Однажды придёт отец... - Таня Белозерцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Руку Северуса словно в кипяток окунуло, он, сильно вздрогнув, схватился за рукав. Чарли с тревогой смотрел на побелевшее лицо профессора, как тот, скрипя зубами, вжимается в дерево и изо всех сил старается не кричать. Сполз по стволу на землю… Чарли неосознанно выдрал из брюк кожаный ремень, сложил его и всунул в рот профессору. Также неосознанно Северус вцепился в него зубами, как бульдог. И зарычал — руку будто в кислоте варили.
Макнейр, по слухам, свою руку чуть не отрубил, благо топор всегда при нем, но не успел — потерял сознание. Малфой визжал и бился в истерике, раздирая в лоскуты рукав и остервенело царапая собственную руку. Кто-то откусил себе язык, кто-то раскрошил в пыль зубы и даже вывихнул челюсти, сдерживая крики… Так что спасительный ремешок из штанов Чарли был очень кстати. Черная метка Темного Лорда умирала долго и страшно, сводя с ума и забирая с собой самых верных последователей.
Завыла-заплакала над телом Барти Крауча верная Винки, и Краучу-старшему пришлось ломать голову, как и куда спрятать тело сына, который вроде как умер уже… Сошла с ума и впала в кому Беллатриса Лестрейндж. Зарыдал от счастья и сплясал «барыню» счастливый Антошка Долохов. Снова с потрохами выдал себя Питер Петтигрю, когда крыс Персика завизжал и заметался от боли и, не выдержав пытки, перевоплотился, став человеком. Случилось это на обеде посреди Большого зала. Благочестивый Билли, увидев данное непотребство, крайне возмутился и огрел крысоподобного типа хорошим таким Кофундусом, а профессора Кеттлберн и Флитвик любезно добавили Инкарцеро, спутывая тощего толстяка аки мумию.
И воспарила в небеса ничем не удерживаемая более душа Тома Реддла в далекой маленькой Албании.
Северус осторожно выдохнул, чувствуя, как отступает боль. Расстегнул и задрал рукава мантии и рубашки, посмотрел на руку — чистая белая кожа и никакой Черной метки. Поднял глаза и увидел перед собой внимательные лица Чарли и Лучика. Глубокомысленно сообщил им:
— Всё кончено, Темного Лорда больше нет.
Чарли и Лучик сделали вид, что поняли — старательно закивали. А на каменной площадке призывно заблестели реликвии основателей, избавленные от скверны в очищающем пламени святого змея и восстановленные заново его же огнем: крутобокая чаша Пенелопы Пуффендуй из червленого золота и синяя-синяя хрустальная диадема Кандиды Когтевран с серебряным орлом на навершии. Кольцо и медальон с дневником превратились в белый пепел, который медленно, словно бы раздумчиво, развеивал тихий осенний ветерок. И только камешек остался почти целым, маленький, черный и восьмигранный, его рисунок отныне пересекала трещина — память о пережитом очищении. Его не стали трогать, оставили в лесу. Позже пробегающая через луг косуля пнет его копытцем и смахнет в узкую ложбинку меж корней большой ели, и никем не узнанный Воскрешающий камень навеки исчезнет из мира и из памяти.
Это был странный день. И радостный, и печальный сразу. Окончательно умер Лорд Волан-де-Морт, сошли с ума и скончались больше половины его соратников. Целители в госпитале Мунго поставили заключительный диагноз-приговор Альбусу Дамблдору… не знаю, как оно по-магически называется, скажу лишь самое главное: в школу, на пост директора, Альбус не вернется. Никогда. Ибо сажать в кресло безмозглого мычащего дедушку, пускающего слюни и писающего в памперсы, уже как-то не актуально. Да и жить ему мало осталось, годиков пять-шесть…
Совету попечителей велели срочно собраться и найти нового кандидата на пост директора Хогвартса. Те смущенно-виновато и очень робко показали заявку от некоего Паладина Эймоса. Кто такой, когда баллотировался в директора, почему не знаем? Кто такой? Ну, вроде он не человек, а кто-то из сильфид или сидов, кто-то из обитателей полых холмов. В общем, волшебное существо. Заявка подана им очень-очень давно, в год, предшествующий году, когда выбор широкой массы пал на Дамблдора. Диппет не захотел, чтобы его на посту сменил нелюдь. Разумеется, это дело засекретили, поэтому о нем никто ничего не знает. Но заявка ведь ещё в силе? Мистер Эймос всё ещё ждет разрешения. Столько лет?! Да. И он будет ждать ещё столько же, он верен и упорен, как и все зверолюди, если понадобится, он будет ждать вечно, всегда. Борода и подштанники Мерлина, что за напасть нам на головы свалилась, куда мир катится?! Ладно, лешие с вами, пишите ему, зовите…
Таким образом, в Большом зале в среду третьей недели сентября учеников поджидало невиданное зрелище — стройный и высокий вельф, один из представителей древнего народа эльфов, он походил на человека, но очень и очень отдаленно, лицо его было покрыто бежевой шерстью, переходящие в короткую ухоженную бороду и зачесанные назад длинные волосы, также у него были кисточки на заостренных ушах. Широкий приплюснутый нос и раздвоенная верхняя губа вкупе с клыками, торчащими из верхней челюсти, придавали ему сходство со львом. Что-то забыла добавить? Ах да, глаза… светло-карие, почти желтые.
Студенты даже забыли про завтрак, стояли окаменевшей толпой и таращились на эльфа-оборотня. Это у них новый директор такой??? Ой, мама, верните лучше Дамблдора!
В желтых глазах сверкнули смешинки, когда директор посмотрел на студентов, поднялся с кресла и сказал негромким, чуть рокочущим голосом, обращаясь к детям:
— Меня зовут Паладин Ральф Эймос. Я прекрасно понимаю ваше удивление, но всё же скажу… — выдержав положенную паузу, он продолжил. — Я безмерно рад вернуться в школу, в которой учился три сотни лет тому назад со своими друзьями-однокашниками, троллем Буреломом и дворфом Морагусом, их давно нет в живых, но я их помню и буду помнить всегда… Они навсегда остались в моем сердце, и я намерен преподать вам знания о тех временах, когда в Хогвартсе учились вместе дети волшебников и троллей, гномов и фейри, и прочих маленьких народцев.
Ведь в мире магии живут не только волшебники, но и прочие расы. И мне крайне неуютно видеть, как всё больше и больше поколений молодых магов скатываются в пучину незнания. Я поставил перед собой важную миссию
