниму все более явным намекам Гришки. Он был уверен, что именно мне надо было лететь и там, под надежной охраной немецких коллег, как следует принюхаться к местности. У Гришки была одна не бесспорная, но любопытная теория. Он считал, что когда дело стопорится, надо пускать вперед дурака. Или женщину. Всем известно, что фору женской логике может дать разве что генератор случайных чисел. Но в ситуациях тупиковых порой именно случайное попадание обеспечивает успех.

Ваня Федоткин, спавший с лица в трудах и стараниях активно предлагал свои услуги. Ему было обидно, что его не берут в «серьезное дело».

— Я уже отчаялся за этой Любочкой следить, — стонал он, — ну сколько можно?

— Что она на этот раз учудила? — посмеиваясь, спросила Лизавета.

— Ой, не спрашивайте. Скоро отчет напишу и сдам клиенту, пусть сам с женой разбирается. Третьего дня они с кавалером по пивным ходили, да не по приличным, а по самым натуральным «рыгаловкам», где водка паленая на разлив и салат с тараканами.

— Носит ее нелегкая, — понимающе вздохнула Лизавета, — чего бабе неймется?

— Вот именно! — возмущался Ваня, — устал я, Анастасия Петровна, от этой рутины. Возьмите меня с собой, пожалуйста. Я вам верой и правдой служить буду.

— А что, Настюх, возьми мальца, — поддержал инициативу Григорий.

Тащить Федоткина с собой особого желания не было. Но и поводов отказать не находилось. Опять же, вдвоем сподручнее. Cтрах, поселившийся во мне, отравлял существование.

Решив включить стажера в наши дружные ряды, мы вывалили перед ним все наработанные документы. Лизавета, бывшая в курсе подробностей работы, крутилась рядом. Уже и в прессу просочилась информация, и слухи по городу поползли. Как почти всегда бывает, народная молва до неузнаваемости трансформировала сюжет. Трупов, согласно фольклору, было уже больше десятка, поговаривали, что маньяк специально выискивает самых симпатичных мужей и жен, у которых все в порядке и таким образом мстит за свою поломанную личную жизнь.

— Ой, у моей золовки точно такая же коптильня, — ни к селу ни к городу вставила наша помощница.

— Какая коптильня, Лизон? — уставился на нее Гришка.

— Да вот же, вот на этих фотографиях. Ох ты боже мой, непотребство какое!

— Коптильня…— замерла я… —Лиз, а ты почему решила, что коптильня?

— Да похоже. Стены в жиру все и в копоти, там же прижаривается, не оттереть. Вентиляция аккурат такая же, решеточкой забрана. И вот видишь, Насть, здесь желобок такой идет под наклоном, там видно стол в кадр не попал.

— Слушай, а ведь как удобно, — занервничал Гришка, — скажи, драгоценная моя, а канализация в коптильне твоей золовки имеется?

— Ну конечно, а как же там без этого? Вода непременно нужна. Туши разделывать, мыть. И водопровод, и слив, все имеется.

— Гениально! — резюмировал Гришка, — так, ты посмотри еще раз внимательно. Точно похоже?

— Да один в один, Григорий Иванович, глаза у меня на месте.

Это было уже что-то. Коптилен в округе, конечно, не мало. Но нас интересовали либо частные, либо заброшенные. Еще одно обязательное условие — их относительная изолированность. Постройки такого рода обязательно должны стоять на учете в пожарной инспекции, а значит, составить список подходящих объектов будет не так уж сложно. Эту работу мы никогда бы не осилили своими скромными силами. Нечего было и пытаться. Все оперативные мероприятия по поиску уже не иголки, а почти что вязальной спицы в стоге сена отдали «старшим братьям в погонах».

Мы давно забыли, что именно послужило основанием для начала расследования. А ведь проблема Арины так и не была решена. Даст Бог, женщина поправится. Если она нам не врала и на помойке оказалась действительно с тяжелой руки мужа, то доказать ее порушенный социальный статус — наша святая человеческая обязанность. Ей ох как понадобятся и жилье, и деньги.

Чувство вины погнало меня в больницу, где мучительно медленно шла на поправку Арина. Она постепенно приходила в себя, но события страшной ночи стерлись из ее памяти начисто. Или она по какой-то причине о них молчала. Лешка вызвался составить мне компанию, помочь разговорить все еще пребывающую в шоковом состоянии Арину.

9. Случайно важные детали

В палате, пациентку всего лишь сутки как перевели из реанимации, пахло хлоркой, йодом и пирогами с капустой. У окна на застеленной клетчатым одеялом кровати трапезничали две толстые тетки. У одной в гипсе обе ноги, у другой рука по самое плечо. Вместе они составляли грустный и вместе с тем веселый симбиоз. Их лица лучились от удовольствия. Я лежала в больнице лишь однажды и помню, как радовали меня элементарные житейские радости, когда я стала поправляться. Солнышко светило куда ярче, чем в здоровой жизни, принесенная из дома еда казалась божественно вкусной. Люди, которые ходили за окном лазарета, представлялись счастливчиками. Я думала, что когда выйду, никогда не буду больше грустить. Ведь жить так прекрасно. Меня хватило на неделю после выписки.

— Да уж пора будить вашу Арину, — уверили нас тетки, — она и так, почитай, все время спит. Толкните ее легонечко.

Я послушалась совета и тронула спящую, а скорее пребывающую в усталом забытьи женщину за плечо. Она вздрогнула, открыла глаза и очень долго вглядывалась в мое лицо, видимо никак не могла вспомнить.

— Я Настя. Настя Голубкина. Из «Бюро семейных расследований». Вы были у нас. Вы меня помните?