Индиго - Джойс Грэм

Раздались быстрые шаги. Входная дверь открылась, впуская свежий воздух и шум с улицы, и снова закрылась. Потом в гостиной заплакал Билли. Джек услышал, как Луиза тяжело застонала и бросилась к нему, чем он и воспользовался, чтобы выскользнуть из чулана.

— Куда ты уходил? — несколько мгновений спустя спросила его Луиза. — Ты просто вдруг исчез.

— Так, выходил прогуляться. Ты что-то раскраснелась.

Луиза пробежала рукой по волосам.

— Билли раскапризничался. Хочешь кофе?

Джек ответил, что не хочет, но она, похоже, не слышала и налила ему чашку.

— Я, кажется, видел, как кто-то вышел из дома, может такое быть?

— Да! Может. Это был агент по недвижимости.

— Ты имеешь в виду Альфредо?

— Разумеется, Альфредо. Приходил сказать цену дома.

— Особое внимание, а?

— Знаешь, что этот дом в действительности стоит дороже, чем квартира на Лейк-Шор-драйв? Кто бы мог подумать!

— Да, кто бы мог подумать. Альфредо еще что-нибудь сказал?

— Он, похоже, торопился. Что ты так смотришь на меня?

— Как я смотрю?

— Джек, ты долго еще думаешь оставаться здесь, в Риме? Мы ведь уже сделали все, что нужно, разве нет?

Джек решил не приставать к ней больше с расспросами и задумался об отъезде из Рима. Натали он нашел, дом выставлен на продажу. Они не могут сидеть здесь и дожидаться, пока его кто-то купит. Но он еще не был готов уезжать. Одинокий бизнес в Кэтфорде не слишком требовал возвращения в Англию, однако, напомнил он себе, надо позвонить миссис Прайс.

К тому же на него начало влиять обаяние Рима. Античная пыль уже забилась под ногти. Гул эпох перерос в ежедневный шумовой фон. Патина истории сходила с Рима, открывая яркий и многоцветный новый город. А еще была Натали.

— Скучаешь по Чикаго, Луиза?

— Нет, просто хотела спросить, какие у тебя планы. Что до меня, то, думаю, потерплю еще пару дней, а там захочется отвезти Билли домой.

Они понимали, что, пока находятся в Риме, нужно отведать побольше его прославленных сластей. Так что они до отвала наелись Ватикана, статуй Бернини и фонтана Треви. Джек почти целый день таскал Билли на плечах, играя в папашу. Вместе они походили на супружескую пару, гуляющую с сыном.

Прошло три счастливых дня, прежде чем Луиза решила, что пора возвращаться домой в Чикаго. За все это время Джек не делал попыток связаться с Натали, и она не звонила Джеку. Ни Альфредо, ни Луиза тоже не надоедали друг другу. Но что-то происходило с Билли.

Чем больше малыш привыкал к Джеку, тем сильней он привязывался к нему. Оставлял мать, ковылял к Джеку и вцеплялся в его колено. Когда Джек брал его на руки, клал голову ему на плечо. Позволял Джеку вытирать его после ванной большим полотенцем. С сияющими глазами бросался ему в объятия. Иногда в такие моменты Джек смотрел на Луизу, отвечая смущенной полуулыбкой на ее улыбку, в которой в то же время сквозило некоторое беспокойство. Потому что так, кирпич за кирпичом, неостановимо возводилось здание более святое и ненадежное, чем все монументы Рима, и более величественное, чем все небоскребы Чикаго.

— Приезжай в Чикаго, — полушутливо сказала Луиза, беря Билли из рук Джека. — Помни, теперь там у тебя есть семья.

— Может быть, приеду.

Джеку наконец удалось дозвониться в Англию и поговорить с миссис Прайс, которая вовсе не обрадовалась, как он ожидал. Не очень хорошо, выговаривала она ему, что с ним нельзя было связаться с тех пор, как он улетел в Чикаго; и она намеренно отключила автоответчик, чтобы заставить его поговорить непосредственно с ней. На уведомления нет ответа, сообщила она, и еще есть сложности с Бёртлсом. К тому же банк не оплатил ее чек, и таким образом, заключила она, он задолжал ей недельное жалованье.

— Спокойней, миссис Прайс! На счете номер три у нас еще много денег!

— Но, как вы прекрасно знаете, у меня нет доступа к этому счету.

— Но вы можете подписать себе чек самостоятельно. Действуйте, я вам доверяю. Просто изобразите мою подпись на чеке.

