Милехин, вон из кабинета! (СИ) - Карсакова Татьяна

 Я только смеюсь.

-Странная ты, - замечает Сашка, глядя на меня с интересом, - мелкая на этих словах обычно начинает в меня кидаться всем, что под руку попадется, и кричать, что я бесчувственная деревяшка.

-Твоя сестра еще очень молода и влюблена в науку, - поясняю снисходительно. Похоже бурная любовь к своему делу у них семейная черта.

Я ведь тоже была раньше такой. Горящей, доказывающей, спорящей. Но годы, проведенные в компании недорослей, относящихся к моей обожаемой культурологии, мягко скажем, прохладно, закалили характер.

-Давай дальше, – снова включаю педагога и начинаю расшифровывать второй символ. – Ангел рядом с ней. Ангел – высшее существо. Здесь множество вариантов – защитник, вестник…

-Защитник! – радостно подхватывает Сашка. – Вот! Я понял, что вижу на этой картине! Ангела, который стащил с небосклона недосягаемую звезду и теперь ее будет защищать!

Саша как-то странно смотрит на меня, и я таю в его искрящихся нежностью небесно-голубых глаза.

-Я тоже буду защищать тебя, Поль, – шепчет мне мальчишка.

От его слов горячая волна прокатывается по всему телу, ноги немеют. Боже, если у меня от его взгляда такие ощущения, то, что будет, если поцелует?

Нельзя, Поля, нельзя! Строго одергиваю себя и отвожу взгляд.

-Полин, - ласково зовет меня мелкий змей-искуситель, - не бойся. Я к тебе не только на выставку проберусь, я тебя и на краю света достану.

Я верю. Вся моя женская сущность, весь мой опыт и понимания людей кричат о том, что Саша мне сейчас говорит правду. Он ведь и правда на край света за мной придет, пока влюблен. Но долго ли будет влюблен? Горькое разочарование разливается в душе.

Хочу прекратить разговор и, к счастью, быстро нахожу повод. С другого конца зала доносится грохот и мужские голоса.

-Мишка, зараза неугомонная! – Саша, видимо, ввиду опыта, мгновенно соображает, что происходит, и бросается туда. Я мчусь следом.

-Поля, стой, - приказывает мне мальчишка.

Серьезно? Он думает, что я останусь наслаждаться праздником, пока они там в передрягу влипают?

У одной из картин я вижу трех охранников, которые все вместе удерживают моего вырывающегося студента. Рядом с ними стоит Женька и пытается что-то объяснить, мелкая, взъерошенная девчушка оттаскивает охранников от Миши.

-А-ну отошли от ребенка! – сама не замечаю, как перехожу на крик.

Подлетаю, отталкиваю растерявшихся от такого поворота мужчин и хватаю Мишку за ухо.

Ну, а что они детей обижают? Не могу сказать, что я очень чадолюбива, но педагог во мне силен. За своих студентов я порву любого. И да, плевать на то, что это бородатые, поддатые дяди выше меня ростом.

-Что здесь происходит? – спрашиваю громко, поставленным педагогическим голосом, и еще строгим взглядом охранников сверлю.

-Этот негодник испортил мою картину! – от ободранного полотна к нам спешит сам Ратушевский.

Черт! Его картины стоят баснословные деньги! Если Мишка и правда что-то испортил, мы разоримся и еще в долгах останемся!

-Почему никто не заступился за мои картины? – визжит художник. Похоже, как и все творческие люди, он очень нервный и ранимый. – Кто вы вообще такие?

-Я Аполлинария Сергеевна Карамзина, - представляюсь со всем возможным в данной ситуации достоинством. – А это, - указываю на ребят, - мои дети.

-Что, все дети? – художник ошалелым взглядом скользит с моего лица на фигуру и обратно.

-Студенты это ее, - пищит откуда-то сзади Раиса.

-И что студенты делают на таком важном мероприятие? – кажется, Ратушевский этим фактом оскорблен и собирается устроить скандал.

- Мы очень хотели посмотреть ваши картины! – щебечет Сашка и преданно заглядывает художнику в глаза. Не могу сдержать улыбки. Вот сейчас посмотрим - это только я при виде обаятельного паршивца таю, или с Ратушевским тоже сработает. – Вы так чудесно рисуете, такие символы, так много смысла!

-А какие полутона! – вторит ему девчушка, наверное, Женина жена. – Какая техника! Петр Вениаминович, я преклоняюсь перед вами. Ваша акварель – эталон штриховой техники?

-Да? – мужчина, кажется, растроган. – И какая вам работа больше всего нравится?

-Ангел со звездой! – улыбается Саша.

-Зимнее утро! – вторит ему девчушка

Я с облегчением вздыхаю и уже хочу выпустить Мишкино ухо из рук, но Ратушевский быстро оправляется от шока.

-А как вы сюда проникли? – спрашивает он удивленно у ребят.

-Нам пришлось отвлечь охрану, - быстро соображает и мчится друзьям на помощь Женя. – Прошу простить нас за вторжения и за поведения нашего друга. Это все от восторга, Миша просто не смог сдержать свои чувства под контролем.

Евгений бросает на Мишку гневный взгляд, но Мише не до этого, я за ухо держу крепко, чтоб не сболтнул лишнего и даже нахальные зеленые глаза поднять не смел.

-Я-то вас прощу, - рассуждает Ратушевский, - но кто мне заплатит за картину? Она испорчена, безнадежно испорчена… - кажется, на глазах художника выступают слезы.

Вот черт! Не растрогался он от юношеских признаний. Похоже, художник прежде всего бизнесмен, а уже потом творческий человек.

-Я заплачу, - на сцену внезапно выходит мой новый знакомый, Алексей. – Петр Вениаминович, ну разве вы не растроганы? - улыбается он Ратушевскому. – Какой юношеский пыл, какая дружеская преданность! Не разбежались ведь! Помчались все друга защищать! А какая преданность своему делу! Аполлинария Сергеевна вместо того, чтоб ругать, спасает своих студентов. Вот это в жизни главное! – мужчина мне весело подмигивает и взглядом указывает на выход.

Быстро разворачиваюсь, не отпуская Миши, подталкиваю Сашу и аккуратненько двигаюсь к ближайшей двери. Женя тоже соображает и тащить на выход свою малютку. Странное сочетание высокий под два метра аккуратный, лощенный Евгений и эта растрепанная кроха. Яркая демонстрация того, что противоположности притягиваются и разница – не помеха.

-Аполлинария Сергеевна, отпустите, пожалуйста, ухо, очень больно, - бормочет Мишка, но я еще и пинаю его, чтоб молчал и шел. Сейчас, выведу свой зоопарк на улицу, там уже будем разбираться.

За нами бежит хохочущая Раиса.

-Полечка, - ржет она на ходу, - ты приехала и сразу стало так весело!

Надо бы разозлиться, но я сама едва могу удержаться от смеха. А ведь прав Алексей, вот такие вещи нужно ценить – преданность, открытость. Ни на секунду не засомневался Сашка продолжить флиртовать с симпатичной преподшей или броситься к другу на помощь. Женя с Марьяной тоже мгновенно оказались рядом, хотя могли еще побродить по выставке, я видела, что Марье и правда там интересно, с каким пылом она художника хвалила, заметно, что знает, о чем говорит.

Бросаю взгляд на Раю. Не могу сдержать улыбки, ведь и она туда же. Поняла, что вокруг меня какое-то движение происходит, и тут же прискакала на помощь. А ведь, по сути, мы сейчас опозорились на все светское общество, и она прицепом. Такого шума еще пару лет не забудут. Для Раисы богема – дом родной, но она выбрала меня, хотя могла б сидеть на месте.

Многие мои подруги так бы и сделали – пренебрежительно сморщили носик и отошли б подальше. Потом, конечно, примчались бы с утешениями и извинениями, но уже б потом, когда никто не видит. И я б не обиделась – потому что бессмысленное геройство среди взрослых людей считается глупостью. А здесь норма.

В светском обществе я теперь персона нон грата, но меня почему-то это совсем не расстраивает. Зато, кажется, авторитет среди студентов вырос в разы.

Выталкиваю Мишку в просторный холл и, наконец, отпускаю. Ребята кидаются доставать свои запрятанные под лавками куртки. Да, места другого не нашлось, конечно… Только на грязном полу!

Сашка выглядит подавленным. Хотел передо мной покрасоваться, а тут такое!

Тут бы мне его и добить, рассказать, какие мы разные, как он испортил вечер, чтоб расстроился и отстал, но… Но вместо этого мне хочется взять его за руку, утешить, потрепать по лохматой макушке. Сказать, что я всю жизнь в светском обществе променяла бы на один вечер рядом с ним, пусть и такой дурацкий.