— В жизни такого не делала и не собираюсь.

— Они не заметят разницы, миссис Прайс! Я горю желанием заплатить вам!

— Об этом не может быть и речи.

— Хорошо. Я сегодня же переведу вам деньги. Обещаю. Расскажите, что там с Бёртлсом.

— Этот негодяй солгал в суде, заявив, что вы не вручали ему документов. Говорит, может, мол, доказать, что его в тот день даже не было в городе.

Сердце у Джека упало.

— Вы ведь вручили ему бумаги как положено? — спросила миссис Прайс более мягким тоном.

— А как же, миссис Прайс!

— Извините, что я вас спросила. Но Бёртлс поднял такой крик, и суд пожелал, чтобы вы явились сами. Ну, я объяснила, что вы за границей, и, конечно, судья пожелал получить ваше письменное показание. Он сказал Бёртлсу, что знает по опыту: судебные исполнители ничего не выигрывают, солгав, но все равно распорядился приостановить дело.

Джек заверил миссис Прайс, что вернется сразу же, как только сможет; он успокаивал ее, уговаривал, умолял, говоря, что без нее его бизнес рухнет. Пообещал чаще связываться с ней и наконец положил трубку. Он чувствовал себя отвратительно, не только из-за истории с Бёртлсом, не потому, что солгал суду или сыграл с Бёртлсом злую шутку, а потому, что подвел миссис Прайс.

Но Джек еще не покончил с Римом. Ничто не могло заставить его вернуться в Англию, пока Вечный город разверзал перед ним свой широкий, как небосвод, рог изобилия, полный церквей и дворцов, которые при ближайшем рассмотрении оказывались шкатулками, хранящими в себе сокровища, тайны, произведения искусства, и из которых, когда их открывали, вырывались на волю толпы призраков. Зачем ему было стремиться обратно в Англию, когда его там никто не ждал?

А еще была Натали. С ее взглядом волчицы и ногами балерины. Она приехала на своем мопеде однажды под вечер — перед тем, как Луиза собралась уезжать домой. Луиза была в холле, когда вошла Натали. Взаимное изумление заставило обеих замереть на месте.

Первой пришла в себя Луиза.

— Вижу, у вас есть ключ от дома, — проговорила она, не в силах отвести взгляд от облегающих кожаных брюк Натали и массивной пряжки на ее талии.

— Верно. Я говорила об этом Джеку. Вообще, я пришла, чтобы вернуть его. Вот, пожалуйста.

— Может, вам стоит оставить его у себя?

— Нет. Слишком многих сюда заносит, если можно так выразиться. Предпочитаю избавиться от него. Вам нравятся черно-белые фильмы?

— По правде сказать, да. Вы говорили, что знали Ника. Вы были любовниками?

— Да. Билли похож на него, вам не кажется?

Шея и уши у Луизы покраснели от гнева, и с этим она ничего не могла поделать.

— Вы что-нибудь говорили Джеку о том, что Ник — отец Билли?

— Нет, — солгала Натали. — Какое ему до этого дело? Или мне?

— Я бы предпочла, чтобы вы и не говорили ему ничего. Джеку ни к чему знать об этом.

— Понимаю. Джек говорил, вы его используете как дублера отца Билли.

— Он так и сказал?!! — Луиза была потрясена.

— Вижу, я его выдала. Теперь у нас обеих есть кое-что, о чем лучше молчать. Возьмите ключ. Мне надо идти. Что касается кино: так и думала, что вам нравится черно-белое.

Джек взял машину напрокат и отвез Луизу и Билли в аэропорт. У входа в зал ожидания Луиза обернулась и схватила Джека за отворот пиджака.

— Могу я тебе кое-что сказать? Может, это покажется тебе немного странным, но держись подальше от Натали.

— Почему?

— Прежде всего потому, что она невероятно лжива.

— Это твой сестринский совет?

— Просто совет. Тебе может показаться, что ты хочешь ее. Но это не так.

Она поцеловала его в губы. Страстным и неожиданно долгим поцелуем, чем привела его в замешательство. Потом прошла в зал ожидания, и только Билли оглянулся, чтобы посмотреть на махавшего им Джека.

Вернувшись из аэропорта, Джек сразу же позвонил Натали.

19

— Молодая итальянская художница Анна Мария Аккурсо вскрыла себе вены в полночь шестнадцатого февраля. Вечером того же дня американец Николас Чедберн исчез из своей квартиры.